— Она киборг-убийца из будущего, — старательно борясь с зевотой, Кейко потянулась. — Дураку понятно, что никакая она не монашка. Не похожа ни разу. Ами-тян сразу испугалась, когда начались разговоры, поэтому и нервничала.

— Киборг-убийца? Да вряд ли. Я ее по коленке случайно задел — теплая и приятная на ощупь. Тетеньке лет тридцать всего — в самом соку.

— Кто о чем, а вы о своем, Банька-сан, — она насупилась. — Только бы кого пощупать!

Он виновато почесал в затылке.

— Да понимаешь — рука, словно сама собой потянулась. В итоге версия с киборгами не катит. Но чтоб быть настолько сведущей в военных делах… да и характер у нее командирский. Гляди-ка, допрашивает пацана и сестричку. Ага, похоже, решила и с нами поделиться информацией.

Действительно, мать Тереза обернулась к кабине, и на лице ее было озабоченное выражение.

— Дети мои, мы снова в опасности.

— Что такое?!

— Люди говорят, что в километре отсюда, на въезде на мост, расположен блокпост, где проверяют поголовно все машины. Это не правительственные войска, а отряд одного из племен, которые занимаются здесь производством и перевозкой наркотиков. За постом — плотина через большую реку, и только по этому мосту можно перебраться на левый берег. Оттуда уже рукой подать до границы с Таиландом. Но проблема в том, что женщин, детей и стариков пропускают, а многих мужчин мобилизуют.

— На полевые работы? Окопы копать и анашу окучивать? Соблазнительное предложение, что и говорить, — Иван хищно усмехнулся и кивнул, словно только этого и ждал. — А с женским полом что? Прямо так и пропускают? Я бы сам ни в жисть не пропустил бы таких красоток, как наши.

— Н-нет, Банька-сан, вы только никуда не уходите… пусть они сами свою анашу окучивают! — На лице Кейко отразилась паника, и она торопливо потрясла подругу за плечо, словно надеясь заручиться и ее поддержкой. — Эй, Акеми, просыпайся!

Та подняла голову и потерла глаза, осматриваясь.

— Что… что такое?

— Банька-сан решил в наркоманы податься!..

— …Это как?

— Анашу возделывать!

Иван усмехнулся и успокаивающе помахал ладонью.

— Да пошутил я, что ты прямо так сразу? Никуда я не уйду.

Матушка Тереза неодобрительно покачала головой, глядя на попутчиков.

— Господь, безусловно, не велит падать духом и впадать в уныние, но нам нужно что-то придумать. Возвращаться обратно нельзя — дорога забита, да и цель уже так близка…

— Нет уж, извините, нам такая цель не нужна, если придется разлучиться! — заявила Акеми. — Думаете проехать с прочими монашками, а нас оставить?

— Нет, я не имела в виду… — начала настоятельница.

— …И наш грузовик себе забрать! — перебила ее Кейко. — Хватит, я уже набегалась тут пешком, так не пойдет!

— Но проехать-то нужно… — Иван потер подбородок, потом вылез из кабины и вышел на край дороги, вглядевшись в шумящую внизу, под обрывом бешеную горную реку. Потом еще раз смерил взглядом отвесную скальную стену, ограничивавшую полку, по которой проходила дорога. Вернувшись обратно к грузовику, он оглядел женщин, меряющих друг друга недружелюбными взглядами, и проговорил: — Деваться некуда, придется вперед. Авось не мобилизуют, а если даже и загребут, сделаю ноги. Тут уж скорее вопрос в том, чтобы вас не задержали. Как вы думаете, матушка, приставать не станут? Монашки же.

Настоятельница покачала головой.

— Это не мусульмане и не буддисты. Здесь живут племена карен, принявшие различные ветви христианской религии, например, баптизм. Поэтому проблем быть не должно.

— Вот и славно, — кивнул Иван. — Только я боюсь — не начали бы эти благочестивцы приставать к школьницам, раз уж их монашки не интересуют. А — мысль пришла! — он смерил Кейко и Акеми подозрительно оценивающим взглядом. — У вас нет, случайно, парочки запасных сутан?

Монахиня кивнула.

— Да, я попрошу сестер поделиться.

Акеми, которая, видимо, сразу поняла, в чем дело, слегка зарделась. Кейко же несколько раз перевела взгляд с настоятельницы на русского, причем на лице ее в этот момент было трудноописуемое выражение — кажется, она была просто не в силах поверить своим ушам.

— Монашкой я наряжаться не буду, — сказала Маэми голосом гробовщика у скорбного одра. — Я знаю, что это все заговор. Фиг тебе… вам, а не фансервис!

— Не корысти ради!.. — убедительно, хотя и не очень понятно заявил Иван. — Исключительно ради маскировки. Принимать обеты и поститься необязательно!

— Вот сами и наряжайтесь, — непримиримо вскинула носик Кейко. — А я скорее предпочту нарядиться готической лолитой, чем монашкой!

— Готик-лоли?.. — Иван на мгновение задумался, его лицо приняло мечтательное выражение. — На лольку ты не особо тянешь, но, черт меня возьми, я это запомню на будущее. Пока же насущная необходимость требует закосплеить скромных божьих служительниц — это ведь тоже вкуснота! Когда еще представится такая возможность, а?..

— Господи… — Кейко звонко припечатала себя ладошкой о лоб. — Ладно, ладно, только ради бога, не болтайте вы глупостей, Банька-сан! Если будете шутки шутить, я уйду с монашками в монастырь.

— Вот и отлично, вот и договорились! — радостно потер руки Иван. — Но насчет монастыря — это еще когда будет, а косплеить можно начинать прямо сейчас.

— Тогда не будем терять времени, — сухо произнесла Акеми. — Если у сестер есть подходящие наряды, то мы переоденемся прямо на ходу.

Понятливые монашки, хихикая между собой по-китайски, быстро набрали по своим тючкам пару комплектов монашеского облачения: по паре черных ряс и накидок, плюс по паре белых клобуков и пелеринок. Поскольку все служительницы Господа были по-азиатски субтильными, размеры вполне подошли и японским девушкам.

Амико первой взяла одежду и, оставив свое место, зашла за грузовик, скрывшись из поля зрения Ивана. Кейко взглядом мясника на бойне смотрела на русского, словно предупреждая: «Не двигайся с места, бисов сын!» За кабиной что-то таинственно зашуршало, раздался тихий стон: Акеми задела рану в плече, снимая лохмотья, оставшиеся от прежней одежды. В потрескавшемся зеркале заднего вида была видна только тонкая белая ручка, изящное плечико и лишь намек на изгиб бедра, совсем недавно касавшегося Ивана во сне. Но вот Амико показалась снова, уже облаченная в целомудренный монашеский наряд. Он удивительно шел ей: скромный, рассчитанный на прямую спину, и тело, не подверженное излишествам декаданса.

На самом деле, Акеми и сама как нельзя лучше подошла к монашескому одеянию. Прирожденный аскетизм и аристократизм духа в лучшем смысле этого слова заставили рясу и клобук выглядеть на ней намного более естественно — чтобы не сказать художественно — чем на китаянках, заметно более простоватых и народных.

— Твоя очередь, Кейко, — сказала Амико, еще раз коснувшись раненой руки.

Маэми, не заставляя себя упрашивать, схватила выданные вещи и нырнула за машину.

— Ами-тян, держи его, чтоб не подглядывал!

— Да я-то что… — фыркнул Иван, красноречиво покосившись на стоящую перед бампером грузовика повозку, с которой таращились несколько пацанов в оранжевых буддийских одеждах. — Тут и помимо меня аудитория немаленькая. А вообще…

Русский обвел взглядом горный пейзаж, который уже начали скрадывать вечерние тени, и передернул плечами.

— Вообще неуютно как-то себя чувствую. Словно кто-то в спину все время смотрит. И ржет, скотина.

— Паранойя наверняка свойственна людям стрессовых профессий, — вежливо отозвалась Амико. — Учитывая, что мы скрываемся, вам должно казаться, что мы будто выступаем перед аудиторией, которая видит каждый наш шаг. Сожалею, Иван-сан. Вам нужен постельный режим и психотерапевт. Надеюсь, когда мы выберемся отсюда, вам станет лучше.

Все это девушка говорила с совершенно серьезным лицом.

— Нет, тут не то, — покачал головой русский. — Мы на занятиях и учениях только и делали, что в прятки играли, дело это привычное, но чувства такого почему-то никогда не возникало. Даже когда мне один часовой, зараза, чуть на голову не помочился. Тут другое… такое, знаешь, ироническое внимание. Как будто кто-то запустил нас в лабиринт, словно муравьишек, и любопытствует, как мы тычемся в стенки и друг в дружку, ищем выход, волнуемся… а он похохатывает, гад. И то палочкой ткнет, то воды капнет, то сахарку насыплет, чтобы заманить, куда ему надо. Нехорошие такие, подозрительные ощущения…