Первой в глаза бросалась старшая монахиня. Усевшись на куче багажа, она быстро листала какую-то книжицу с крестом на обложке — наверняка, Библию. Вот только сигарета, торчащая из уголка рта, вносила в картину вопиющий диссонанс. Остальные сестры тоже рвали все разумные шаблоны, усевшись в кружок — и закатав для удобства длинные жаркие сутаны, превратившиеся в короткие, выше колен, платьица — они азартно резались в карты, дымя чинариками и передавая по кругу пару подозрительно выглядевших бутылочек темного стекла.

— Это какие-то неправильные монашки, — заметила Кейко голосом человека, сомневающегося в собственной вменяемости.

— Я не специалист по монашкам… но сдается мне, что ты права, — с трудом прикрыв разинутый рот, выдавил Иван. — Что-то мой шаблон затрещал по швам. И кстати, смотри, заховались ниже бортов, чтобы снаружи не видно было.

— Наверное, преступники.

— Сто пудов!.. — горячо поддержал ее Иван. — То-то я смотрю — больно рожицы приятные. Монахини-то, между нами, девочками, обычно грымзы старые, горбатые и противные, на которых мужики не позарились. А эти-то, вон какие!..

В самом деле, узкоглазые девицы, не считая старшей, которой можно было дать лет 30, выглядели удивительно молодыми и спортивными.

— Может быть, контрабандистки какие-нибудь? Хотя… ммм… неприметными их не назвать. Черт, почему-то сразу «Black Lagoon» вспомнилась. К чему бы это?..

— Банька-сан, не включайте внутреннего отаку! — предупредила Кейко. — Только «Лагуны» нам еще и не хватало!

— Да я и не включаю, он сам вылезает. Раз — и ассоциативные цепочки. Не прячут ли они там под сутанами парабеллумы? Мне проверять не с руки, а вы пригляделись бы, что ли.

Случай для проверки представился практически сразу. Старшая монахиня закрыла Библию, обвела внимательным взглядом огораживающие речную долину хребты, из-за которых как раз брызнули свежие утренние лучи, и перебралась к стенке кабины. Просунув в заднее окошко голову в немного запыленном монашеском головном уборе, она заговорила по-английски — естественно, с акцентом.

— Храни тебя господь, сын мой! Разреши еще раз поблагодарить. Если бы не твое сердце доброго самаритянина, кто знает, какая судьба ожидала бы моих несчастных овечек!

— Кто знает, кто знает!.. — буркнула Кейко, немедленно возревновав. — Да все знают! Надругались бы да убили. Здесь праведников не любят. Так что вы это, в неоплатном долгу. Вот!..

Иван обернулся и открыл, было, рот, но в этот момент колонна снова, со скрипом и рывками тронулась, поэтому ему пришлось сосредоточиться на борьбе с непривычной коробкой передач.

Монашка же смерила пристальным взглядом Кейко и Акеми, после чего покачала головой.

— Мы не настолько самоуверенны, чтобы отнести себя к праведницам, но, увы, в сих землях никто из агнцов Божьих ныне не может считать себя в безопасности. Боюсь, вам тоже пришлось нелегко, дитя мое?

— Мне-то ладно, — Маэми фыркнула. — Я еще легко отделалась. Это Амико у нас стальная леди.

— Не надо об этом, — Акеми не понравилась разговорчивость подруги, явно раздраженной присутствием посторонних.

— Да чего уж там! Мы вообще суровые закаленные вояки, дикие, но симпатичные. Так что вы благодарите там Христа за нас. Другой бы кто ограбил, да на дороге оставил.

— Господь милостив, и особенно к тем, кто не проходит мимо нуждающихся в помощи. Уверена, дочь моя, он и вас не оставит своей защитой. Но довольно странно встретить иностранных школьниц здесь, в глухой бирманской провинции.

— А мы — это… туристки! Экстремальные! А это наш гид. И-и-и-и-и… это, как бы… — Кейко попыталась что-то выдумать, но запуталась.

— …Охранник, — пришла на помощь Амико. — В таких местах женщине, иностранке одной непросто. Но мы не совсем туристы, Кейко просто не любит посторонних.

— В такие печальные времена очень разумно взять с собой охранника и местного проводника, — кивнула монашка, смерив взглядом Ивана и засунутый в угол кабины «калашников». — Но мне кажется, что Бирма сейчас совершенно неподходящее место для туризма. Вы ведь не занимались альпинизмом?

— Нет, мы… — начала было Амико, но тут Кейко вдруг выпалила:

— …А мы секс-туризмом занимались!!! — увидев сделавшиеся похожими на плошки глаза подруги, Маэми смутилась, но продолжила нести самозабвенную чушь. — А это вообще местный проститут, вывезенный из Европы, вот!

Грузовик судорожно дернулся, а его водитель, судя по всему, подавившийся кусочком какого-то местного фрукта, который как раз в этот момент решил продегустировать, побагровел и яростно закашлялся. На глазах его выступили слезы, губы жадно хватали воздух — было очевидно, что жизнь человека в опасности.

— Э… ох… — только и выдавила из себя Амико. Кейко смотрела на нее страшными глазами, как бы говоря: «Я уже поняла, что сморозила».

Внезапно девушка упрямо взглянула в глаза старшей монахине:

— Да, он наш сексуальный раб. Мы устраивали ролевые игры в джунглях, «Тарзан и потерпевшие крушение», «Маугли и две Багиры», «Бремя белого человека и туземки», «Ад каннибалов». «Женщины-офицеры Квантунской армии и красноармеец» — моя любимая игра. А потом в места, где мы гостили, пожаловали какие-то вооруженные люди, были взрывы, и нам пришлось бежать. Это очень большой стресс, мы лишились всех вещей и денег. И давайте не будет возвращаться к этой теме.

С водительской стороны опять донесся какой-то странный звук. Иван непроизвольно хрюкнул, но успел с силой сжать пальцами переносицу. Потом на секунду даже зажмурился, несмотря на то, что грузовик продолжал ползти вперед, покачиваясь на ухабах. Попытка сдержать приступ дикого хохота явно потребовала от него чудовищных усилий.

— «Ад… ад каннибалов»!.. — мечтательно пробормотал он, возведя очи горе. — Обязательно надо… это… снять второй дубль!

— Видите, насколько возбудился раб от одного упоминания? — гнула свою линию Амико. — Он все время так.

Кейко медленно сползала на пол кабины, задушенно хрипя.

Монахиня, с непроницаемым выражением лица выслушав эти чудовищные откровения, лишь вздохнула и осенила кабину неодобрительным крестным знаменем.

— Да простит господь ваши неразумные речи, дети мои.

В общем и целом, если у святой матери и имелись дети, то едва ли в таком возрасте, как Акеми или Кейко — выглядела она лет на тридцать, не более. Хотя твердое выражение глаз, решительно очерченные губы и морщинки рядом с ними указывали на сильный характер и изрядный жизненный опыт.

Иван, похоже, устыдился и виновато заметил:

— Э-э-э, святая мать, вы в голову не берите. Донт майнд, как говорится. Девушки ввиду стресса расстроились. А вообще они безобидные и к богохульствам несклонны.

— Да мы вообще хорошие!.. — прохрипела Кейко откуда-то снизу.

— Не нужно иронии, — покачала головой монашка. — Дела говорят куда лучше слов. Упаси боже, мне ли пытаться судить вас? Я вижу, что вам пришлось еще тяжелее, чем нам, и вы тоже бежите, спасая свои жизни. Мне просто хотелось узнать, есть ли у вас какой-то план, и куда вы вообще направляетесь?

— Зачем вам это знать? — спросила все такая же серьезная Амико.

— Хотя бы для того, чтобы понять, куда мы сможем добраться, пользуясь вашей добротой. И, возможно, предложить свои услуги в качестве проводников. Вы ведь не местные и не очень разбираетесь в ситуации, если я правильно поняла?

— Возможно, и так. Иван-сан, вы объясните?

Засельцев, наконец-то сумевший побороть сдавленное ржание и восстановить серьезное выражение лица, кивнул.

— Да легко. Но прежде познакомимся. Как вас величать, э-э-э… преподобная?

Монахиня без промедления представилась:

— Мать Тереза Чанг, Мандалайский экзархат Апостольской церкви непротивления насилию, рада знакомству.

— Аналогично. Так вот…

— Простите, пожалуйста, уважаемый Иван… — прервала его молодая матушка Тереза. — Я правильно понимаю, что Иван — это русское имя? В наших краях нечасто встретишь ваших соотечественников. Если не секрет, как вы здесь оказались?