На сцене появляется новое действующее лицо.

— Мистер Свет готов вас принять прямо сейчас, — с облегчением говорит Мику. Она улыбается — может быть, в этой улыбке есть хотя бы след сожаления? — думает Доктор — и исчезает за одной из снежно-белых дверей.

За годы — годы ли? — отсутствия Мистера Света в известной Вселенной он мало изменился. Тот же хорошо сшитый костюм, блестящие туфли, тонкое, умное лицо с аккуратной бородкой, дорогие очки, слегка растрепанная, по моде, прическа, дымящаяся звезда в петлице. Вполне мог бы работать разработчиком в какой-нибудь игровой компании чуть выше среднего. Он не выглядит озабоченным. Он не выглядит удрученным. Он также не выглядит испуганным. Нет, ни в малейшей степени.

— А вот и вы, доблестные рыцари смерти и разрушения… — произносит Хелайн почти весело. — Привет, Ддавэр. Ты уже отключил свою нейросеть? Все эти путешествия во времени ужасно запутывают последовательность.

— Мы пришли к тебе, мистер Свет, — говорит Бад тяжелым низким голосом.

— Я уже сообразил, спасибо, — улыбается дьявол. — Не желаете пройтись? Здесь недалеко. Заодно покажу вам производство.

Группа переглядывается.

— Идем, Фикус, — говорит Клэм, не приближаясь к Чумному Доктору, по черному плащу того все еще прыгают, сталкиваясь и рассыпаясь на искорки, голубоватые молнии. — Забудь о ней. Это не та, которую ты искал сквозь Вселенную многие годы. Совершенно определенно не та.

— Мику умерла, — глухо говорит Доктор. Его голос печален. — В тот самый момент, когда согласилась на предложение Хелайна. Умерло то, что делало ее особенной, незабываемой… собой. Душа. А то, что ее тело осталось в живых и даже перешло на высокооплачиваемую работу — просто досадная случайность. Разумеется, я с вами, парни.

Они — пятеро — идут по коридору. Тяжелый обвес десантника, черный плащ и маска Чумного Доктора, ковбойская шляпа, шейный платок и револьверы Лейтенанта выглядят нелепо в этих белых стенах. Впрочем, Клэм в своем неизменном стильном костюме, пожалуй, сошел бы за одного из местных менеджеров.

— Мы начинали с малого, — говорит мистер Свет. Он совершенно спокоен, в очках отражаются светодиодные лампы. — Труднее всего, конечно, было определиться с наиболее эффективным источником энергии. Чьи души при переработке окажутся оптимальны, а что только забьет коллекторы липким черным шламом? Никаких учебников, как вы понимаете, никаких методичек. Базовые теоретические материалы вроде Библии описывали все… ну, малость однообразно и не очень-то подходили для наших целей. Что оставалось?

— Что? — говорит Клэм. Мистер Свет улыбается.

— Практика. Критерий истины.

Они покидают коридор и сворачивают направо. Размеры реакторного зала поражают воображение — он бесконечен и необъятен, хотя логика подсказывает, что здесь не больше двух-трех тысяч квадратных метров. Зал тоже ослепительно-белый, подсвеченный у потолка разноцветными огнями, по полу тянутся фосфоресцирующие полоски-директивы красного, желтого и синего цветов.

— декламирует Хелайн, расправляя руки на манер коммивояжера, представляющего собственный товар. Затем он отщипывает что-то из воздуха и бросает в рот. — Конфетки с миелиновой оболочкой, снятой прямо с нейронов трехлетних детей. Вкуснотища! Хотел сперва поделиться, но вы, парни, оказались куда более хамоватыми и напористыми, чем мне бы хотелось. Взгляните же, надменные, на труды мои, и ужаснитесь!

Все пространство зала заполнено реакторами душ. Это невысокие сооружения, примерно в два человеческих роста, сделанные из блестящего металла, напоминающие первые атомные бомбы — яйцеобразные объекты на широком возвышении, окруженные яйцами поменьше и опутанные силовыми кабелями и шлангами охлаждения. Перед каждым реактором установлен небольшой пюпитр — пульт диагностики и управления с интерактивным экраном с трансляцией в реальном времени и мигающими датчиками.

На экране, окруженная волнами пара и пламени, бьется в муках человеческая фигура.

— Мы начинали с животных, — охотно поясняет мистер Свет. — Насекомые, как быстро выяснилось, не имеют души, поэтому их убийства — кармически нейтральный поступок. Это было, конечно, сильным ударом, мы серьезно рассчитывали проредить рои мух и комаров, даже закупили довольно значительное их количество, но все пошло прахом — да еще этот удар по имиджу… Вельзевул — дурацкое имя, но отчего-то приклеилось. Козни конкурентов.

— Чудовищные страдания, — роняет Чумной Доктор, глядя на экран. Хелайн не замечает этой ремарки.

— Мы быстро переключились на динозавров. Чертовы рептилии давали неплохой прирост энергии, но были невероятно дороги в транспортировке и эксплуатации, приходилось разрабатывать гигантские реакторы, потребители жаловались на тарифы… Ну, а потом, в качестве эксперимента, испробовали людей, и дело неожиданно пошло на лад. Экономично, экологично, энергоэффективно. Есть чем гордиться.

— Ты же знаешь, что всему этому очень скоро придет конец, мистер Свет, — говорит Бад. — Конец Света, если можно так сказать.

— Правда? — поражается Хелайн. — Ну да, я помню, вы собрались меня уничтожить. Вот только одного я не могу понять: зачем? Мы построили здесь очень успешный бизнес, друзья мои — в том числе и с вашей помощью, ведь все вы так или иначе работали на меня. Глупо надеяться — пусть даже вам и удастся задуманное — что с моим исчезновением здесь все внезапно превратится в рай. В действительности, на мое место просто придут другие — и кто вам сказал, что они будут хоть сколько-то правильнее, чем я? Где вы вообще видели приличный мир без дьявола?

— Все это дерьмо насчет баланса сил и равновесия тьмы и света, — морщится Лейтенант. — Сказки для малолетних енотов, пардон за грубость.

— Нет никакого баланса, — улыбается мистер Свет. — Всевышний давно устранился от дел и ни на что не влияет. Но послушайте: в местном обезьяннике, в сосудах из фарфора и бронзы, под слоями пресной воды и машинного масла до сих пор томятся Древние Боги, от Осириса до Ньярлатотепа. Вы всерьез хотите, чтобы ваш родной мир захватила после меня эта старая, вечно жующая развалина Азатот? Вам нравится мерзкий бой барабанов из человеческой кожи и всхлипывания проклятых флейт? Танцы безглазых и безумных богов? Вы вообще представляете, за кого вписываетесь?

Гудят, вибрируя от пылающего внутри пламени, реакторы, с охлаждающих шлангов капают мутные слезы конденсата.

— Пускай я зло, — убежденно говорит Хелайн. — Но я предсказуемое и рациональное зло. Мои методы циничны, но прозрачны, мотивации очевидны. Я бизнесмен и практик, и такие парни, как я, всегда побеждают. Бросьте эту чушь насчет борьбы света и тьмы, и проживете гораздо дольше, хотя и не обязательно счастливее. На самом деле вы всегда выбираете между злом и еще большим злом. И, должен сказать, на любой случай у меня всегда имеется свой план.

— Мне никогда не нравился ни сам Яхве, ни его сынок, малолетний подонок, который умеет делать из воды воду, — медленно говорит Бад. — Да, еще он должен мне тридцать монет за стибренные ложки, и за это я тоже обязательно с него спрошу. Но этот сын девственницы, по крайней мере, не использовал меня втемную и не пытался убить.

— Я сам не восторге от тех акций и, кстати, до сих пор не могу понять, почему они не удались…

Десантник не дает ему договорить, он делает шаг вперед, и в руках у него прорастает огнем «Панкор Джекхаммер». Пули со звоном рикошетят от железных раскаленных боков, оставляя на них черные отметины. Но мистера Света уже нет на месте, он исчез.

На миг наступает такая тишина, что, кажется, становятся слышны крики из ближайшего реактора, хотя это невозможно — он наглухо запечатан и герметичен.

— Найдите урода! — азартно кричит Бад, но глаза его холодны и прищурены. У десантника имеется план.