– Не терпится? – не сдержался Сумрачный колдун, но потрепав её по руке добавил миролюбиво: – Пошли, конечно. – И шагнул к пентаграмме. – Но прежде чем переступить всё ещё светящуюся границу, остановился и повернулся к мужчинам. – Флинт, будь добр…

– Да, конечно, – ответил Флинт.

Он помог Серафимовичу сесть на землю, потом опустился на четвереньки и потянулся, как кот.

В следующий момент на месте Флинта потягивался, выпуская коготки рыжий Мартин.

Среди студенток и преподавателей разнёсся возглас изумления.

И хотя Марта уже знала, что Мартин – это Флинт, а всё равно вот такое обращение человека из легенды в рыжего питомца кухарки и любимца студенток и у неё вызвало удивление и восхищение. Сразу же вспомнились те немногие моменты в столовой, когда Мартин ластился к ней, тёрся о её ноги, напрашивался на ласку.

«А как же Мартин… То есть Флинт? – мысленно спросила Марта. – Он уйдёт с ними или останется?»

«А это, видимо, как он сам решит…» – ответила Анна Юрьевна, любуясь котом.

Кот, словно почувствовал её мысль, вздыбил шерсть и зашипел в сторону Анны Юрьевны. Та даже отшатнулась от неожиданности.

– Что это он? – спросила Анжелика.

А Мартин бочком, с выгнутой спиной и вставшей на дыбы шерстью обошёл женщину по широкой дуге и направился к свободному углу пентаграммы.

Поведение кота удивило не только Марту.

Все взоры были теперь прикованы к Анне Юрьевне.

– Что это он? – растеряно повторила вопрос Анна Юрьевна, а Марта вспомнила, что и в столовой Мартин шипел на следовательшу.

Из-за круга студенток на поляну вышла Ольга-Варга.

– Всё-таки, вы заразились от оборотня. Кот чувствует в вас волка. Точнее, волчицу…

– Но Флинт… он же ничего такого… – начала было Анна Юрьевна.

– Флинт – человек. В человеческом образе он не так чувствителен. А Мартин – кот, – пожала плечами Ольга-Варга, мол, это же очевидно.

– И что теперь делать? – спросила Анна Юрьевна и посмотрела на Петра Ильича, словно ища у него поддержки.

А он разрывался: с одной стороны, раненый Серафимович – нельзя оставлять его совсем без поддержки, а с другой – любимая женщина – с ней случилась беда.

И не важно, что беда случилась не сейчас, а накануне. В поддержке Анна Юрьевна нуждалась именно сейчас.

Серафимович почувствовал это и похлопав мужчину по плечу, сказал:

– Иди к ней!

Петра Ильича не надо было уговаривать. Он помог Серафимовичу лечь и поспешил к Анне Юрьевне.

Марте стало неимоверно жалко декана – одного, всеми брошенного… И она поспешила к нему.

Не успела она подойти к Серафимовичу, как услышала позади себя насмешливый голос Огненной ведьмы Блейзы.

– Как же ты похожа на мою сестрицу! Такая же уродливая и глупая!..

– Блейза! – одёрнул её сумрачный колдун.

– Ну ладно… Умная и красивая, – мило улыбаясь поправила Огненная ведьма Блейза, и Марте от этого стало только хуже.

«Не обращай на неё внимания!» – подумала вслух Анна Юрьевна.

«Она злится, что Серафимович влюбился в тебя, а её так за две тысячи лет и не полюбил» – поддержала Анжелика.

Марта была благодарна подругам за поддержку, но всё же слова Огненной ведьмы Блейзы о том, что Марта умная и красивая прозвучали настоящей издёвкой. Тем более, что Марта помнила – сестра ректорши была горбуньей. Да и у самой у неё ещё недавно был горб…

Пока Марта думала, как ответить, Огненная ведьма Блейза стояла и наслаждалась замешательством Марты.

И вдруг, совершенно неожиданно для всех, вперёд шагнула Полина.

– Если вы причините вред моей подруге, я не посмотрю на ваш статус и двухтысячелетнюю историю, а просто превращу вас в жабу, которой по сути вы и являетесь! – с явной угрозой в голосе сказала она.

Огненная ведьма Блейза захохотала, а Марта с удивлением повернулась к Полине.

Та стояла – решительная и прямая, и во всём её облике были вызов и уверенность. И это так не вязалось с той Полиной, которую Марта знала до сих пор.

Глянув на ректоршу, Марта увидела, как у той на кистях рук начало собираться голубое пламя. И это была уже реальная угроза!

Испугавшись за подругу, Марта закрыла её собой и быстро заговорила:

– Не сердитесь на Полину, она потрясена битвой, у неё помутился рассудок…

– Нет, Марта, не помутился, – перебила её Полина. – И если она тебя хоть пальцем тронет, быть ей жабой до скончания века!

– Да как ты смеешь?! – взвилась Огненная ведьма Блейза и уже подняла руку, чтобы бросить в Полину огненный шар, но тут раздался негромкий спокойный голос Сумрачного колдуна:

– Я б на твоём месте, дочка, не делал этого. Она сражалась с зубами дракона и победила их!

– Это Рок их победил! – возразила Огненная ведьма Блейза, однако руку опустила.

– Она была в это время на поле и ушла оттуда целой и невредимой… – ещё тише добавил Сумрачный колдун. – Это её самопожертвование дало Року возможность…

Огненная ведьма Блейза стряхнула пламя и смерив презрительным взглядом Марту и Полину, не взглянув на Серафимовича, развернулась, шагнула через черту пентаграммы и исчезла.

Сумрачный колдун улыбнулся, отвесил символический поклон Серафимовичу, потом Марте и Полине, задержал взгляд на Марте, вздохнул и обернулся к коту. Прежде чем шагнуть через черту, сказал рыжему красавцу:

– Флинт, если хочешь, можешь идти с нами.

Мартин широко зевнул и принялся вылизываться с самым независимым видом.

Сумрачный колдун понимающе улыбнулся и пробормотав:

– Ну, как хочешь… – пересёк линию и тоже исчез.

На линии горизонта вспыхнула малиновая бусина восходящего солнца. С первыми лучами солнца и сама пентаграмма, и зооморфы растворились в воздухе, лишь Мартин остался сидеть около алтарного камня.

Защебетали птицы, зазвенели насекомые, наступил новый день. День после Вальпургиевой ночи.

Марта вздохнула и подошла к Серафимовичу.

– Вы как? – спросила она, опускаясь рядом с ним на колени.

– Жить буду, – едва слышно ответил он, улыбнулся ей и взял её за руку.

Марта сидела рядом с Серафимовичем, и в её душе пели райские птицы, цвели райские цветы, тело согревало райское солнце…

Ей казалось, что прошёл всего лишь миг, когда она почувствовала на плече руку. Повернувшись, увидела Агафью Тихоновну.

– Давай, я посмотрю его раны, – мягко сказала она, отстраняя Марту, и та нехотя отошла от Серафимовича.

Быстро оглядев всё ещё кровоточащие раны декана, Агафья Тихоновна позвала мужчин преподавателей.

При помощи двух жердей, лент и нескольких заклинаний сделали носилки. Агафья Тихоновна, отдавая чёткие указания, помогла Серафимовичу лечь. Впереди взялись за ручки носилок преподаватель ритуальных песен Прохор Сиявуш и преподаватель заговоросложения Ива Медлибор. За задние ручки взялись Бард, который подошёл с некоторой опаской и неуверенностью, и Пётр Ильич – он взялся за ручку ещё до того, как Агафья Тихоновна обратилась к нему за помощью. Она удивлённо посмотрела на него и согласно кивнула.

Когда Бард вышел из-за спин студенток на открытое место, Марта с тревогой посмотрела на Полину. Та стояла с каменным лицом, словно изваяние.

Бард, проходя мимо Полины, попытался неуклюже поприветствовать её, но, словно наткнулся на глыбу льда, и поспешил к носилкам…

Марта отметила для себя, как сильно изменился этот красавчик. Нет, Бард не стал менее красив, но теперь он производил совершенно другое впечатление. И ей совершенно неожиданно стало его жаль. Но разбираться в своих чувствах по отношению к лаборанту Февроньи Статс ей сейчас совсем не хотелось.

Носилки подняли, и Серафимович застонал. И Марта думать забыла о Барде. Она кинулась к носилкам и взяла декана за руку. Тот повернулся к ней и попытался ободряюще улыбнуться.

Пошли. Марта засеменила рядом. И тут Пётр Ильич наступил на камень и дёрнулся. Серафимович снова застонал. Агафья Тихоновна зашипела было, но увидев босые сбитые ноги, промолчала. Лишь вздохнула тяжело.

Анна Юрьевна шла рядом с Петром Ильичом, пытаясь поддержать его хотя бы морально. В любом случае нужно дойти до комнаты…