– Как петькины штаны! – взметнул свой немаленький кулак Петька, но все остальные его надули и больше никто не крикнул. Петька застремался, но на него никто не обратил внимания – все слушали Ольгу.
– Татьяна подумала секунд десять, и ответила «Ладно, ты права, пора уже. ОК, всё, забыли. Давай и впрямь бахнем. Чем не повод?». В общем, мы с ней хорошо поговорили, всё из души вылили, ну и бутылку незаметно прикончили за разговорами. А потом она и говорит – а что это мы в два жала пьем? Пошли остальных набухаем, им тоже есть что отметить. В общем, высвистали всех наших, и начали впятером праздновать. И это… В общем, очень крутой вечер вчера получился. Реально, таких, наверное, больше не будет.
Остальные молча кивнули и по их лицам было видно, что и для них вчерашнее гульбище оказалось очень важным. А Татьяна задумчиво добавила:
– Я уже под утро – помните, когда мы все шестеро на крыше сидели и тупо на восход молча втыкали? Мне так хорошо тогда было, так всё правильно было вокруг, что вдруг поняла – на самом деле мы сделали очень важную вещь. Мы этой ночью попрощались с колледжем. Ну и с детством тоже, если честно.
– Угу, – согласно кивнула Ольга. – Это ты к тому, что мы с тобой типа повзрослели, потому и бросили враждовать?
– Ага, – ответно улыбнулась Татьяна. – Пусть этот глупый срач в детстве и останется.
Я смотрел на них, и думал, что вложи такой диалог в уста взрослых людей – и любой мало-мальски вменяемый человек заорет вслед за Станиславским «Не верю!». У взрослых такая публичная откровенность действительно была бы невозможна. Но в эту пору, когда подростки становятся юношами и девушками, когда нельзя не верить в чудеса… Когда ты предельно счастлив ежечасно и впадаешь в полное и окончательное отчаяние с не меньшей периодичностью… Когда романтика иногда переполняет тебя так, что едва не разрывает надвое…
Стоп! Она сказала «все шестеро»?
– А шестой кто был? Андрюшка, ты, что ли? – на секунду опередила меня Семеновна.
Наш «сын полка» покраснел, а девчонки захихикали.
– Да мне, типа, не спалось, ну и перенервничал вчера, вот и решил типа перед сном прогуляться. А потом смотрю – они все впятером мне навстречу чешут, деловые как та колбаса. Увидели меня, обрадовались, позвали победу отметить, ну я и пошел, а что не пойти? К тому же мы типа в колледже же находимся, здесь же типа PvP разлочили. А они явно на всю ночь гулять намылились. Ну я и решил, что хоть от обиженных однокурсников отобью, если что…
– Да ладно, Андрюха, что ты оправдываешься? – вмешался Митрич. – Погуляли, ну и хорошо, что погуляли, ваше дело молодое. Как я понял – на этом загуле у вас коллектив окончательно сплотился?
– Типа того, – кивнул Тарас. У Андрюхи он этого типа набрался, что ли? – Мы поняли, что мы команда. Даже не так, вся эта «команда» каким-то маркетингом отдает. Короче, мы поняли, что ни фига не случайно мы все в одном составе оказались – это всё fate. Не знаю, как по-русски сказать.
– Провидение, – вдруг подсказала традиционно молчаливая Патрик. – Провидение свело.
– Может быть, – не стал спорить капитан. – В общем, мы поняли, что вместе нам лучше, чем по отдельности. Лучше, удобнее, приятнее, правильнее… Как хотите, так и скажите. Мы за эти две недели вдруг поняли, что реально друг друга даже не то чтобы уважаем… Просто мы знаем, что другие твою спину прикроют, если что, вот. Другие люди – фиг знает, а этим четырём дурням всегда дури хватит за тебя вписаться. Ну, короче, что там объяснять, и так всё понятно.
Он явно смущался. Может быть впервые на этом закомплексованном одиноком подростке треснул и обвалился весь его хитиновый покров, так долго и любовно взращиваемый им.
– Да понятно, Тарас, понятно, – Семеновна не удержалась, и взлохматила Тарасу волосы. – А то мы сами в такой ситуации ни разу не были. Люди-сестры, люди-братья, человек моего карасса[1], разговоры до утра безо всякого алкоголя, своей дури хватает. Чай на столе, рассвет за окном, место моей силы. Я вам завидую, если честно – у вас всё только начинается. Только не растеряйте. Если не расплескаете, вам этого счастья до старости хватит – если не переживать его каждый раз заново при встрече с кем-нибудь из «своих», то хотя бы помнить… Это тоже сильно заряжает
– Угу, – кивнул я, и тихонько запел, традиционно жалея, что нет гитары:
Увы, постоянство теперь не в цене,
Увы, не в цене обещанья.
Нас ветром разносит по этой земле,
Какие уж тут прощания?
Не прощаясь, уходят из жизни сей,
Не прощаясь, выходят в люди.
Только в детстве мы встретили старых друзей,
И новых старых не будет[2].
А потом пояснил:
– Там дальше еще много куплетов, но они уже необязательные. А вот эти восемь строк прямо гениальные какие-то.
– Я вам вот что скажу, – начал Митрич, и вдруг закашлялся.
Все посмотрели на него, и тут Митрич неожиданно перестал быть скелетом, и принял привычный (для нас привычный, а для детей – совершенно незнакомый) облик. Все загалдели, но он жестом прервал нас.
– Что вы орете? Ну расколдовался я, ну и что? Две недели как-никак прошло, всё, как Саня и обещал. Даже самое сильное колдунство рано или поздно заканчивается. Я про другое хотел сказать. Я когда из училища выпускался, мне один умный человек одну умную вещь сказал, чтобы я не обижался[3]. Все настоящие друзья, сказал он мне, в твоей жизни появляются, когда ни у тебя ещё нет ни хрена, ни у них ещё нет ни хрена. Потом будут приятели, хорошие знакомые, собутыльники, деловые партнёры, соратники, сподвижники… Кого только не будет. Но друзья – это люди, которым ты почему-то оказался нужен просто потому, что ты – это ты. Ты, а не твои возможности, твои знакомства, твой потенциал и прочая трескучая ерунда вроде умения работать в команде. Поэтому, сказал он, Серёга, береги друзей. Чуть оперишься, и всё, новых уже не будет – всё, как Митя только что спел. Умный был человек, царствие ему небесное – так оно всё и случилось.
– Есть еще вариант, – добавил я. – Как показывает наш пример, работает также ситуация «когда у тебя уже ни хрена нет, и у них тоже уже ни хрена нет».
Мы все вчетвером засмеялись, если не сказать – заржали. Просмеявшись, все посмотрели на Сергеевну – только она в этом нечаянном «братании старых и малых» ещё не сказала ни слова.
Директорша тоже обвела нас взглядом, на миг задержавшись на каждом лице, потом грустно улыбнулась:
– Ну раз пошла такая пьянка, скажу и я. Нам не выиграть Турнир.
(конец второй книги)
[1] Карасс (употребляется обычно в словосочетании «человек моего карасса») – понятие, вошедшее во множество языков мира после выхода великой книги фантаста Курта Воннегута «Колыбель для кошки» (Cat's Cradle). Лучше всего это понятие определил сам автор: «Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека без особых на то причин, этот человек, скорее всего, член вашего карраса».
[2] Стихи Андрея Макаревича.
[3] Перефразированная реплика шофёра Рубена Хачикяна «Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся» из фильма Г. Данелия «Мимино».