…Впереди взметнулись сразу три разрыва. Все залегли, а генерал Каруна в подобных случаях никогда не пригибался. Он смотрел вперед, спокойно наблюдая в бинокль за правым берегом. Его адъютант капитан К. Н. Родин пробовал за руку притянуть генерала к земле. Но напрасно.

— Василий Петрович, послушайте адъютанта, отойдите в укрытие, — сказали генералу я и командир 480-го полка майор К. Т. Кривобок.

Да, очевидно, уж такой характер был у В. П. Каруны. Он продолжал вести наблюдение. Раздались еще несколько разрывов. Генерал пошатнулся и упал на колени, осколки мин попали в голову, грудь и живот, перебили ноги. Все, кто находился около Каруны, сделали все, что могли. Быстро перевязали раны, а затем положили комдива на плащ-палатку и понесли к берегу, где неподалеку стоял «виллис».

Даже тяжело раненный, Василий Петрович все это время не терял самообладания. Он был преисполнен горячим желанием как можно скорее освободить Днепропетровск от фашистской нечисти. Я никогда но забуду его последние слова, которые он произнес перед отправкой в медсанбат: «Начальник штаба, закончите все, что я не успел сделать!» На операционном столе он скончался. Солдаты и офицеры поклялись отомстить за смерть любимого командира. Они неудержимо рвались в бой. Воины дивизии выполнили свою клятву и мечту генерала. Через три недели Днепропетровск был освобожден.

Прошли годы. Советский парод залечил раны, нанесенные войной. Прах бесстрашного комдива генерал-майора В. П. Каруны перенесен на мемориальное кладбище на Октябрьской площади. В парке имени Шевченко ему установлен памятник. Его именем названа улица в Амур-Нижнеднепровском районе. С красными следопытами школ города встречаются ветераны дивизии, сын Василия Петровича Е. В. Каруна, они рассказывают ребятам о бесстрашном генерале и замечательном человеке.

После гибели генерала Каруны командование 152-й стрелковой дивизией принял полковник П. И. Кулижский. Это был уже не молодой человек, прошедший большую армейскую закалку, уроженец Архангельской области. Ознакомившись с обстановкой, новый комдив утвердил план форсирования Днепра и высадки основного и вспомогательных десантов, который еще разработал Каруна.

Из сообщений, которые доставляли через Днепр разведчики и подпольщики, советское командование знало, что против наших войск на правом берегу занимает оборону немецкая 387-я пехотная дивизия, усиленная артиллерией, танками и авиацией. Оборона противника состоит из трех линий укреплений на заранее подготовленных позициях, и особенно она насыщена огневыми средствами на северных окраинах Сухачевки, Диевки и Кайдак. Здесь она состояла из разветвлений траншей и ходов сообщений, дзотов, проволочных заграждений и минных полей. Для лучшего обзора акватории реки немцы вырубили вековые деревья в прибрежных плавнях, на песчаных отмелях зарыли танки, укрыли орудия.

Как огромный муравейник, кипел и двигался левый берег Днепра. Почти на пятнадцатикилометровом участке шла подготовка к форсированию. Рассчитывая захватить вначале небольшой плацдарм на правом берегу, командование дивизии послало через Днепр сразу несколько штурмовых групп. Было это в ночь с 18 на 19 октября. На четырех лодках со своим взводом разведки, усиленным пехотинцами и саперами 544-го полка, переправлялся и лейтенант Евстафьев. Холодный северный ветер колыхал днепровскую воду, волны наваливались на лодки, угрожая вот-вот перевернуть. Над головами то и дело пролетали снаряды и мины и разрывались где-то позади острова Щучий. Но, невзирая ни на что, десантники молча гребли вперед. Только изредка в темноте раздавалась команда лейтенанта Евстафьева:

— Держаться на дистанции! Быть готовыми к броску!

Рядом с ним, прильнув к пулемету, командир отделения сержант Николай Савченко пристально всматривался в противоположный берег, где сверкали вспышки и слышался шум боя. «Наши бьются! Смотри, лейтенант, левее», — сказал он Евстафьеву.

И действительно, там, куда показывал Савченко, шел бой. «Вероятно, полковые разведчики или подразделения 646-го полка высадились на песчаной косе. «Трудновато им придется, — подумал Евстафьев. — Нужно помочь». И тут же скомандовал: «Левее гребите, хлопцы! Левее, к косе!»

Едва лодки достигли берега, разведчики, ведя огонь на ходу, дружно бросились вперед. Их ночная атака была настолько стремительной и неожиданной, что гитлеровцы не выдержали и отступили в плавни. Среди первых смельчаков, которые отважно сражались в ту ночь, были разведчики 102-й дивизионной роты сержанты — москвич Петр Булычев, украинцы Игорь Подорин и Николай Савченко, белорус Ефим Ординат, санинструктор Анастасия Волкова, радисты Петр Анищенко и Иван Пестреков, парторг роты старший сержант Константин Пахота. Помощь пришла своевременно. Оказалось, что на берегу сдерживали контратаки гитлеровцев штурмовые группы 544-го стрелкового полка.

Во время короткой передышки лейтенант Георгий Евстафьев приказал собрать всех, кто переправился на этот берег. Он распределил участки обороны между взводами и отделениями, наметил огневые рубежи. Тут же по рации сообщил в штаб дивизии обстановку, которая сложилась на плацдарме. В ответ получил приказ принять командование всей группой и во что бы то ни стало удержать плацдарм. Начальник штаба дивизии подполковник Столяров приказал также сообщить координаты обозначенных рубежей обороны для открытия заградительного артогня с левого берега.

Противник снова начал атаковать. Это была уже третья попытка сбросить смельчаков в Днепр. Но и она провалилась. Десантники оборудовали огневые позиции, привели в порядок оружие, поднесли боеприпасы. Санинструктор Анастасия Волкова с двумя бойцами эвакуировала раненых на левый берег.

Лейтенант Евстафьев определил: большую опасность для защитников плацдарма представляют два вражеских дзота, которые ведут фланговый огонь. «В лоб их не возьмешь, погубим людей. Значит, нужно обойти, блокировать и уничтожить. Сделать это необходимо, пока к немцам не подошло подкрепление», — думал лейтенант. Выполнить эту операцию он приказал отделениям сержантов Парахина и Салькова. К тому же темнота ночи позволяла справиться с заданием быстро и незаметно. Через некоторое время на флангах прозвучали два мощных взрыва и автоматные очереди. Дзоты замолкли. В этот момент десантники сделали рывок и заняли еще одну вражескую траншею.

Остаток ночи прошел относительно спокойно. А на рассвете перед десантниками открылась панорама всего берега. За прибрежными плавнями виднелась диевская церковь с двумя куполами, левее — крутой берег и водокачка, а еще левее — развалины цехов и домен завода имени Петровского. И вновь ожила вражеская оборона. На небольшой пятачок земли, где залегли советские солдаты, обрушились сотни мин и снарядов. Появилась вражеская авиация. Так продолжалось около часа. И вот из зарослей показались немцы. В темно-зеленых шинелях они шли редкой цепочкой, стреляя на ходу из автоматов,

— Подпустим их поближе, — говорил в окопах некоторым растерявшимся бойцам старший сержант Константин Пахота. — На одного нашего — десять гитлеровцев. Такой закон в 152-й…

Как только гитлеровцы прорвались к нашим огневым позициям, старший сержант Пахота поднял всех в контратаку. Враг был отброшен с большими потерями.

Вторая ночь не принесла облегчения защитникам плацдарма. Отбили семь атак гитлеровцев. На прибрежном песке и в зарослях валялись сотни трупов фашистов. Хорошо помогала дивизионная артиллерия, огонь которой корректировал радист Петр Анищенко. Чтобы не засекли рацию вражеские пеленгаторы, он менял свою позицию. И когда немцы производили очередной артналет, Анищенко уже находился в другом месте.

Особенно тяжело стало на третий день. Гитлеровцам удалось потеснить десантников к берегу. Но никто и не думал оставлять плацдарм. Евстафьев личным примером воодушевлял солдат в бою. Он оглох от разрывов снарядов, едва мог говорить и все же продолжал руководить подразделениями и отдавать распоряжения. Не знал усталости и Пахота.