— В Регелстед, — упрямо покачала головой Лита.

— …Но твои Когти так и рвутся из ножен, — закончил Саодир, горько усмехнувшись. Он заглянул в изумрудные глаза: — Но прошу тебя, не пренебрегай Залом Знаний — там ты, может, найдешь способ свершить задуманное так, чтобы… — его взгляд дрогнул, на мгновение скользнув в сторону, — самой остаться в живых. Не спеши, взвесь свой удар, и тогда — он будет смертельным. Не хотелось бы знать, что я привел тебя на собственную гибель.

Лита протянула руку через стол, коснувшись ладони.

— Жизнь за жизнь. Я принимаю твой долг, раз ты считаешь его таковым, — и добавила, улыбнувшись: — Будем учиться…

Денесерик спал. Пустая улица тускло освещалась редкими масляными лампами, висящими над крыльцами редко разбросанных домов. И если бы не эти одинокие огоньки, ничто не свидетельствовало бы о наличии жизни.

Окружающий лес шумел листвой. Ветер качал верхушки деревьев, разнося по округе аромат свежести и чистоты природы, напрочь отсутствующий в Эренгате. Из-за невысоких изгородей несколько раз донеслись бряцанья цепей — псы почуяли посторонних, но ни один не издал ни звука.

Двери постоялого двора, как и следовало ожидать, оказались заперты по позднему времени. Но после настойчивого стука Саодира, за ними послышались шаркающие шаги.

— Кого несет среди ночи?! — раздалось сонное ворчание. — Чтоб вам Морет улыбнулся! Шастают — покоя нет! — что-то звякнуло о пол. — А, Бездна!.. — раздался следом приглушенный восклик, а затем — возня.

Скрипнула задвижка, и в двери открылось окошко, через которое на путников уставилось морщинистое лицо, недовольное потерей сна.

— Приносим извинения за столь поздний визит, почтенный хозяин, — вежливо обратился Саодир. — Не найдется ли места для ночлега?

Хозяин вгляделся в темноту, пытаясь осветить путников масляной лампой, но свет лишь мешал. Несколько мгновений, щурясь, всматривался в лица.

— Ого! Золотоволосый, ты ли это?! — удивленно и более радушно воскликнул мужчина. — Помню, помню. Именно таким и помню. Сколько ж прошло-то?

Окошко захлопнулось, и послышался лязг отпираемых засовов. Дверь приоткрылась.

Хозяин оказался невысоким коренастым мужчиной за гранью молодости. И хоть живот чуть выдавался над поясом, на ногах стоял твердо, а руки еще бугрились былой силой.

Он высунулся на крыльцо, подняв фонарь над головой, осветил улицу, глянул по сторонам и окончательно успокоился.

— Стойло найдешь? — связка ключей, брошенная Саодиру, звякнула. — Не забудь потом запереть. Хотя… кони-то ваши.

Мужчина широко улыбнулся незатейливой шутке, и Лита заметила, что за левым клыком не хватает одного зуба.

— Благодарю покорно, — вновь наклонил голову Саодир.

— Ты это брось! Не тебе мне кланяться, — скривился хозяин постоялого двора и отступил в сторону, пропуская Литу. — Проходи в дом, девочка.

Лита шагнула через порог, и теплый воздух окутал со всех сторон.

— Папа, кто там?

На лестнице появилась девчушка лет восьми в белой мятой сорочке, зевая во весь рот и протирая заспанные глаза.

— Просто путники, Сенира. Иди спать, — мягко произнес хозяин, и виноватым тоном обратился к Лите: — С ужина осталось немного мяса. Это все, что могу предложить, если голодны.

— Звучит прекрасно, — искренне улыбнулась Лита. — Что может быть лучше мяса.

— Я помогу, папа, — девчушка, только что кое-как отбивавшаяся ото сна, бойко сбежала по лестнице, и стремглав проскочила мимо них на кухню.

— Хозяйственная. Вся в мать, — тяжело вздохнул мужчина. — Я — Норан. Располагайся.

— Лита, — представилась девочка.

И Норан, проводив гостью к столу, ушел следом за Сенирой.

Убранство постоялого двора пришлось Лите по нраву. Тройка грубо сколоченных столов, отполированных и потемневших от времени, местами с выбоинами на столешницах. Такие же скамьи. Ни стойки, как в таверне Эренгата, ни зала для почтенных гостей. Судя по виду, не часто здесь бывали посетители. А о том, что кроме них постояльцев нет, свидетельствовала шутка о конях, когда Норан отдавал ключи от стойла.

И все же, чувствовался уют — простой и домашний. Хоть и сугубо мужской, ничего лишнего. Лишь аккуратно вышитые занавески украшали окна, да ухоженный розовый кустик алел на подоконнике.

Вскоре вернулся Саодир. Присел с торца лицом ко входу, глазами обежав зал. А чуть погодя показался хозяин.

— Вот, угощайтесь, — Норан поставил на стол две кружки. — Свеженький. Только вчера «дозрел».

Лита уловила аромат темного эля. Саодир тоже уловил, потому как с укором глянул на хозяина.

— Девочке — квас, — растянул губы Норан. — Да, ты распробуй.

— Все еще лучший в Гольхеймурине? — Саодир поднял кружку, уткнувшись носом в пенную шапку.

— Обижаешь, адерик! Куда этим Ориенским псам — чтоб их рыбы глодали в Энсейской бухте! — до моего искусства, — и, видя одобрение на лицах гостей, добавил: — Мясо сейчас разогреется.

И вновь скрылся за дверями кухни.

— Адерик? — Лита повернулась к Саодиру, отирая губы.

— Так Смертные называют нас, Высокородных, — смутился охотник. — Означает — «благородный правитель». Когда-то это звучало гордо… Давно меня так никто не называл.

Лите показалось, что ему неприятна эта тема.

— Ясно, — просто кивнула девочка, делая очередной глоток.

«Так или иначе, Судьба ведет всех нас», — вспомнила она слова, оброненные однажды охотником. «Она уведет…» — усмехнулась про себя Лита.

Саодир расценил усмешку, как одобрение кваса, который, надо признать, на порядок превосходил тот, что подавали в Эренгате — темный и ароматный, он освежающей влагой струился по горлу, — а следующие слова полностью убедили его в этой мысли.

— И правда, — облизнулась девочка, — эренгатское пойло не идет ни в какое сравнение!

И все же он пристально наблюдал, как Лита вытерла губы. Как отставила опустевшую кружку. Казалось, недавний разговор о Холаре остался в прошлом. Но он заметил, что ее ладонь несколько чаще, чем обычно касается на груди места, где под жилетом на шнурках висят два серебрянных кольца.

…Утро встретили уже в дороге, покачиваясь в седлах.

Всю дорогу от Денесерика Лита ехала молча. В голове вновь и вновь прокручивала все, что знала. Правду об отце, о происхождении рода, о своей… судьбе — девочка не могла подобрать другого слова.

Во всем, что говорилось в пророчестве о Линд де Риан, в каждой, на первый взгляд, витиевато звучащей строчке, она находила сходство. Это, конечно, с той же легкостью мог быть и кто-то другой, но… другого не было. Да, и сложно поверить, что где-то есть еще один такой, как она. Тот, чьи Линии Жизни сплелись таким же образом.

Сомнений нет. Она и есть Линд де Риан. Она — Дитя Солнца!

Лита пребывала в некой растерянности. Когда-то она считала пророчество лишь красивой историей. Но приняла без возражений, без каких-либо отрицаний. Пока Судьба ведет, куда нужно — она примет помощь. Но стоит Линиям Жизни отклониться от нужного пути, и Богине придется столкнуться с ее Волей — Волей Свободной Охотницы, дочери Дерриса Морте!

А ведь когда-то давно, когда отец рассказывал все известные истории Мира, ей так хотелось быть там, в его историях. Быть одной из тех героев, что повергали врагов сонмами, что сражались с Дикими драконами и наводили трепет на самих Богов. Чьи деяния оставляли неизгладимый след. О ком слагали саги, что стали легендами.

«Остерегись желаемого», — часто повторял отец.

Не зря, как выясняется…

«Что ж, получай. Назад пути нет», — твердила Лита сама себе.

И ехала молча.

Маарнак даже будучи довольно крупным, все же не относился к старейшим городам Гольхеймурина, вроде Эренгата, Кломарка или того же Регелстеда. Торговый путь, а точнее остановка на этом пути, не более — вот, что он из себя представлял. По крайней мере, когда только зародился.

Начиналось все, как обычно с постоялого двора, а потом пошло-поехало. Сначала в округе осели сыновья хозяина: кто сразу, кто — уже снискав приключений. За ними потянулись другие, уставшие от тесноты городских стен и желающие вырваться. Позже стали задерживаться торговцы. Сперва — только проездом, а затем как-то сам собой возник рынок. Появились лавки, выстроились дома.