Некоторое время назад в связи с проведением важной секретной операцией целью, которой было посещение этого самого Храма Судьбы я и мои два близких родственника были направлены в калмыцкие степи. Главным в этой экспедиции был мой родной дядя Ганс, старший брат моей матери, с нами был еще один мой дядя Вилли. Нет сейчас смысла рассказывать обо всех деталях той экспедиции. Этот рассказ потребует слишком много времени, и душевных сил. Не хочется без особой нужды вспоминать эти ужасные события. Ибо в результате этого похода мои два дяди погибли, но полностью исполнили свой долг перед родиной. В должны были знать их.

Карл Хаусхофер ответил тоже на тибетском языке:

— Я хорошо знал обоих. Мир их праху! Они были достойными людьми и выдающимися учеными. Я ничего не знал об их смерти. Ведь мы аккуратно получали донесения. Кто бы мог такое предположить? Это огромная утрата. Но кто же тогда слал нам донесения, если Ганс и Вилли были уже столько времени мертвы?

Молодой человек печально проговорил на тибетском языке:

— Я и есть тот самый человек, которого вы в получаемых донесениях знали под псевдонимом «Друг с востока». Именно я передавал донесения в центр и в частности сообщил в генеральный штаб информации о появлении в калмыцких степях человека побывавшего в подземной стране Агартхи.

Карл Хаусхофер ответил тоже на тибетском языке:

— Я представлял вас значительно более зрелым человеком, дорогой друг. Я рад нашей встрече. Первый вопрос. Получается, вы всё же смогли побывать в этой запретной зоне? Расскажите, по возможности более подробно, обо всей этой истории. Я ничего не слышал о том, что экспедиция в Храм Судьбы уже была нами осуществлена.

Тут молодой чекист развел руками и, продолжая говорить на тибетском языке сказал:

— Эта история пока является секретом. Расскажу всё в своё время. А пока нам нужно торопиться. У меня есть приказ сопровождать вас в этом путешествии.

Карл Хаусхофер ответил на том же языке:

— Хорошо. Всему своё время. Как мы сейчас поступим? Потом, что с моим багажом и с моими сопровождающими? Надеюсь, что они живы и здоровы.

— Тут всё в полном порядке. Ваш багаж уже в моей машине, а сопровождающие ваши уже отправлены в расположение германских войск. За ними туда прибудут сопровождающие из штаба добровольческой русской армии, и они отправятся вместе с ними в их штаб. Там вероятней всего вы с ними и встретитесь. У нас же с вами немного другой маршрут, он полностью нами согласован с командованием. В путь мы отправляемся на моем автомобиле сегодня — доложил товарищ на том же восточном языке Николай.

— Куда мы поедем? — спросил профессор.

— Наш путь лежит в город Астрахань через калмыцкие степи. Интересующий нас человек находится там. Сейчас он сидит в местной тюрьме, так что пока всё у нас в этом деле под контролем — отвечал молодой чекист всё на том же языке, что и прежде.

— Хорошо. Тогда, отправляемся скорее в путь. В любом случае нам нужно спешить — сказал профессор Хаусхофер.

По едва освободившейся от снега степной равнине бодро ехал автомобиль, в котором находились профессор Хаусхофер и молодой чекист, который называли все товарищ Николай. Автомобиль в этом путешествии сопровождали несколько вооруженных всадников, которые ехали сзади железного чуда техники, выстроившись цепочкой один за другим. С той поры, как, вся эта кавалькада покинули место последней своей остановки, прошло уже несколько часов. Пока все шло на удивление гладко. За всё время путешествия, никаких сколь-нибудь серьезных проблем у этой группы, вооруженных людей не возникло. Им ни разу не пришлось столкнуться по пути ни с одной бандитской группировкой, коих множество развелось в это непростое время в данной местности. Ни белые, не красные воины так же не преграждали им путь в этом походе. Время от времени навстречу этой группе путешественников попадались мирные одинокие подводы, на которых крестьяне перевозили свои грузы.

Как-то так получилось, что большую часть пути профессор и молодой чекист практически не общались друг с другом. Причиной этому послужило то, что Хаусхофер, во-первых, был смертельно обижен тем, от него был скрыт факт проведения операции в Храме Судьбы. А во-вторых он должен был, по его мнению, как можно быстрее узнать, для пользы общего дела, по возможности наиболее полные данные о том, как проходила данная операция, и несколько раз пытался получить разъяснения по данному поводу у своего молодого своего напарника по путешествию. Но молодой чекист хранил полное молчание по данному поводу. Так они и ехали почти весь путь. Обмениваясь лишь короткими репликами. И вот теперь, чтобы как-то сгладить ситуацию, молодой товарищ заинтересовано спросил Хаусхофера:

— Дорогой профессор. Как странно, что вы ученый и философ сейчас находитесь в самой гуще секретных операций, хотя ваше место в учебном зале, среди светил науки, где бы вы по праву должны были бы сейчас находиться. Не кажется вам эта ситуация странной и несправедливой?

Профессор ответил:

— Увы, многие люди так и думают. А между тем война, любая война это в первую очередь война философов между собой. Война философов между собой — это самая сердцевина любой большой войны. Философы ведут между собой самые ожесточённые войны, самые непримиримые и тотальные из всех известных мне войн. Просто их войны находятся в будущем или точнее суть их войны это битва за будущее, потому-то их разрушительные последствия для человечества и не видны (невооружённым разумом и знаниями глазом) в тот самый момент, когда идет непосредственное столкновение выдающихся философов между собой. «Войны нельзя избежать. Её можно лишь отсрочить к выгоде противника» — сказал Макиавелли в 1502 году. И это действительно верно. Всегда великий философ, самим фактом своего существования, является провозвестником того, что скоро грянет великая война. Ибо он и есть эта великая война, избежать которую нельзя. Но философ не только дух войны, он еще её и материальное наполнение. В чем военный смысл философа? Любой, даже провинциальный философ поддерживает системную сложность армии и общества.

Что такое «системная сложность»? Она — суть, возможность материализации мысли, инструмент сей материализации. Соответственно, в современном мире побеждают и проигрывают почти что «силой мысли». Поэтому всегда хорошо играть с более умным игроком, ибо только так ты можешь научиться побеждать, и чем искуснее игра, чем более эта игра сложнее, тем искуснее в ней игроки. При столкновении между собой те игроки, чьи игры были системно более сложными, всегда побеждают тех, кто играет в более простые игры. Это закон жизни. Хочешь побеждать — поддерживай системную сложность своей армии и общества на высоком уровне. А решить эту проблему могут только лишь философы. В этой Мировой Империалистической войне данная тенденция только усилится. Тот, кто сумел поддержать системную сложность своего военно-политического процесса, тот и оказался в итоге в выигрыше. В ответ на системное нападение часто никто ничего не может противопоставить, кроме того же самого пропагандистского напора и крика. Но пропагандистский блицкриг это всегда структура, паразитирующая на чувствах человека, на его привязанностях и общественных приоритетах. Пропагандистская машина часто необходима и незаменима, но и у неё есть естественные ограничители. Она не может поддерживать системную сложность. Она невольно стремится её понизить. А это соответственно мешает достижению реальных стратегических целей.