Из груди Хенна вырвался стон. — Как такое возможно?! — воскликнул он.

Эльф развёл руками. — Информация очень скупа и, более того, секретна, хотя, конечно, через два часа об этом будут судачить за каждым прилавком террасы торговцев. Я подумал, что для вас будет важно узнать это одним из первых и из моих уст. Ведь вы, кажется, знали генерала лично?

— Да… — лорд отвернулся, — Нам доводилось встречаться, — повторил он глухо.

Лирий вздохнул. — Что же, не смею больше отнимать ваше время, лорд Хенн. Сожалею, что принёс дурные вести и соболезную вашей утрате.

— Спасибо, Лирий, — человек крепко сжал руку эльфа, — Я ценю твою тактичность. Могу я предложить тебе чего-нибудь выпить?

— Благодарю, милорд, — эльф покачал головой, — Слишком ранний час для меня.

Хенн усмехнулся. — Верно, всё не могу привыкнуть к тому, что по утрам здесь также темно, как и вечером.

Он подошёл к столику с фигурами, раздвинул ветки над ним и извлёк откуда-то из глубины листвы бутылку из зеленоватого стекла с узким горлышком. — С твоего позволения, Лирий…

— Милорд, — эльф снова поклонился. Он уже собирался уходить, но, видимо, не удержавшись, спросил: — Могу я полюбопытствовать, что это за композиция ювелирных украшений у вас на столике? Мне показалось, что это какая-то игра?

— Ты не ошибся, — лорд поманил эльфа рукой, — Доводилось ли тебе когда-нибудь бывать за Великим Южным Океаном, на пандарийском материке?

Эльф покачал головой. — Я никогда не покидал пределы Тельдрассиля, милорд…

Хенн улыбнулся. — Это очень необычный край, Лирий. Там живут удивительные, непохожие на нас народы, и у них многому можно поучиться… Эта игра называется Могу-Шах, её придумали пандарены, которые много веков воевали с расой, называемой могу, за свою свободу.

— И в чем же её суть? — синеволосый эльф с любопытством присматривался к фигуркам.

— Эта игра для двоих, — пояснил лорд Хенн, указывая на доску, — У каждого есть свои воины, пехотинцы, и фигуры, каждая из которых обладает особыми способностями. Цель игры — захватить императора противника.

Эльф покачал головой. — Любопытно, — заметил он, — Вы играете сам с собой, милорд?

Лорд Хенн развёл руками. — Это приучает думать не только за себя, но и просчитывать возможные варианты ходов противника.

— Очевидно, вы побеждаете, милорд, — с улыбкой заметил Лирий, — Если это возможно, я бы с удовольствием взял у вас пару уроков этой прелюбопытной игры.

— Всенепременно, мой добрый Лирий, — также улыбаясь, ответил Хенн. — Но у тебя не так много времени — через несколько дней я намереваюсь совершить небольшой круиз…

Эльф склонил голову. — Надеюсь, ваше плавание будет удачным, лорд Хенн.

— Я также надеюсь на это, — кивнул человек.

Когда лианы снова сомкнулись за уходящим друидом, лорд Хенн сделал долгий глоток прямо из горлышка бутылки. Он остановился перед доской, где одинокая статуэтка императора ютилась в углу противоположной стороны доски в окружении чужих фигур. С легкой усмешкой он протянул унизанную перстнями руку к императору и коротким щелчком сбил фигурку с доски.

Массивные мраморные колонны зала официальных делегаций высились над подиумом, теряясь в полумраке, царившим под сводами.

Обычно здесь хватало света, благодаря изобилию окон, расположенных таким образом, что солнечные лучи всегда попадали внутрь, отражаясь в тысячах фрагментах мозаик, оживляя их и раскрашивая стены и пол в яркие цвета.

Однако, сейчас окна были завешены черной креповой тканью и свет исходил лишь из факелов, установленных в креплениях стен и многочисленных восковых свечей в высоких медных канделябрах, окружавших саркофаг из красного дерева, занимавший большую часть подиума.

У самых ступеней, ведущих к гробнице, замерло двое караульных с офицерскими знаками на доспехах и обнаженными клинками в руках. Словно по невидимой команде, они синхронно склонили головы при виде юноши, облаченного в голубую мантию.

Его светло-русые волосы, перехваченные почти незаметным золотым обручем едва достигали плеч, голубые глаза смотрели на саркофаг печально и несколько отстраненно; в их уголках уже намечались морщины, странным образом дисгармонировавшие с пухлыми, почти детскими губами и мягким подбородком. Двадцатидвухлетний монарх, король Буреграда, Антуан Принц взошёл по ступеням на постамент и замер над телом генерала Маркуса Джонатана, глядя на отражение огней свечей в начищенных до блеска доспехах.

Лицо генерала, при жизни немыслимого без неизменной узнаваемой всеми улыбки, сейчас выглядело незнакомым, строгим и бесстрастным.

Антуан постоял еще немного, наконец, наклонился и коснулся губами холодного лба воина.

— Покойся с миром, старый друг, — прошептал он, — Где бы ты ни был сейчас, надеюсь, ты вместе с отцом, как и в этой жизни… Да хранит вас обоих Свет!

Король спустился по ступеням, кивнул вновь склонившим головы стражам, и двинулся в направлении выхода. В тени одной из колонн его поджидал человек в черном костюме, из-под которого виднелся белый накрахмаленный воротничок, к которому крепилась булавка с крупным чёрным ониксом. Человек был немолод, седые, некогда бывшие черными волосы, были собраны в длинный хвост. Лицо также хранило следы былой красоты, но густые сросшиеся брови и свирепо топорщащиеся усы несколько портили это впечатление, придавая лицу отчасти угрюмый и строгий вид.

— Мой король, — человек поклонился монарху.

— Граф Ремингтон, — король устало вздохнул, — Уже пора?

Граф слегка склонил голову. — Ваше величество, быть может, всё-таки перенести заседание Совета? При данных обстоятельствах это будет выглядеть вполне оправданным…

— Нет, Ремингтон, — король покачал головой, — Государственные дела превыше всего. У нас еще будет достаточно времени для траура.

Они прошли по аллее, усаженной кипарисами, за которыми виднелись сливы. За несколько шагов до входа в замок Антуан остановился. Закрыв глаза, король медленно вдохнул воздух полной грудью.

— Знаешь, Ремингтон, — помолчав, сказал он, — Я немного завидую Маркусу…

— Ваше величество! — граф воззрился на короля с неподдельной тревогой, — Мы все сейчас глубоко расстроены случившимся и скорбим вместе с вами…

— Я знаю, граф, — король посмотрел на своего спутника с грустной улыбкой, — Но, после смерти отца я всё чаще задумываюсь о том, как непросто было ему управлять государством, и только сейчас начинаю понимать, сколько он значил для меня и для королевства… Мне очень его не хватает, — добавил он, уже тише.

— Антуан… — старый граф выглядел в этот момент беспомощным и странное выражение возникло на его суровом лице, — Я уверен, ваш отец гордился бы вами! Вы справитесь. И с этой потерей — тоже.

— Возможно, Ремингтон, — король сделал еще один глубокий вдох, — И спасибо тебе за поддержку.

Граф, казалось, хотел что-то сказать, но лишь сокрушенно покачал головой.

— Что ж, нас уже ждут! — голос короля обрел прежнюю твердость, — Пора!

И, не оборачиваясь, Антуан двинулся по аллее, к возвышавшейся в нескольких шагах от них арке, ведущей в замок.

— Его Величество, Антуан Принц!

Седобородый церемониймейстер распахнул двери, ведущие в зал советов, перед королём и следующим за ним графом.

Антуан едва заметно поморщился — он так и не привык к помпезности официальных приёмов.

Присутствующие в зале поспешно поднимались со своих кресел, склоняя головы в знак приветствия короля.

В центре овального по форме зала находился стол, повторяющий его очертания, за которым располагалось двенадцать кресел.

Самое высокое, напоминающее трон, предназначалось для правящего монарха. Далее располагались кресла королевского канцлера, суперинтенданта, главнокомандующих сухопутных и морских сил, представителей орденов и диаспор.

В данный момент, помимо королевского, пустовало еще два места.

Граф Ремингтон Риджвелл занял своё кресло канцлера.

Антуан приветствовал собравшихся кивком головы и подал знак садиться.