— Я хотел её там и оставить, — заметил Билли, — И так бы оно, глядишь и лучше было бы… Пожевала бы травки, а потом…

— Не перебивай! — возмутился Вилли, входя во вкус повествования, — Короче, почесали мы бороды (тогда они у нас еще были), да и поволокли её в Собор (бараков в те времена еще не построили). Приезжаем, а там нас как-раз отец Зеборий встречает. Как всегда, после кружечки.

Увидел нас с дворфикой и давай потешаться: «Что вы, говорит, остолопы, привезли мне. Её к сёстрам везти надо было, в повивальный корпус!»

Лика непонимающе нахмурилась. — То есть, она…

Билли кивнул. — Как есть, на сносях была! Пока Зеборий над нами смеялся, у ней схватки в полную силу начались — пришлось ему самому роды и принимать прямо там. Ну, девчонка родила парня крепенького, Зеборий сестёр позвал, возится там, значит, а мы во дворик — покурить.

Стоим, языками чешем, как же он сразу углядел-то, и как мы пропустили такое дело. А тут как-раз мамаша подкатывает, вся в мыле, пыхтит, как паровоз. «Где, говорит, девочка моя ненаглядная, я ей покушать домашнего принесла». Ну, мы и говорим ей, что так, мол, и так — девочка ваша в положении, стало быть, оказалась — поздравляем с внуком. А та, как услышала, аж взбеленилась!

«Быть, говорит, такого не может, и всё тут! Я, дескать, свою кровинушку холила и лелеяла, она у меня только книжки читает, а вы на неё такой поклёп возводите!» Ну, мы переглянулись, плечами пожали, да и отправили её к отцу Зеборию.

— А он? — Лика уже не знала, смеяться ей, или краснеть.

— А что он? Зеборий — мужик простой, открытым текстом ей сказал, что, значит, девочка ваша вовсе и не девочка уже давно, потому как маленькие дворфята сами по себе в животах не появляются, даже от гномской кухни!

— Ну, он это ей немного по-другому объяснял, — ухмыльнулся Билли, — В общем, выскочила она оттуда красная и злая вся. «Я, говорит, архиепископу буду жаловаться на вашу контору — забирали, мол, здорового ребёнка, а вернули с приплодом!»

Лика недоумённо воззрилась на братьев.

— Да клянусь! — Билли стукнул себя кулаком в грудь, — Мы сначала сами не поверили — думали, на эмоциях, всё такое. Так нет же! Она такую петицию накатала — на четырёх листах! Нам брат Склиф зачитывал потом избранные места…

— Брат Склиф?

— Так нас она тоже обвиняла! — Вилли хмыкнул, доставая папиросу, — Потом-то нам не до смеха уже было — целую комиссию собирали, официальный разбор проводили, все дела. Нас, конечно, Склиф выгородил, а вот Зеборию досталось по полной.

— Но… За что же?! — Лика непонимающе смотрела на дворфов.

Билли махнул рукой. — Официально — не нашёл подхода к матери пациентки, находившейся в тяжелой стрессовой ситуации, нарушение деонтологии и целительской этики. Ну, и у владыки Бенедикта на него зуб уже давно имелся, уж больно Зеборий на язык невоздержан бывал, да и заложить любил за бороду. Вот и ушли его, так сказать, по собственному ходатайству…

Пока Лика осмысливала услышанное, из бараков показалась Мирта, позвавшая их к столу.

Билли уже в нетерпении постукивал ложкой по столу, с вожделением глядя на большой чугунок, от которого исходил ароматный пар, когда хорошо знакомый писк кристалла раздался из-за пазухи его жилета.

— Да чтоб тебя! — выругался он, глядя на светящийся тревожно-бордовым цветом кристалл, — Поесть ведь не дадут!

Вилли, сокрушенно вздохнув, с обреченным видом распихивал по карманам хлебные корки.

— Может, успеете всё-таки? — сочувствующе предложила Мирта.

Билли покосился на дверь в коридор, ведущего к кабинету брата Склифа.

— Извини Мирта… Мы бы с радостью, конечно, но тут красный код, и Склиф этого не одобрит.

— Далеко? — подал голос Вилли.

— Ремесленный квартал, — вздохнул брат, — Похоже, опять отравление…

Ворча и переговариваясь между собой, дворфы покинули кухню.

Лика проводила их взглядом с оттенком сожаления — ей было всё-таки обидно, оттого, что её не берут с собой. Впрочем, поставленная перед ней Миртой миска аппетитно пахнущего борща заставила её отвлечься от внутренних переживаний.

Не успело за дверью смолкнуть тарахтенье чоппера, как снова послышался шум мотора, по звуку которого Лика безошибочно определила Атуин.

И, действительно, минутой позже, в холл ввалился Чао, перепачканный машинным маслом и копотью, распространяя вокруг себя запах гари.

При виде брата, Мирта всплеснула лапами. Пандарен устало сбросил кожаный жилет и полез под рукомойник, отфыркиваясь и тряся головой; Мирта принесла в ковшике еще теплой воды и свежее полотенце. «Когда она только успевает их наглаживать?» — пронеслось в голове у Лики.

— Ну, что там? — спросила пандаренка, тревожно глядя на Чао.

Тот вздохнул. — То же, что и с другими. Только табак был трубочный.

Мирта ахнула. — И… и сколько…

Чао покачал головой. — К счастью, то ли из-за другой текстуры и состава табака, то ли из-за особенностей физиологии нашей расы, воздействие спайса было не столь выраженным. Сначала наблюдалось возбуждение, агрессивность, необычное поведение — братья как-раз попали на эту фазу. Потом, как правило, крепкий глубокий сон. Возможно, всё бы и обошлось, если бы не злая случайность…

Чао помолчал. — Помнишь Сюэня? — спросил он Лику.

— Того пандарена, который нападал на нас с ножом? — Лика передернула плечами, — Такое не сразу забывается!

— Ну, речь не о нём, а о его бабке Лю, которую ты могла видеть тогда у них. Она, несмотря на свой преклонный возраст, держит торговую палатку в торговом квартале, где торгует травами, которые сама же и выращивает, в том числе и табаком.

Лика нахмурилась. — То есть…

Чао пожал плечами. — Случайность, или нет, но именно она, по-видимому, сама выкурила больше всех, и заснула с трубкой в зубах. Возможно, уголёк попал на пол, так, или иначе, с их комнатушки, по словам соседей и начался пожар…

Мирта в ужасе покачала головой.

Чао печально кивнул. — К счастью, его вовремя заметили, и сумели справиться до того, как огонь охватил весь дом, но несколько пандаренов получили ожоги, кое-кто наглотался дыма, а саму Лю едва успели вытащить из горящей кухни, с обгоревшей шерстью и без сознания. Я хотел забрать её сюда, но семья воспротивилась. Впрочем, там есть свои целители, хотя и не совсем традиционные, в понимании вашей школы.

Вздохнув в очередной раз, пандарен сел за стол и придвинул к себе миску с борщом, которую Мирта наполнила до краёв.

— А где Склиф? — спросил он, отламывая здоровенную краюху от каравая.

Мирта махнула лапой. — Звала уже два раза. Заперся в кабинете, надымил так, что наши туманы облаками покажутся.

— Хм, — Чао наморщил лоб, — Я так толком и не поговорил с ним с ночи….

Стук в дверь прервал его мысль. Прежде чем кто-либо успел ответить, дверь отворилась и на пороге появилась дренейка. Чем-то она напоминала Пыха, возможно, стилем одежды. Тот же кожаный жилет с металлическими цепочками и кольцами, те же цветные плетеные браслеты и кожаные ремешки на руках. Голые плечи были покрыты причудливыми татуировками, в виде эредарских рун и драконов.

Лика не сразу узнала её, чего нельзя было сказать о Чао, который при виде неожиданной гостьи, удивленно поднял брови.

— Алоха, — сказала дренейка, и уставилась на пандарена яркими зелёными глазами.

Чао склонил голову набок. — Если не ошибаюсь… — начал он.

— Я тебя помню! — перебила его зеленоглазая дренейка, — Это ведь ты меня звал во сне!

— Ты почти оставила этот мир, — серьезно сказал пандарен, — И уже перешла грань. Если бы не отец Оккам…

— Его я тоже помню! — тряхнула чёлкой дренейка, — Но именно ты был там со мною! И еще — Пых.

— Почему ты не в Соборе? — спросил Чао, — Ты потеряла много сил и тебе следовало бы…

— Там скучно! — не терпящим возражения тоном возразила ему дренейка, — И вообще, вся эта бесконечная болтовня про Наару и их Свет просто бесит!

Лику начинала раздражать эта вызывающая девица, постоянно перебивающая пандарена.