Джавад продолжал расписывать свои успехи по службе, но вскоре заметил, что Тхакур его почти не слушает. Разговор увял как-то сам по себе.
— Вы, должно быть, устали с дороги, — радушно сказал хозяин дома. — Прошу вас, пройдемте к столу.
Гость не стал отказываться. Молчаливый слуга проводил его по коридору. Внезапно одна из дверей приоткрылась, и оттуда выглянула молодая красивая женщина. К сожалению, Джавад не успел ее рассмотреть, она тут же закрыла дверь. За обедом никого, кроме Тхакура и слуги, не было, а сам Джавад не решился ни о чем спрашивать.
Глава третья
Инспектору Джаваду повезло — интересующие его учителя люди сидели в тюрьме. Правда, чтобы выяснить это, ему пришлось перерыть картотеки не только своего, но и трех соседних штатов. И только в четвертом — за двести пятьдесят километров от места службы — он обнаружил имена мошенников, успевших набедокурить и здесь, вдали от постоянной территории их криминальной деятельности.
Джавад вздохнул с облегчением, но на всякий случай решил лично взглянуть на тех, кого так долго и тщательно искал. Прямо из полицейского управления штата он поехал в каменоломни, где работали заключенные местной тюрьмы.
Его приняли довольно любезно, и сам начальник тюрьмы взялся показать гостю своих подопечных.
Джавад шел рядом с моложавым майором в тщательно отглаженном мундире и пробковом шлеме, ловил неприязненные взгляды, которые бросали на них попадавшиеся навстречу заключенные с кирками и ломами, и думал, что ни за что на свете не согласился бы быть на месте нового знакомого. Одно дело — ловить преступников, другое — проходить вместе с ними тягостный путь осуществления законного наказания, возмездия общества за совершенные преступления. Каждый день приходить сюда, чтобы следить за исполнением приговоров, обрекших этих людей на годы, неволи, — нет, он бы так не смог.
А майор спокойно и даже весело улыбается, поигрывая бамбуковым стеком, и ничто, кажется, не может вывести из благодушного настроения человека, в большом и налаженном хозяйстве которого все идет своим чередом.
— Вот они, те, кого вы так мечтали увидеть. Глядите-ка, как всегда, бездельничают.
Джавад обернулся и посмотрел вниз с караульной вышки, куда привел его гостеприимный хозяин. Этих двоих действительно было трудно не узнать даже в клетчатых тюремных робах и шапках. Один из них задумчиво долбил ломом красный поблескивающий камень, нисколько не заботясь о результате и явно на него не рассчитывая, а другой увлеченно махал киркой в воздухе, так ни разу и не донеся ее до земли, и при этом что-то рассказывал своему флегматичному товарищу, корча смешные гримасы и похохатывая от собственных шуточек.
И что могло понадобиться Тхакуру от этих завсегдатаев тюрем, беспечно прожигающих жизнь между двумя отсидками? Впрочем, Джвад выполнил свое обещание и нашел их для учителя, а все остальное не должно его волновать.
— Скажите, когда заканчивается их срок? — спросил он у майора.
— Восемнадцатого числа этого месяца, — не задумываясь ответил начальник тюрьмы.
Джавад не смог сдержать усмешки: интересно, майор так же хорошо помнит сроки и даты выхода всех своих подопечных или эта парочка бездельников сумела вывести из терпения даже такого выдержанного джентльмена, как этот щеголевато одетый офицер с безукоризненными манерами?
— Попались на ерунде, — продолжал начальник тюрьмы, будто отвечая на безмолвный вопрос Джавада. — Надеюсь, когда им вздумается сесть надолго, они сделают это не в нашем штате — новая встреча с ними, признаюсь, не сделала бы меня счастливым.
— Об этом наверняка молятся все начальники окрестных тюрем, в которые Виру с Джаем попадали хоть разок, — улыбнулся Джавад. — А впрочем, желаю вам, чтобы на этот раз они отправились шалить куда-нибудь подальше от вашего штата, да и от моего заодно. Если уж помечтать, то лучше всего им было бы упражняться за границей — ведь нельзя же надеяться всерьез, что они вообще перестанут безобразничать!
Майор еще раз посмотрел на занятую беседой парочку и, ничего не сказав, тоскливо вздохнул.
Если бы Виру и Джай Дэв узнали, что начальник тюрьмы с нетерпением ожидает момента, когда они покинут наконец стены подведомственного ему заведения, они были бы очень удивлены. Им и в голову не приходило, что неприязнь, которую они испытывали к тем, кто по долгу службы не разлучался с арестантами ни на мгновение, может быть взаимной. Сами мошенники считали минуты до той, заветной, когда улыбающийся сержант, нисколько не огорченный расставанием с беспокойными подопечными, проводил их до чугунных ворот, отомкнул пристегнутым к ремню ключом тяжелую дверь и дружескими пинками вытолкал их На улицу.
Нисколько не обидевшись на подобную фамильярность, Виру сразу же бросился к застывшему у ворот часовому, будто не в силах был сразу же проститься с теми, кто составлял частицу его жизни последние несколько месяцев.
— Будь другом, угости сигаретой! — закричал Виру, словно пробуя, как звучит его голос в пространстве, не ограниченном колючей проволокой.
Солдатик, простодушный деревенский увалень, уже успевший отъесться на сытном конвоирском пайке, с испугом отпрянул, услышав зычный рев у себя над ухом. Однако парень, вывалившийся из ворот, казался совсем не опасным, и часовой сам не заметил, как по лицу его расплылась ответная улыбка, а рука полезла в карман широких форменных шорт и достала смятую пачку. Он с интересом наблюдал, как свежеосвобожденный курильщик выбирает среди многих поломанных сигарет какую-нибудь поцелее и укоризненно качает головой, никак не приветствуя такое обращение с табаком — предметом своих многомесячных мечтаний. Солдатику показалось, что парень даже догадался, что сам-то он не курит и держит сигареты только для таких случаев, чтобы не уронить высокое звание записного вояки. Часовой от смущения засопел носом и поддернул ремень, сползающий с кругленького живота, но Виру заговорщицки подмигнул ему, и солдатик, просияв глазами под налезающей на оттопыренные уши пилоткой, без всяких дополнительных просьб вытащил спички.
Пока Виру счастливо затягивался сигаретой, Джай в последний раз обернулся, чтобы мысленно распрощаться со стенами, ограничивавшими так долго его свободу, и впервые за все время с момента, когда их привезли сюда, глубоко и спокойно вздохнул. Свежий воздух здесь был, казалось, совсем иным, чем в двух шагах, за чугунной оградой, дышать им было легко и приятно. В нем чувствовался аромат цветущих деревьев, чуть увядшей травы, лета, солнца, а главное — воли.
Мир лежал перед Джаем, готовый к исполнению его желаний, открытый для него и всего того, что хотелось бы совершить.
И все-таки что-то было не так в этом мире, радостно улыбавшемся ему. Он внимательно обвел взглядом улицу, расчерченную резкими утренними тенями, и вздрогнул, найдя то, что внушило ему чувство безотчетной тревоги.
У дощатого забора на другой стороне дороги стояла высокая фигура, закутанная в серый плащ. Даже странное одеяние не могло ввести в заблуждение Джая — он сразу узнал Тхакура. Кто еще умел быть таким величественным без каких-либо усилий! Широко расставленные ноги, абсолютно прямая спина, не согнутая годами испытаний, седые пряди над высоким лбом, и самое главное удивительное ощущение сконцентрированного спокойствия и уверенности!
Тхакур не подозвал, не поманил Джая, но тот непроизвольно сделал шаг ему навстречу, подчиняясь приказу пронзительного взгляда из-под широких бровей.
Поймав себя на этом непроизвольном движении, Джай остановился, не желая быть игрушкой в руках странного старика, которого и стариком-то назвать было как-то неудобно. В нем чувствовалась опытность и мудрость, но совсем не ощущалось старческого смирения и покорности судьбе, не расточающей уже никаких обещаний, кроме обещания смерти. Тхакур был сильнее собственного опыта, собственной мудрости, подсказывающей ему тщетность борьбы перед лицом надвигающегося края. Джай не мог не понять этого, едва взглянув на стройный силуэт в живописном плаще. Тхакур пришел за ними, они зачем-то нужны ему, как это ни странно, два мелких воришки, ничем не знаменитых, кроме веселого нрава и любви к приключениям и опасностям. Но зачем?