Он немного сдвинул в сторону пыльную ткань и увидел матовую металлическую жёлтую поверхности шара. На шероховатой поверхности из модифицированного керамопластика был отображён рельеф одного из материков Зиема десять тысяч лет назад, под сеткой координационных отметок. Шапки ледников были чуть светлее основной поверхности и были похожи на плесень на сыре. Маленький красный металлический треугольник с надписью на языке кроззеке гласил:

— Похоже, что это навигатор, — сказал сдавленно ягд Рудрем на кумите.

— Это ещё и ключ системы обороны, — сказал Решма бесстрастно, стараясь ничем не выдать своих эмоций, — это наша золотая лоция.

— Навигатор у нас! — заёрзал в седле ягд Эйжлах, — теперь мы точно знаем, где хранилища резервных кораблей.

— Их ещё нужно взять, дорогой Эйд, — возбуждённо проговорил ягд Рудрем, — слишком много времени прошло, часть хранилищ согли пострадать из-за геологических процессов на планете. Дай мне его подержать, навигатор, так долго за ним гонялись.

Решма передал навигатор ягду Рудрему.

— Что это такое? — спросил Бэда, указывая плетью на шар.

— Это уменьшенная копия вашей планеты, для механической части гироскопа планетарного летательного аппарата, — ответил Решма по-латыни.

— Значит Панарих правду говорит, про то, что вы со звёзд? — убедившись, что его никто больше не слышит, спросил Бэда Равеннский так спокойно, словно говорил о лошадиных подковах. Голова его перестала болеть, мысли, внушаемые извне прекратились, как и утихли мысли, просто блуждающие в его сознании из-за постоянного воздействия вина, ужасных картин пыток, казней, чумы и пожаров.

Среди стволов чёрным частоколом стояли швабы.

— Да мы случайно попали сюда из других миров и с помощью этого шара должны отыскать межзвёздный корабль и отправиться на нём в путь домой, — ответил Решма.

Разговор был прерван возбуждёнными:

— Волы легли! Волы легли от усталости, что теперь делать? Придётся здесь ждать до утра, пока они не отдохнут, клянусь Девой Марией!

— Это что за язычник клянётся Девой Марией? — неожиданно громким голосом для своего тщедушного тела закричал Теус, приподнимаясь на стременах, и поворачиваясь в седле назад, — десять ударов плетью за богохульство.

— Это опять Карл, — ответил ему кто-то из строя.

— Я за Деву Марию убью этого недоноска!

— Брат Теус, во имя всех Святых, не сейчас, — широкое, как морда матёрого волка, лицо епископа казалось сейчас змеиным.

Так-же, наверное, задала вопрос бы гадюка, если бы умела говорить, вкрадчиво, шипя, сжимая тело перед броском:

— В вашем мире на звёздах Бог есть?

— Если под богом подразумевать взаимосвязь вещей и бытия, то есть. А если конкретного иудея, прибитого к кресту позора, то нет.

— Сейчас, когда христианская церковь слаба и её карающий меч не может протянутся к Палестине и Сирии, там плодится множество еретических учений о Боге, и многие из произрастают от невежества и незнания Библии. Но придёт время и Церковь очистится от ереси, и понесёт через века и страны свет истинной веры огнём и мечём. Будет построен до конца со ор Святого Павла в Риме на месте языческого храма-ипподрома Тиберия, как символ победы над мраком безверия. Вот и ты, овца заблудшая, скитаешься во тьме, в аду кромешном.

— Скитаюсь в аду, правда твоя, епископ Бэда, — ответил Решма, прислушиваясь невольно к тому, как Теус разговаривает с одним из своих воинов-италиков на дикой смеси латыни, норманнского и греческого языка:

— Проклятые авары, захватившие наше золото у Марьицы. Целый год погони, невзгоды, возня с такими отродьями как вы. Лучше бы вы сгнили в рабах, рыбаках, каменотёсах. Помешательство вокруг одно. Что король, что торгаш — теперь едино. У герцогов одно на уме; торговое место, ярмарка, разрешение короля на торговлю без налога, плата с торговцем за место на ярмарке, у чумных купить за бесценок, или выпотрошить чумную деревню запросто так, потом продать это в городах, ограбить ночью деревню соседа, забрать всё подчистую, свалить всё на разбойников-норманнов. Смилуйся над нами, Дева Мария!

— Замолчи! — зашипел на него епископ по-гречески, — и снова обратился к Решме по-латыни, — на самом деле, я могу поверить в то, что Панарих видит в тебе пророка. Может быть ты и есть пророк. Может быть ты и видел другие миры, и знаешь, как выглядит в действительности Бог-отец и Святой дух, — тут Бэда Достопочтенный перекрестился, — но Святой Церкви было всегда спокойнее, когда такие люди, и имеющие знания, не входящие в Ветхий и Новый завет, не тревожили умы рабов Божьих. Рабам божьим для их блага не нужно знать больше того, что им сообщают пастыри. Я буду рад, если ты поскорее отыщешь то, что ищешь, и отбудешь в свой мир. Бери этот шар и ступай скорее на поиск своего корабля. Мне безразлично, кто ты на самом деле: епископ, торговец, чернокнижник, аварский лазутчик или Святой Бенедикт. Если ты сделаешь шаг вслед за нашим обозом, за золотом, принадлежащим теперь Великой Церкви, клянусь, на тебя обрушится вся мощь Церкви Христовой и всех христианских королей.

— Мы уйдём немедленно, обещаю. Могу я рассчитывать на благосклонное отношение ко мне Церкви, если мне потребуется помощь в поиске корабля? — при этих словах Решма сделал знак рукой и Бродудьф отдал команду об отходе.

Ряды германской конницы дрогнули и перемешались. Всадники опустили арбалеты, вложили мечи в ножны, стали разворачивать коней, кто с радостью, что не пришлось сражаться в такой солнечный тёплый день, а другие с грустью, из-за того, что не удалось почувствовать пьянящий азарт боя, убить врага, взять его оружие и украшения.

— Да, я окажу любую помощь, если потребуется, только чтобы ты исчез из этого мира поскорее, — кивнул Бэда Достопочтенный.

Он повернулся в седле и, уже не замечая больше Решму и его наёмников, достал железную палицу с шестью рёбрами-перьями, какую обычно использовали против брони всадников-катафрактариев. Его злобный взгляд уставился на Панариха, всё ещё сидящего перед копытами его коня. Бэда сказал монаху:

— Встань, предатель.

Плача, размазывая по грязным щекам слёзы и слизь из носа, Панарих встал. Его сутулая фигура, выражала крайнюю степень отчаяния. Бэда поднял палицу для удара. Панарих закрыл голову руками с жалобным криком:

— Не убивай меня, господин, во имя Христа!

Палица обрушилась на него, ломая пальцы и череп. Во все стороны полетели кровавые брызги. Грек пошёл вперёд незряче, уронив окровавленные руки, шатаясь и волоча ноги.

Теус мгновенно прервал свои разглагольствования о беспорядке, воцарившемся в мире, и быстро выхватив своё копьё-пилум. Он быстро бросил его в спину Панариха. Короткое древко, обитое с обеих сторон железными полосами, с хрустом пробило тело насквозь. Монах замертво рухнул лицом вниз. Бэда Достопочтенный посмотрел на мертвеца и лицо его разгладилось, и даже порозовело, словно живая энергия, освободившаяся при убийстве монаха, перешла к нему.

— Настоящий воин Христа должен уметь убивать безоружноых, иначе рн не воин.

Он тронул коня и вдруг ударила его пятками, пустил вскачь, взметнув подковами веер мелких камешков. Он повернул коня налево, вверх по склону. Стоявшие напротив германцев италики и норманны стали поворачивать своих коней. Послышался возгласы:

— Все за господином! Не давайте быкам ложится, дойдём хотя бы до реки, а то здесь рядом воды нет!

Лес наполнился лязгом копыт, звоном упряжи и стуком камней. Теус, прежде, чем отправится за епископом, вынул рывком из спины убитого монаха своё копьё, а конь случайно наступил на труп. Хрустнули кости, конь шарахнулся в сторону. В пятне солнечного света стало видно утомлённое лицо Теуса, вздутия под глазами, красные веки, струящийся пот, налипшая пыль. Подняв на Решму глаза, полные ненависти, Теус прошипел: