Поле тянулось бесконечно. Проволочные стебли разворачивались к нам, цепляли за колени и локти. Иногда в его глубине вспыхивал короткий ослепляющий свет, и после взгляд застилали неоновые плавающие пятна.

Я бежал, всё время отставая от брата, больше всего боясь потерять из вида его тёмную голову. Сердце колотилось в горле, лёгкие горели, а к ногам словно привязали две гантели, которые с каждым шагом становились всё тяжелее и как будто дальше. Атхена, я начну бегать, честное слово, пусть всё это закончится, я буду каждый день делать кросс и отжиматься, и даже завтракать.

От недостатка кислорода зрение сузилось, дыхания не хватало, Андрей сильно обгонял.

Неожиданно поле сменилось пологим склоном, и я сбежал в низину.

Ни одного стебля вокруг, только коричнево-чёрная земля, сухая и голодная. А далеко-далеко впереди высокие, как небоскрёбы, тянулись вверх белые стены лабиринта. Я подавился воздухом и закашлялся.

Показалось, что сейчас упаду, и я перешёл на шаг. Сердце стучало быстро и больно, голова кружилась. В трахее скребло и болело. Хотелось остановиться и лечь.

Остановлюсь, когда догоню Андрея.

Брат отдыхал, упираясь руками в колени и положив девушку на землю.

Скажу, что ему нужно чаще бегать с невестой на руках. Надо придумать какую-нибудь шутку. Хорошую добрую шутку, чтобы мы оба посмеялись, и узел, сжимающий горло, отпустил. И чтобы брат понял, как я рад его видеть.

Андрей приподнял Лиану и опять её поцеловал. Только не в губы, а в щеку. Нет, не поцеловал.

Я остановился, как будто налетел на стену.

Андрей ещё раз лизнул щеку Лианы. Правую, в которой прежде шевелились белые нити, и из которой сочились сукровица и кровь.

Я заставил себя подойти. Медленно. Не выдержал:

- Что... что она с тобой сделала?

Брат поднял взгляд. Облизал губы и выпрямился:

- Ты мелкий и ничего не поймёшь.

Я помню прикосновение обнажённой руки Лианы к своей коже. Помню нахлынувшее чувство, будто я дома, и всё хорошо, и меня любят безусловно и полностью. Лживое сладкое чувство, потому что так не бывает, нет такой любви.

- Она - наркотик. - Выдохнул я. - Она всё время манипулировала...

- Вот видишь, - резко, - ничего ты не понимаешь. Нам нужно уходить, потом морализаторствуй.

Вокруг чёрная земля и чёрное небо. За спиной опасное поле зёрен, впереди - Лабиринт и Мастер. Куда идти?

- Ли знает. - Понял мой вопрос брат. - Её надо... разбудить.

- Её ударило взрывной волной и из неё чуть триффиды не вылезли!

- Кто?

- Ты знаешь!

- Зерно? - Андрей погладил волосы Лианы. Я содрогнулся, ожидая, что он опять будет её облизыват, но он просто погладил. С нежностью.

Брат ощупал одежду девушки:

- Здесь должно быть...

- Бутылка разбилась. - Замирая от ужаса, что опять ошибся, я сознался: - Я ей влил в рот, что осталось.

Но Андрей выдохнул прерывисто и с облегчением:

- Спасибо. Это... плохо. Без тинктуры она недолго выдержит...

- Саградов может сделать ещё...

- Ты ничего о нём не знаешь.

Я опустился на корточки рядом с Ли и Андреем:

- Я ничего о тебе не знаю.

- Ты всё запутал. - Андрей потёр виски, как если бы у него болела голова. - Всё, что от тебя нужно было - взять вещи и просто идти за мной. А ты... Атхена, Олег, ты представляешь, что натворил?!

Я покачал отрицательно головой. Очень хотелось пить.

- Ты украл мои документы и мои картины, чтобы отдать их Алику. - Произнёс я. - Чтобы его убили вместо меня. Чтобы... зачем?

- Чтобы защитить тебя, конечно. - Андрей поднялся. - Мы же семья.

Сердце, всё ещё не успокоившееся после бега, остро и сладко дёрнуло. Горло сжалось.

- Правда? - Переспросил я. Чтобы он ещё раз сказал.

Андрей положил мне ладонь на плечо.

- Но и мама - семья... - Возразил я. Я не хотел её бросать. Я же люблю и её тоже. Как вообще можно выбрать между ними? Как можно заставлять меня выбирать?

Пальцы брата сжались:

- Так ты не понял? Она ждёт ребёнка, Олег. Ей... не до тебя.

Андрей сказал «ждёт ребёнка», и мне представилось, что какой-то ребёнок должен прийти к нам в гости, может быть, мама опять преподаёт. Я моргнул.

Маму тошнило в зале вызова - значит, это не из-за тех картинок, что я сделал... не только из-за них. И в последнее время она была совсем отсутствующей. Обычно, она принимает лекарства от сплина. Значит, сейчас она его не пьёт.

Я мог и сам догадаться.

Но у родителей разные спальни уже много лет, и это мама осталась в большой, выдворив Лирнова.

- Она же старая! - Вырвалось у меня. - В смысле, нет, конечно, но... слушай... это же... фу... и они что до сих пор в смысле... то есть...? Фу...

Я представил как Лирнов её касается, как целует и передёрнулся от омерзения. Значит, мама с Лирновым опять... фу... или он её принудил?

- Ты какую-то ерунду думаешь. - Прервал Андрей, вглядываясь в моё лицо.

- У меня...у нас... Будет брат? - С внезапной радостью понял я. - Слушай, это же...

Замечательно. Здорово. У мамы будет маленький, которого она сможет любить и который будет её радовать. А у меня будет брат, и я буду смотреть, как он растёт, и, может быть, помогать ему с рисованием в школе, когда он пойдёт в школу.

- Ерунду. - Оборвал Андрей. - Включай голову.

Я включил.

И попятился.

- Ты всё правильно тогда понял. - Сказал он. - Интуичишь ты лучше, чем думаешь.

В семьях ариста главная инвестиция - это второй ребёнок. Первый - всегда риск, неизвестно как сочетаются два набора генов плюс нано-роботы. Принято ждать, не проявятся ли скрытые дефекты, прежде чем планировать второго, поэтому у нас с Андреем такая разница в возрасте.

Но Андрей здоров, как тур. И со мной всё должно быть в порядке.

Никаких приступов слепоты. Никакого замедленного роста (ладно, может, я нормален здесь, но почему я ещё не двухметровый?). Никаких видений.

И никакой строптивости.

У родителей будет ещё один ребёнок. Но Лирнов сможет меня заменить в запланированной корпоративной лестнице, только если меня не будет.

Осталось две недели до моего совершеннолетия. Две недели, в течение которых Лирнов ещё может отдать меня на психокоррекцию. Которая всегда может пойти «не так». Нет, вряд ли убьют. Но падение IQ, например, это уважительная причина, чтобы вычеркнуть из списков.

Или слепота.

- Давно это? - Спросил я.

- Два месяца.

Я ведь никогда не верил, что Лирнов серьёзно собирается меня переделать. Я же не буйный, я не говорю чужим лишнего, я всего лишь хочу жить так, чтобы быть счастливым. Но терять зрение я начал полгода назад. Конечно, он мог спланировать... нет, не сходится.

- Олег... ты реветь собрался?

Я качнул головой отрицательно. Отвернулся, пряча сморщенное лицо.

Плевать на Лирнова. Я не нужен маме.

- Вот поэтому мы уходим. - Сказал брат.

Лиана опять застонала, её веки дёрнулись. Андрей тут же оказался перед ней на коленях, что-то нашёптывая и гладя по щекам.

- Помоги мне её поднять. - Попросил он.

- Извини... как?

Андрей справился сам, подхватив Лиану подмышки и удерживая вертикально.

- Ли? Милая, просыпайся. - Нежно позвал он. И совсем не нежно её встряхнул: - Мы вывернулись. В какую сторону идти? Посмотри...

Лиана шепнула что-то, и опять потеряла сознание.

На холме мелькнуло красное пятно. Затем ещё раз, словно горячий огонь свечи.

- Не смотри! - попытался перекрыть обзор Андрей.

Но я уже смотрел.

К нам, танцуя, спускалась Фредерика. Изгибаясь, вращаясь, выбрасывая тонкие руки вверх - и сминая себя, чтобы почти взлететь в следующем движении. Её танцем нельзя было не восхищаться, даже если уже видел его. А я видел - именно его она показывала Мастеру. Огонь в ночи, манящий и обещающий. Тысячеликий, горячий, по-женски мягкий, и по-женски хаотичный.

А за Фредерикой, словно привязанная следовала высокая тощая фигура в розовых пижамных штанах.