Но министр обороны понимал и другое. Первый секретарь разъяснил ему важность выполнения поставленной задачи, объяснил, почему важно сбить именно этот самолёт, именно в этот день. Рассказал, какая тонкая политическая игра строится на сегодняшних событиях, сколько всего поставлено сейчас на карту. Поэтому никаких объяснений он и слушать не желал:

   – Ты, Сергей Семёныч, мне зубы не заговаривай! – рявкнул Гречко – Нюансы у него!

   – Товарищ министр обороны! Все необходимые средства радиолокации и радиоразведки включены. Расчёты комплексов к немедленной стрельбе готовы. Но самолет молчит. По-видимому, он не использует дальней радиосвязи, – чётко доложил Бирюзов. – В связи с подъемом в воздух нескольких пар истребителей и необходимостью расчистить небо от других летательных аппаратов, дан сигнал для посадки на ближайшие аэродромы всех самолётов, не задействованных в борьбе с нарушителем.

   – Хорошо. Мужик ты умный, службу знаешь, – одобрил Гречко. – Но ты и меня пойми. Ты, родной, знаешь, какая у меня должность. Знаешь, что будет, если не собьёшь. Как говорится, у меня х…й в жопе, и у тебя х…й в жопе, но есть нюансы!

   В трубке послышались короткие гудки, маршал Бирюзов с облегчением положил её на рычаг:

   – Где, бл…дь, эта падла?!

   – Подходит к 10-му полигону, товарищ маршал! Двести пятьдесят километров до позиции ближайшего ЗРК.

   – Дайте мне полигон, живо!

   – На проводе, товарищ маршал!

   – Это Бирюзов! Всем СНР до входа цели в зону уверенного поражения работать только на эквивалент антенны! Вести цель радарами обзора воздушной обстановки и оптическими средствами полигона! До входа в зону чтоб ни одна сволочь в эфире не вякала! Если спугнёте мерзавца – глаз на жопу натяну! Все новые изделия зачехлить, укрыть маскировочными сетями, над испытательными площадками поставить дымовую завесу.

   Маршал отдал трубку телефона оператору-связисту и вновь уставился на экран, сверля взглядом ненавистную отметку цели.

   На полигоне Сары-Шаган шла работа на испытательной площадке противоракеты В-1000, на «лавочкинской» площадке готовились к очередному пробному автономному пуску ракеты 5В11 комплекса «Даль» по воздушной мишени. Но сейчас привычная работа была прервана. Уже вывезенную на пусковую позицию ракету срочно укрыли маскировочной сетью, поставив вокруг пусковой деревянные козлы, чтобы исказить силуэт установки с ракетой.

   Информация с обзорных РЛС полигона продолжала исправно поступать на индикаторы в бункере управления на пусковой площадке. Михаил Михайлович Пашинин, главный конструктор ракеты, с неудовольствием смотрел на отметку цели, срывающей ему график работы.

   – Разлетались тут… работать мешают. У нас план, график жёсткий, едва укладываемся, а тут какой-то «янки дудль», откуда ни возьмись…

   Нарушитель был ещё далеко, и все в бункере столпились вокруг проекционного тактического планшета системы «Воздух-1», подключенного к каналу связи сети «Электрон», на котором отображалась информация от нескольких обзорных РЛС, которые вели цель, передавая её друг другу.

   – Михаил Михалыч, а может – жахнем? – вдруг предложил оператор кинотеодолита наведения ракеты – молодой лейтенант, недавно выпустившийся из училища.

   Кому-либо из старших офицеров он предлагать такое поостерёгся бы, но Пашинин был штатским, и с персоналом полигона держался очень корректно и доступно.

   – Ты что? Нам потом так жахнут, если спугнём мерзавца… Вышибут с «волчьим билетом», потом тебя даже в ассенизаторы не возьмут. И меня тоже.

   – Так это – если промажем. А если попадём – Героя дадут, – лейтенант попался заводной, с юмором, он лихо подмигнул Пашинину. – Это если ГСН не подкачает. А то хрена ли этот шпион тут над головой маячит? Весь трудовой настрой сорвал нафиг.

   – Сиди уж, герой, – Пашинин усмехнулся. – Далеко до цели? Интересно посмотреть, что там за сверхвысотный аппарат янкесы придумали?

   – Двести пятьдесят, – доложил оператор. – Через 8 минут цель будет в зоне поражения. Высота 21 тысяча 650 метров, курс 240, скорость 780.

   – Далековато. Подождём, пока поближе подберётся.

   Он несколько минут раздумывал над словами лейтенанта, затем повернулся к конструктору головки самонаведения Слепушкину, показывая на экран:

   – Как думаешь, Андрей Борисыч, зацепит твоя ГСН этого проходимца?

   – А чего бы и не зацепить, если точно выведем? – Слепушкин повернулся к оператору второго теодолита, с помощью которого осуществлялось слежение за целью, такому же молодому лейтенанту, только недавно выпустившемуся из училища. – Сумеешь цель удержать?

   – А чё тут уметь-то? Идёт ровненько, что твоя мишень, – откликнулся оператор, указав на тактический планшет. – Если Николай не облажается с изделием, выведет в конус захвата, так снимем этого стрекозла в лучшем виде. Ил-двадцать восьмой на прошлой неделе укатали же? И этого укатаем.

   (В реальной истории первый перехват цели ракетой 5В11 в автономном режиме состоялся 8 июня 1960 г. В АИ работа над ракетой шла несколько быстрее, за счёт сокращения поискового этапа работы)

   Лейтенант презрительно пожал плечами.

   – Это я-то облажаюсь? – задорно парировал Николай. – За своим пультом смотри, салага...

   Пашинин повернулся к старшему стартовой команды:

   – Включить кинотеодолиты и СПК! Расчехлить изделие! Расстояние до цели?

   – Двести. Курс, высота, скорость – без изменений.

   – Просто потренируемся, – произнёс себе под нос Пашинин.

   Стартовая команда сноровисто расчехлила пусковую машину с ракетой, командир расчёта включил последовательность предстартовой проверки.

   Оператор системы «Воздух-1», глядя на экран тактического планшета, размеренно отсчитывал дистанцию до цели:

   – Сто девяносто… Сто восемьдесят…

   – Цель изменила курс. Идёт к соседям, – доложил оператор. – Курс …, скорость 760, высота 21 тысяча 600 метров.

   По изменению курса цели Пашинин понял, что американец собрался сфотографировать грушинскую площадку, где проходила испытания противоракета В-1000.

   Трель телефона ВЧ хлестнула по нервам.

   – Михаил Михалыч, вас.

   «Кто-то уже настучал», – подумал главный конструктор, поднося трубку к уху:

   – Пашинин.

   Из трубки раздался начальственный рык такой силы, что Михаил Михайлович отодвинул её подальше:

   – Вы что там затеяли, засранцы?!!! Спугнуть нарушителя хотите?

   – Товарищ маршал, спугнуть нарушителя мы не можем, все радиоизлучающие средства площадки выключены, – ответил Пашинин. – Можем сопровождать цель кинотеодолитами. Пока ещё мы его не видим, надо несколько минут подождать.

   Маршал Бирюзов был полностью в курсе того, что радиолокационная часть комплекса «Даль» ещё не вполне боеготова, и испытательные пуски на Сары-Шагане проводятся при помощи нештатной линии управления, соединяющей систему передачи команд ракеты (СПК) с двумя кинотеодолитами, один из которых следил за целью, а другой – за ракетой.

   – Понял. Я на связи, жду доклада о визуальном наблюдении цели, – ответил маршал и замолчал, обдумывая ситуацию.

   – Сто пятьдесят… Сто сорок… – отсчитывал оператор.

   Оба кинотеодолита, с помощью которых нештатно наводили ракету на мишени во время испытательных пусков, были включены, телевизионная картинка с них выведена на индикаторы внутри бункера.

   – Ну-ка, наведи объектив на этого гада, – попросил оператора Михаил Михайлович. – Хоть посмотрим на него.

   С расстояния более 100 километров самолёт-нарушитель выглядел на экране как еле заметная чёрточка. Николай повертел верньеры, чёрточка приблизилась и превратилась в крестик. Пашинин впервые видел U-2 живьём, да ещё и в полёте.

   – Надо же, прямо как планер… Аэродинамическое качество, наверное, высочайшее, – пробормотал главный конструктор.

   – Пашинин, ты его видишь? – рявкнул из телефонной трубки Бирюзов.