— Ты, серьёзно?
Серьёзней и быть не может.
Ты, просто не владеешь информацией, мало этим интересуешься, а я за пулькой такое бывает услышу, что только за эти слухи можно на Соловки отправлять.
И он от души рассмеялся.
— Фрося, не того боишься, не того, моя дорожайшая подружка…
— Валера, а чего мне в обще бояться, живу сейчас, как самый порядочный гражданин страны Советов, только потихоньку золотишко, официально по магазинам скупаю и передаю Олежке, а он мне слегка отстёгивает и на мою долю, на хлеб с маслом и даже с икрой хватает.
— Фросенька, а, как, кстати, у него дела?
— Валера, ты, похоже, ничего про него не знаешь, Олега ведь отправляют в отставку, сейчас прошёл очередную комиссию и ждёт приговора.
— Что, могут вообще отстранить от полётов?
— Он надеется, что нет, но, в лучшем случае, будет обслуживать ближайший регион на маленьких самолётах.
Ведь с учётом его северных, лётного стажа наберётся намного больше тридцати лет, а лётчиков с его послужным списком часто прямёхонько отправляют на пенсию.
— Да, да, сочувствую вам, что теперь делать надумываете, ведь без левых доходов он вряд ли сможет нормально свою Вику содержать, если только сам плотно сядет рядом возле неё.
— Валера, давай пока не будем об этом, он должен приехать и будем решать вместе с ним, а пока вернёмся к моему Сёмке. Что ты, там обмолвился о будущих страхах?
— Фросенька, ведь война в Афганистане всё ещё продолжается, а он службу в армии не проходил, семьи официальной нет, детьми не обзавёлся.
Фрося закусила кулак — вот цена того аборта и не желания Тани разыскивать своего бывшего мужа, чтобы официально с ним развестись.
Глава 53
Фрося не стала ничего пока предпринимать, надо было дождаться Семёна и уже вместе решать насущные проблемы.
Хорошо сказать, решать, но не известно в каком состоянии духа он явится и на сколько будет готов делиться с матерью своими планами на будущее.
Под вечер позвонил Олег и от этого звонка настроения у Фроси не добавилось.
— Олежка, не томи душу, я потом расскажу о себе, а пока выкладывай, что у тебя слышно с той комиссией и всё, что с ней связанно.
— Фросенька, дела швах, полностью от полётов не отстранили, но с дальних следований сняли и окончательно уже решено, что буду на кукурузнике местную авиацию обслуживать, на базы поставлять оборудование, продукты, посылки и письма.
Ну, ещё кого-то туда доставлять, кого-то забирать, короче, мрак, да и только.
— Олежка, а, как мы теперь будем встречаться?
— Ума не приложу, вот в ближайшее время вырвусь к тебе на несколько дней, а потом, как это буду делать совершенно не представляю, ведь и зарплата упадёт и коммерции нашей приходит каюк.
Погрустневшая Фрося решила перевести разговор на другую тему, потому что в этом вопросе ни одному, ни другому добавить было нечего, как и однозначно определить общее будущее.
— Олежка, а, как к этому отнеслась Вика?
— Фросенька, я ей пока ничего не говорил, но она что-то чувствует и пытается у меня дознаться.
Я стараюсь при ней не показывать своё плохое настроение, но разве от неё что-то скроешь.
— Олежка, у неё что-то изменилось по сравнению с тем, как она себя чувствовала два года назад после посещения Касьяна?
— К сожалению, да, ведь этим летом надо было опять лететь на Украину и добираться до этих Кобеляк.
Ей стало хуже и намного?
Фросенька, давай переменим разговор.
Фрося услышала какую-то возню, доносившуюся в трубке и поняла, что, наверное, сиделка привезла Вику с прогулки и разговаривать открыто Олег сейчас не может.
Они быстро свернули беседу, распрощались и Фрося положила трубку.
Она не разочаровалась в своём мужчине, Олег был чутким и внимательным человеком, и нежным любовником, но между ними была стена и не каменная, а намного прочней и, собственно говоря, непреодолимая, между ними находилась Вика, несчастная женщина, прикованная тяжёлым недугом к постели.
Два года назад Фросе удалось у знающих людей выяснить, всё, что только можно было разузнать о великом костоправе Николае Касьяне — врач-остеопат и мануальный терапевт, народный врач СССР, заслуженный врач Украины, академик Украинской Академии Наук…
Все эти высокие звания не произвели на Фросю большого впечатления, главное, она встретила людей, которым этот чудо-целитель реально помог и именно с проблемами переломов позвоночника.
Олег очень боялся травмировать психику Вики очередной неудачей, но Фрося настояла и два года назад они с большим трудом добрались до этого не большого украинского города, где принимал своих пациентов великий доктор Касьян.
От Мурманска до Киева Олег с Викой долетели на самолёте аэрофлота, а там их встретила на своей машине Фрося.
Трудно описать без слёз ту встречу — Фрося, когда увидела, как Олег вывез на коляске из здания аэропорта ещё достаточно молодую и симпатичную женщину, на лице которой живыми фонариками светили уставшие после тяжелейшего перелёта серые, пытливые глаза, чуть впервые в жизни не упала в обморок.
Каким образом ей удалось взять себя в руки и подойти к инвалидной коляске трудно вообразить, но она это сделала и, при этом, подошла с улыбкой и, обняв Вику, нежно её поцеловала в щёку.
Та широко распахнув глаза, смотрела на Олега, а тот быстро задавал ей вопросы, а она то поднимала ресницы, то опускала.
Фрося сейчас не могла восстановить всю эту сцену, потому что земля буквально плыла из-под ног, но помнила, как Олег спросил:
— Вика, тебе нравится Фрося?
В глазах у женщины загорелись огоньки, она долго изучающе смотрела прямо в глаза Фроси, а затем быстро захлопала ресницами и вновь уставилась на любовницу мужа.
А Олег не унимался:
— Ты, одобряешь мой выбор?
И Вика быстро закрыла и открыла глаза.
Подобной пытки Фрося дальше выдержать не могла и махнув Олегу рукой, быстро пошла к своей машине, на ходу вытирая обильно хлынувшие слёзы.
Трудно теперь даже вспоминать, гораздо легче забыть все тяготы поездки и проживания в местной гостинице.
Они с Олегом бегали на переменку на перекличку в очередь, кормили, мыли, переодевали Вику, читали ей книги и газеты, вместе прогуливались по тихим улочкам маленького украинского города, где можно было часто увидеть инвалидные коляски, ведь здесь проживал человек с мировым именем, к которому со всего Советского Союза и не только, ехали люди с последней надеждой.
А, какими словами описать, когда, наконец, предстали перед известным бородатым целителем, который даже не заглянул в историю болезни.
Он их с Олегом выставил из приёмной комнаты, а сам занялся Викой.
Что происходило за закрытыми дверями можно было только предполагать и то с трудом, стараясь позже расспросить саму Вику.
Через почти два часа доктор Касьян сам вывез коляску и обратился к Олегу:
— Уважаемый, где вы были столько лет, у девушки уже почти все нервы и мышцы атрофированы.
Не смотрите на меня так печально, кое-что для вашей жены я постараюсь сделать.
И вдруг обернулся к Вике:
— Правда, голубушка?
И вдруг до их слуха донёсся слабый голос Вики:
— Да.
Сквозь свои собственные рыдания Фрося слышала, как плачет мужчина, уткнувшись в волосы жены, и тут они опять расслышали, как бы выдавленные с трудом слова:
— Не надо плакать.
Две недели они жили в Кобеляках, посещая сеансы лечения народного целителя, в результате этого курса Вика обрела хоть и не совсем хорошую и чёткую речь, но всё же могла объяснить и попросить что-то, и однозначно отвечая, участвовать в разговоре.
Хоть и в малой степени, но восстановилась мимика лица, она стала чувствовать верхнюю часть тела и могла шевелить слегка пальцами рук.
На прощанье великий народный академик вызвал их для заключительной беседы и подытожил:
— Я не буду вас убеждать в том, что мне удалось достичь значительного успеха в лечении очаровательной Виктории, вы сами всё видите и чувствуете.