— А, он и сейчас буквально Вас боготворит, даже одного слова негативного про Вас не даёт сказать.

— А, что, хочется?

Фрося с лукавой улыбкой смотрела на засмущавшуюся Таню.

— Ну, бывает, я ведь не всегда с Вами согласна.

— И правильно, мы ведь не в кремлёвском дворце съездов, где всегда все солидарные и согласные, поэтому и народ год от года всё хуже живёт, и должен искать не законную подработку, спекулировать и платить в три дорога за самые необходимые товары.

— Фрося Вы, такая смелая в суждениях, теперь я понимаю в кого ваш младший сын.

— Нет, Сёмочка не совсем в меня, он у меня честнее всех коммунистов вместе взятых, с такими, как он можно было бы строить коммунизм, а я женщина с пороками, не хочу и не люблю себя ни в чём ограничивать, хватит, в своё время познала и нужду, и гонения, и все радости существования советского примитивного гражданина.

— Фрося, простите меня, но откуда это в Вас, такая неприязнь к советской власти?

— Не знаю, отовсюду понемножку, но больше всего мне глаза открыл Марк, дядя Семёна, который сейчас в Америке живёт.

И хлопнув Таню по попке:

— Вставай Танюха, на ноги и угости меня, наконец, а то всё пытаешься соловья баснями кормить.

Хотя, в основном это делаю я.

Танюшка, чтобы у тебя не крутились в голове ненужные вопросы — Марк на протяжении почти четырёх лет был моим любовником, компаньоном по бизнесу и отличным другом.

Глава 51

Фрося с неохотой оторвалась от книги, чтобы включить свет, как не хочешь, а февраль, темнеет рано.

Прислушалась, за окном завывала метель, колючие снежинки, гонимые порывистым ветром дробным стуком, осыпали стёкла окна.

Не успела опять толком углубиться в увлекательный роман, как раздался телефонный звонок.

В трубке раздался взволнованный голос Насти:

— Фросенька, голубушка, а, что это теперь будет?

— Настюха, ты о чём?

— Да, включи ты свой телевизор, тут такое происходит, а тебя ничего не касается, будто на луне живёшь.

— Настюха, что война в Афганистане закончилась? Так, давно уже пора нам убраться оттуда, сколько калеченых ребят по Москве ходит, страшное дело.

— Ай, включи телик и не дури мне голову, пошла я дальше слушать печальные новости, что теперь будет, даже представить трудно.

Фрося не спеша, прошла в зал и включила свой новый цветной с большим экраном телевизор, и тут же услышала звуки траурного марша.

Ну, что, а слухи оказались не напрасными?!

Музыка утихла и на экране показался диктор с суровым лицом, одетый в строгий чёрный костюм, и раздался торжественный и печальный голос:

— Дорогие граждане Советского Союза, сегодня наша страна понесла невосполнимую потерю, на семидесятом году жизни после продолжительной и тяжёлой болезни скончался генеральный секретарь коммунистической партии…

Фрося хмыкнула:

— Прежний, вон, сколько лет мозги нам дурил, а этот только чуть больше года, интересно, какого ещё старого пердуна на трон возведут.

Валера уже давно ей говорил, что Юрочка на ладан дышит, посмотри опять вокруг бардак начался, скоро вздохнём свободно и вновь с лева бабло рубить начнём.

После того, как генсеком стал Андропов, нельзя сказать, что жизнь советского человека сильно изменилась и стала на много более комфортабельной и налаженной, что в магазинах появилось достаточно необходимого товара, но дисциплина на рабочих местах точно наладилась.

Стали гораздо строже наказывать пьяниц и прогульщиков, в общественных местах повсеместно устраивали проверки людей, выясняя, почему они шатаются в рабочее время по магазинам, парикмахерским и поликлиникам.

В дневное время уже в основном пенсионерки стояли в очередях за выкинутым дефицитным товаром, но этого товара, всё равно не стало больше.

Но длилось это положение не долго, уже с полгода, как почти всё пришло к тому, с чего начиналось и понимающие люди, вроде их заведующего Валерия Ивановича, утверждали, что, скорее всего, новый хозяин Кремля находится на последнем издыхании.

Ну, вот и случилось, всё, телевизор можно не смотреть, сплошная траурная музыка и фильмы про войну, ведь так было несколько дней после смерти Брежнева.

Фрося подхватилась и набрала привычный номер телефона:

— Привет, Танюшка!

Ты, наверное, уже осведомлена о произошедшем, теперь траур точно закатят дня на три, наш завтрашний поход в театр, похоже, отменяется.

Таня в ответ только вздохнула.

— Ты, чего, так вздыхаешь, за нашего вождя расстроилась?

— Ах, Фрося нам не до шуток.

— Говоришь — нам…что-то с детьми?

— Нет, они, слава богу, в порядке, у Сёмы дела неважные.

— Ну-ну, рассказывай, он же с матерью уже давно сокровенным не делится, в основном, всё от тебя узнаю.

— Фрося, не обижайтесь на него, просто, он не хочет Вас лишний раз расстраивать.

— Ну, не томи душу, что случилось?

— Вы, же знаете, что ради того, чтобы их группу молодых талантливых специалистов не разогнали и дали им возможность, и дальше заниматься изысканиями в лаборатории, Сёма в своё время дал согласие в своём докторате поставить первым имя известного профессора, и удовлетворился званием младшего научного сотрудника…

— Танюша, конечно, знаю, ведь этой истории уже чуть ли не два года.

— Я просто напомнила, потому что этот профессор постоянно нуждается в Семёне, он ведь хочет, чтобы молодой специалист писал за него научные трактаты, а не дневал и ночевал в лаборатории.

— Фу ты, Таня, давай подходи к сути дела, а то у меня от напряжения уже голова начала болеть.

— А, суть такова, что Сёма на следующей неделе возвращается в Москву.

— Нет, тогда давай по порядку, а то моей сообразительности не хватает на такие быстрые зигзаги, в твоём рассказе сплошные ребусы.

— А, зигзаги, собственно говоря, закончились, Семён отказался быть мальчиком на побегушках, профессор надавил своим авторитетом и выставил ультиматум, но Сёма его отверг, заявив, что предпочитает научную практическую работу в лаборатории, где он является руководителем проекта.

Профессор нажал на все доступные ему рычаги и проект закрыли, сославшись на недостаток средств финансирования.

— Танюша, я всё поняла, Сёмка хлопнул дверью и отказался от тёпленького места.

— Да, практически так, он устроил скандал в деканате, во всеуслышание заявил, что профессор Николаев лжец, авантюрист и подлец.

— Ох, знала я, чувствовала, что хорошим это не закончится, ведь достойный внук бабушки-революционерки и так долгое время сдерживал себя, и кипел справедливым возмущением от отношения к молодым талантам и всё время драл глотку по проекту за своих ребят на высоких собраниях.

— Вот и докричался, его тут же отстранили от всех работ, сняли с должности и пригрозили увольнением, а он и не стал ждать, когда его помилуют, написал заявление по уходу по собственному желанию.

Фрося ужаснулась:

— И что, его уволили?

— В тот же день, он сдаёт дела, собирает вещи и, как я вам уже сказала, на следующей неделе возвращается в Москву.

— Танюша, а ведь летом ты собиралась уезжать к нему, а, как теперь?

— Собиралась, но теперь об этом нет речи.

— Боже мой, что он натворил, что будет делать, чем заниматься, что его ждёт, а ведь и в Москве ему кислород перекроют, ведь у этих старпёров круговая порука?

Позвоню Андрею, может он своим авторитетом сможет где-то нажать и всунуть брата на хорошее место.

— Фрося, хотите знать моё мнение на этот счёт?

— Конечно, хочу, ты в этом вопросе далеко не последнее звено.

— Не поможет Андрей, более того, он палец о палец не ударит, а наоборот постарается быть подальше от этого дела, чтобы младший брат не скомпрометировал его в глазах профессорской среды и в научных кругах.

Ну, и это ещё не всё, вы разве не знаете своего Сёмочку, не примет он ничью помощь, сам ринется в атаку, он мне уже про это уши прожужжал и даже готов ехать куда-то под Челябинск на страшный объект.