— Ох, Танюша, вот это траур, так траур, я ещё до конца даже не могу осознать постигшую нас страшную неприятность и её последствия.

До свиданья, моя хорошая, бессонную ночь ты мне обеспечила.

Фрося заметалась по квартире, не находя в своей голове выход из создавшегося положения — боже мой, что её Сёмочка натворил, мало ли таких, как он трутся рядом с седовласыми мэтрами и ничего, те уходят, а молодые занимают их места, так было, так есть и так будет.

Куда он вернётся дурачок, в Москве про этого великого учёного никто не знает, кто захочет тянуть скандального провинциального специалиста под своё крыло.

Можно было бы, конечно, пошустрить, воспользоваться старыми связями или кому-нибудь подсунуть кругленькую сумму, и найти зацепку, но ведь её Сёмочка никогда на это не пойдёт, он наивный считает, что судят не по рекомендациям и связям, а по делам и способностям, как бы не так, может быть в других странах и так, но только не здесь.

Нет, позвоню всё же Андрею, если даже не сможет помочь, так что-нибудь посоветует или как-то обнадёжит.

Глава 52

На счастье, Фроси, Андрей в этот час оказался у себя дома и внимательно выслушал мать, которая сбивчиво, чрезвычайно волнуясь, изложила ему печальные события, связанные с Семёном.

— Ну, что тебе мамань, сказать, эта новость для меня гораздо печальней той, что сейчас демонстрируют на экранах телевизора.

Не могу сказать, что произошедшее для меня явилось большим сюрпризом, мой младший брат давно к этому шёл.

Придурок, сумел же себя осадить в своё время и получил звание младшего научного сотрудника физико-технических наук, должность руководителя проекта вместе с лабораторией и группой молодых амбициозных специалистов, так нет, полез на баррикады.

Ему ведь только двадцать шесть лет и такая была стремительная карьерная и научная перспектива, а он в одночасье всё сгубил.

— Сынок, что ты травишь мне душу, лучше подскажи, как в этой ситуации ему помочь.

— Издеваешься или как?

Ты, же разумная женщина, кто может помочь опальному молодому учёному на данном этапе, только господь бог.

— Андрюша, ты меня убиваешь.

— Мамань, а я ведь выжил, неужели ты забыла, как меня не приняли, в своё время, на факультет иностранных языков?!

Мне сегодня только перевалило за сорок два года, но посмотри, я же добился желаемого и нынче варюсь в своём любимом котле.

— Сынок, а какой котёл ожидает Сёмку?

На другом конце провода повисла тишина.

— Андрюша, почему ты молчишь?

— А потому, что мне тебе ответить нечего, но на завод инженером его примут.

— Простым инженером?

— Мать, не будь наивной, а каким, может ты думаешь, что твоего любимчика позовут участвовать в космических проектах?

— Андрюша, я думала у тебя найти поддержку и родственное участие.

— Маманя, ты намекаешь на то, чтобы я подсуетился в университете, но я же не самоубийца.

— Да, я действительно так думала, но теперь понимаю, что мои надежды были напрасными.

Ты, не думай, я тебя не осуждаю, и поверь мне, если бы я знала, что Сёмка успокоится на должности инженера, то для меня это не было бы трагедией.

— Вот, это уже другой разговор, в этом направлении мы и должны его настраивать.

Мамань, а чего ты так всполошилась, ведь за утешением он ведь не к тебе пойдёт, а склонит свою буйную голову на худосочную грудь Танюшки.

— Андрюша, прибереги свой сарказм для других, а Таню не надо грязью поливать, она этого не заслуживает.

А если она тебе предпочла Семёна, то это не повод её возненавидеть.

— Проехали.

Лучше сама поостерегись гнева нашего молодого гения, чтобы он в запале тебе не вспомнил, что в своё время ты не увезла его к Анютке, но по телефону эту тему не будем развивать.

Фрося задохнулась от последних слов сына, но возразить и опровергнуть услышанное она не могла, и не только потому, что Андрей предостерёг её это не делать по телефону.

Обращаться за помощью ей было больше не к кому, обсуждать ни с кем не хотелось.

С Валерой поговорит завтра на работе, а с Олегом, когда он подъедет в Москву, только неизвестно, когда он ещё появится.

Метавшаяся по квартире Фрося, вдруг замерла на месте — Стас, вот, кто может помочь!

Она уже устремилась была к телефону, но вдруг опомнилась, угораздило же сегодня помереть генсеку, Стаса сейчас не выловишь, да, и не станет партийный работник в такой для него важный день разговаривать на семейные темы.

В эту ночь Фросе всё же удалось уснуть, но утром она встала с тяжёлой головой и с неотвязной мыслью о Семёне.

Придя на работу, уселась за свой стол в кабинете Карпеки, достала кучу накладных и попыталась их изучать, но мысли были далеки от этих цифр и выкладок.

Вот, уже больше двух лет, как Валера сделал её своим заместителем, по совместительству секретарём и девочкой на побегушках.

Настя после того, как начала регулярно приторговывать дефицитными товарами на базаре, почти полностью свернула своё большое хозяйство, оставив, только парочку свинок и курей, и теперь могла работать с открытия ателье на полную ставку до конца рабочего дня.

На данном этапе обувная мастерская свернула выпуск готовой продукции, выполняя только спецзаказы людям с не стандартным размером ног или с проблемами.

Мало кого интересовала сейчас кустарная топорная продукция, которую они могли предложить потребителю, у людей появились деньги, и они готовы были платить в два раза дороже за импортный товар у спекулянтов.

По этой, собственно говоря, причине Настя и свернула своё хозяйство, потому что она на прямую была связана с Анной Николаевной и обе стороны оставались не в накладе, довольные друг другом.

Фрося редко сопровождала подругу на толкучку и то, в основном только в другие города.

Ей не было особого смысла рисковать и выматываться, сопровождая Настю, с этим вполне справлялся её сын Санька, который уже ездил на машине за мамины денежки и за них же выстроил себе в Москве кооперативную квартиру.

Наконец, явился Валера, который взял себе уже за привычку приходить на работу, когда ему вздумается, ведь за Фросей он был, как за каменной стеной.

— Привет, Ефросинья Станиславовна!

Как тут у нас двигаются дела на безнадёжном производстве?

— А, Валерочка, мне кажется, что если бы даже нас здесь не было, оно всё равно двигалось бы по тому же направлению.

— Ай, не говори, не всё так мрачно, мне тут подсунули парочку десятков импортных подошв, залюбуешься.

— А, что дальше?

— Элементарно Ватсон, Наумчик дома сделает крой, кожа у меня есть, пальчики оближешь, вот только придётся самому босоножки эти тачать, не хочу своих архаровцев к этому привлекать, ведь по пьянке сдадут обязательно.

— Валера, а ты могёшь?

— Обижаешь, ты, думаешь я мало набоек и латок поставил пока заведующим стал?!

— Валера, хорошо выглядишь и настроение, похоже, в норме.

— У меня то, да, а вот ты какая-то сегодня не в себе.

Фрося тут же без обиняков ему выложила свою печальную новость, связанную с младшим сыном.

— Ну, подруга, а я то думал, что ты за нашего генсека расстроилась, а тут без пол литра не разберёшься.

— Валера, а пол литра поможет?

Очнёшься от пьяного омута, а проблема осталась.

— Я тебе, больше скажу, с похмелья всё выглядит ещё в более мрачном свете, по себе знаю.

— Валера, так, что мне делать, ведь я ума не приложу…

— Ничего не делать, пусть он сам разгребает эту кучу дерьма, что навалил вокруг себя, а полезешь, только опачкаешься.

— Ты, мне советуешь, сидеть и молча наблюдать, как мой сын падает в пропасть?

— Фроська, прекрати выть, тошно слушать это от тебя.

Посмотри, генсеки умирают, старые учёные тоже, время меняется, как бы они его не сдерживали и не пытались обратить вспять.

Придут новые руководители партии, новые учёные мужи, а талант не пропьёшь, его только продать можно и лучше это делать за границей нашей Родины.