Вечером в субботу позвонила Таня и сообщила, что одни джинсы готовы и можно их у неё забрать.

Учитывая, позднее время, детей, наверное, Таня уже уложила спать, поэтому Фрося тихонько постучала в дверь.

— Проходите, проходите, пожалуйста, на кухню, девочки спят, а я тут химичу с выкройками.

На этот раз Таня выглядела спокойной и сосредоточенной, волосы собраны в узел на макушке, полностью открыв худенькое, но весьма симпатичное личико.

Сняв куртку и сапоги, Фрося прошла вслед за Таней на кухню.

— Ну, показывай своё произведение искусства.

— Ну, скажете искусства, скорее искусство подделки.

Обе женщины рассмеялись.

— Танюха, хорошо сегодня выглядишь. Дети, надеюсь, поправились?

— Да, да, в понедельник пойдут в садик и ясли, вот тогда я смогу оторваться в полной мере, правда, во вторник придётся отлучиться на несколько часиков.

— Не сходи с ума, после этого не садись сразу за машинку, парочку дней точно отлежись.

Ты, думаешь джинсы толкать, как мороженное на углу распродавать, кому не поподя, две-три пары в неделю для нас достаточно и без них товара хватает.

— Фрося, мне не удобно спрашивать, но всё же скажите, пожалуйста, сколько я буду иметь за каждую пару?

Фрося подняла глаза к потолку, как будто там находился ответ, пошевелила губами и посмотрела на Таню:

— А, сколько ты хочешь?

— Сначала посмотрите на то, что у меня получилось, выскажите своё мнение, а потом я назову свою цену, хотя, если честно, то на любую соглашусь.

Фрося крутила в руках джинсы и морщила нос.

— Что плохо, не нравится, вы другого ожидали?

— Танька, не дури голову, лучше напяль их на себя, за что дурни такие деньги платят, в этой дерюге только навоз по полям раскидывать.

Штаны Тане были велики, но всё же можно было лучше разглядеть ровность швов, как лежит пояс, не висит ли пройма, как смотрится лейбл и клёпки.

Фрося несколько раз перекрутила худенькое тело швеи, разглядывая спереди и сзади, и, наконец, изрекла:

— Танюша, ты, похоже, можешь в день лепить по две, а то и по три пары и, если бы я тебе назначила цену двадцатку, то тебя бы это вполне устроило?

Таня захлопала в ладоши:

— Да, да, именно эту цену я имела в виду!

— Ты, рано стала радоваться, мы не можем этой подделкой наводнить всю Москву, нас быстро вычислят и тогда будем не от милиции бегать, а от покупателей, которые придут бить нам морды.

Ну, чего ты раньше времени опечалилась, за каждые эти штанишки будешь получать тридцатку, но больше, чем по две пары в неделю брать не буду. Тебя устраивает?

— Конечно, устраивает, ведь это в три-четыре раза больше, чем я получала, работая с Вами в мастерской.

— Не грусти девочка, занимайся детьми, собой и можно, между прочем, брать у людей другие заказы или шей что-нибудь попроще на продажу, всё равно Настька будет стоять на толкучке со своим вязаньем, вот и ты что-нибудь ей подкидывай, по мелочёвке и, смотришь, накапает тебе за месяц ещё какая-нибудь сотня-другая.

— Я поняла, и так, большое вам спасибо, я начинаю даже подумывать откладывать денежки, чтобы в будущем поменять эту халупу на двушку.

— Похвально, вот это по мне, нечего стоять на месте, но дай слово, что без меня ни одной пары этих штанов не продашь на лево, случайно узнаю, отвернусь навсегда.

— Фрося, вы меня обижаете, даже такой мысли не возникало.

— Я тебе и говорю для того, чтобы не возникало.

На завтра затемно Фрося забрала Настю из дому, и они поехали на своё новое место работы.

Расположились на том же прилавке, что и в прошлый раз, разлили из термоса по походным пластмассовым чашкам чай и стали завтракать, а заодно и греться.

В основном на вещевом рынке пока были одни продавцы, Фрося не спешила выставлять самый дорогой товар, ограничившись набором хрустальных бокалов, парочкой бюстгальтеров, трусиками и джемпером, и всё равно эти вещи выделялись на фоне Настиного вязанья.

Постепенно стали подтягиваться покупатели и вокруг их прилавка собралась кучка людей, приценивающихся к товару, и тут Фрося заметила прогуливающихся по рядам милиционеров.

— Настюха, торгуй тут без меня, а я пошла защищать наши тылы.

Выбрав удачную позицию со стороны покупателей, она дождалась, когда к ним приблизятся милиционеры и смело обратилась к старшему по званию:

— Простите, вы Владимир Егорович?

— Да, а в чём дело?

— Мне Валерий Иванович Карпека велел передать вам привет, просил вас зайти к нему ближе к теплу, у него для вашей жены сможете приобрести шикарные босоножки.

— Спасибо, передавайте ответный, непременно зайду.

— Товарищ капитан, подойдите, пожалуйста, к этому прилавку, где мы торгуем по мелочам с моей подругой, я хочу для вашей жены тоже сделать маленький подарок.

Настя, когда увидела, как Фрося приближается к ней вместе с нарядом милиционеров, чуть не обомлела, а ещё больше, когда на её глазах подруга взяла с прилавка тонкие трусики и, хрустя обёрткой, вручила их капитану.

Тот небрежно засунул их в карман милицейской тужурки и многозначительно посмотрел на женщину, кивнув в сторону своих подчинённых.

Фрося поняла, что сморозила ерунду, но деваться уже было некуда, она с улыбкой вручила ещё две пары хмурым стражам порядка.

— Ребята, думаю, что и вам будет кому сделать приятно этими маленькими подарками.

Улыбки тут же разукрасили лица милиционеров и они, поблагодарив щедрую женщину, пошли дальше ловить спекулянтов.

— Вот, теперь Настюха, я могу притаранить сюда смело финские сапожки и джинсы.

Глава 39

Уже в полдень счастливые продавцы свернули удачную торговлю и отправились домой.

Сидя в автомобиле они бурно обсуждали все перипетия произошедшего на рынке.

— Фросенька, а скажи, как удачно пошли сапожки и эти дурацкие штаны, двести двадцать рублей за это говно, с ума сойти, я бы в них на огород постеснялась выйти.

— Настюха, мы с тобой отстали от жизни, да, и время наше ушло, нам даже трудно представить, что можно одевать на свои задницы эти модняцкие штаны.

А, вот, одни такие финские сапожки я оставлю себе на следующий год, выйдет, правда, дороговато, ведь надо вам с Анькой за них процент отдать.

— Подруженька ты, что опупела, о каких моих процентах говоришь, чтобы это я слышала в последний раз, а иначе рассержусь и надолго.

Фрося улыбнулась:

— О, подруга, оказывается ты умеешь сердиться и на меня.

Ну, не хмурься, весь остаток, что останется после распределения навара по другим адресам, делим ровненько пополам и никаких вопросов, а, что самим глянется берём по номиналу, согласна?

— Нет, не согласна, не держи меня за полную дуру, без тебя я бы торговала только своими варежками, мне пол сотни за день торговли, и я буду счастлива, ведь это, как минимум двести целковых за месяц, с институтами такие деньги не получают.

— Договорились, это твоя ставка, а премии тебе выдавать моё дело.

— Лапочка, сердечная без тебя и я, и Анька, и Танька сидели бы гладко и только облизывались, дели по уму и не играй в благородство.

Помню, на своём самогоне редко, когда двести рубликов в месяц наторговывала, а, сколько сама тратила на сахар и дрожжи, а, сколько газа палила, сколько ночей не доспала, а, сколько было риска, да, и ты знаешь, чем вся моя эта работа и торговля закончилась.

— Настенька, чтобы больше не возвращаться к этому разговору, твёрдо уясни для себя: какой-то мужик с чёрной бородой выдал тебе этот товар для продажи и в конце дня платит, скажем, десятку за услуги, если я на тот момент окажусь рядом, говори, что давняя знакомая подошла поболтать.

На тебе они и споткнутся, ведь весь основной товар у меня в машине, но думаю до этого не дойдёт, но, как учил меня мой бывший любовник, лучше обезопасить тылы, что я и сделала с этими ментами.

— Фросенька, я ведь чуть в штаны не наделала, когда ты двинулась с ними ко мне.