если Бог ценит красоту в самом себе, то и в нас Он заложил способность к оценке прекрасного. И это

придает смысл самому феномену прекрасного, которого нет в натурализме.

И третьим в этой категории является понятие морали или нравственности, то есть объяснение того

факта, что какие-то вещи объективно хороши или объективно плохи. Натурализм здесь снова попадает в

тупик, пытаясь объяснить, почему нам внутренне присуще чувство нравственности. Оно очень похоже

на присущее нам чувство прекрасного. Первым нашим побуждением является сказать, что убийство –

это плохо. И не важно, если даже всё общество согласно с убийствами, всё равно убийство – это плохо, это всё равно ужасное зло. Нравственность не зависит от людей и от людского восприятия. Люди

зачастую заблуждаются относительно каких-то нравственных фактов, но это не меняет сути самих этих

фактов. Здесь проявляется наша естественная первоначальная склонность. Я думаю, что наши

размышления зависят от подобных идей. Нравственность должна противостоять нашим суждениям,

если она вообще должна функционировать. Это изначальная гипотеза. Нас нужно специально учить

тому, что: «Нет, нет, нет, нравственность это нечто меньшее, нравственность просто возникает через

человеческий опыт, нравственность это консенсус какой-то группы или долгосрочный консенсус всего

общества или нечто подобное природе».

Нравственность является проблемой для натурализма по нескольким причинам. Во-первых, точно так

же, как и красоту, мы не можем перевести язык нравственности на язык науки. Нет ничего в физическом

мире, из чего я мог бы вывести нравственные ценности. Если бы я, скажем, взял ружье и застрелил

Игоря (одного из Игорей, у нас масса Игорей здесь, но одного бы из них я застрелил), – то с точки

зрения науки мы, конечно, могли бы описать данную ситуацию. Мы могли бы описать физические

процессы того, как порох взрывается, как газ расширяется в стволе, как пуля вылетает из ствола ружья, как пуля набирает скорость и затем ударяет в мозг. Все эти вещи можно описать с научной точки зрения.

Но если вы составите полное научное описание этого события, то обнаружите ли где-нибудь в нем то, что всё это плохо и неправильно? И ответ, конечно, нет. Наука может вам всё рассказать о том, что

происходит, но ничего, буквально ни слова, о том, что делать хорошо и что плохо. Это просто

невозможно. Это совершенно другой проект, над которым философы бились гораздо дольше, пытаясь

прояснить, как же нам получить то, что должно происходить, просто из описания физического

устройства. И мы можем быть уверены в том, что сделать это невозможно.

Итак, если я натуралист, то придерживаюсь взгляда, что всё существующее на самом деле имеет

физическую природу. И, следовательно, я должен прийти к пониманию того, что нравственность на

самом деле иллюзорна. Но откуда же она берется? Современный натуралист, приверженец эволюции как

источника большинства феноменов нашего мозга, обратится к теории эволюции и скажет, что наш

взгляд на нравственность возник каким-то образом в процессе эволюции нашего мозга. В самом деле, Майкл Рус и Эдвард Уилсон – два американских эволюциониста, один философ, другой биолог, –

несколько лет назад написали статью, которая называется «Подход к социобиологии», где говорится

следующее: «Нравственность или, строго говоря, наша вера в нравственность есть лишь адаптация, служащая целям нашей репродукции».

В каком-то важном смысле, этика – это иллюзия, заложенная в наших генах и заставляющая нас

сотрудничать друг с другом. Я думаю, что они понимают то, о чем заявляют. Итак, это заявление, которое они делают, состоит в том, что мы ощущаем, что убийство это плохо и что эгоизм это плохо, и

что если я, скажем, легко могу помочь своему ближнему, то я должен это сделать, потому что это

правильно и хорошо. Или что я не должен красть и не должен лгать. У всех нас есть подобные понятия, которые являются объективно правильными. Но Рус и Уилсон говорят, что они не могут быть

реальными. Это всего лишь убеждения, которые заложены в наш разум, потому что тысячи лет назад, возможно где-то на равнинах Африки, были соревнующиеся группы человекообразных, которые

убивали, крали друг у друга, лгали друг другу. И были другие группы человекообразных, которые

проявляли большую степень сотрудничества и доброты. И вот группы человекообразных, которые

убивали, крали и лгали, они достигали меньшего успеха и вымерли. А группы человекообразных,

которые сотрудничали друг с другом, заботились друг о друге, – они, на самом деле, и являются нашими

предками. И за сотни тысяч лет это уже заложено в наш разум, запрограммировано, как будто мы

считаем, что это голос Божий, говорящий нам, что я должен вести себя правильно. Но на самом деле, это иллюзия, индуцированная эволюцией.

Можно ли объяснить принципы морали как некий механизм самозащиты? Я думаю, что, по крайней

мере, первоначальный наш отклик и наша реакция – они не такие. Нам надо поработать, чтобы

согласиться с этим. То есть это надо себя заставить подумать, что этика – это некая программа, которая

включает в себя иллюзию, заставляющую меня верить, что убийство это плохо и что ложь это плохо. Но

убийство это плохо, верю я в это или не верю. Это неправильно, – точно так же, как и ложь. И для людей

это некая начальная точка, так что бремя доказательств лежит на человеке, который как раз говорит, что

это не так в любом обществе. Потому что именно так мы и переживаем проявления этических

воззрений, – по крайней мере, это соответствует принципам когнитивной достоверности. Именно

человеку, который утверждает, что мораль и нравственность не являются объективными реалиями,

нужно доказывать свою правоту, а не нам.

Вот, представьте себе нравственного человека, который при этом считает, что мораль и нравственность

это всего лишь иллюзия. Как вы можете продолжать быть нравственным человеком? Может быть, вы

будете нравственными, когда от вас не требуется большого напряжения, не требуется делать моральный

выбор. Но если вы вступите в период серьезного морального кризиса, – например, когда вы должны

будете дать отчет перед правительством или что-то еще, то вы скажете: «Ну, в принципе вот чувства

моей нравственности, вот тут какая-то группа угнетает других людей, и если я вступлюсь за них, то

потеряю работу, карьеру и так далее. А ведь это всё иллюзия, это просто действия моего генома для

защиты. Ну, и зачем я тогда буду защищать их? Нет, я не буду». То есть я сам буду подрывать основы

нравственного поведения, если буду принимать такой взгляд. И вот натуралисты говорят: «Теперь мы

знаем природу нравственности, но мы принимаем решение продолжать быть нравственными людьми»,

Я думаю, что ничего не получится у них, потому что они подрывают сами основы нравственности и

морали. По крайней мере, вот таково мое возражение на подобные утверждения.

Ну, и еще я хотел бы провести противопоставление этого набора принципов другому набору принципов.

Вы можете использовать это в своей работе. Давайте поговорим об еще одном ряде доказательств. Сама

природа науки помогает нам найти этот набор свидетельств. Многие люди, особенно многие христиане, часто видят науку и религию в качестве непримиримых врагов, воюющих друг с другом. Наука и

религия якобы постоянно должны сражаться друг с другом, они антагонистичны по отношению друг к

другу. Но вы должны понимать, что наука и религия не всегда были врагами, а на самом деле, даже и не

были врагами, кроме некоторых отдельных моментов. Есть люди, которые преувеличивают значение

науки. Например, натуралисты преувеличивают возможности науки. Они пытаются поставить науку на

место Бога. И именно из-за этого, я думаю, они находятся в состоянии войны с религией. Но сама наука