— Вы должны вспомнить: в военной форме он был или в штатском?

— Это у меня совершенно выпало из памяти. Отчётливо помню лишь, как он кричал, науськивал солдат и требовал, чтобы они вышвырнули нас на улицу.

Последним свидетелем зашиты был полковник в отставке Бронислав Теодорович. В каждом движении этого худощавого мужчины угадывался, несмотря на его штатский костюм, бывший профессиональный военный,

Сообщив о себе основные биографические данные, полковник перешёл к рассказу о том, как он познакомился со Станиславом Врублевским.

— На второй день после вступления нашей части в Люблин мне доложили, что какой-то человек добивается встречи со мной. Я увидел перед собой молодого парня, одетого в лохмотья, — попросту оборванца. Он объяснил, что входит в немногочисленную группу партизан из формирования Армии Крайовой, которые уцелели после сражения в Яновских лесах. Скрывался где только можно, дожидаясь освобождения Люблинского воеводства Советской Армией и Первой Армией Войска Польского, и вот теперь просит зачислить его в нашу часть. У него не было при себе никаких документов. Единственным свидетельством правдивости его слов был «стен» — отличный автомат английского производства. Именно такое оружие сбрасывали на парашютах бойцам аковских групп. Хотя мои действия шли вразрез с инструкцией, я почему-то поверил на слово этому парню, его искреннему желанию отомстить фашистским захватчикам за смерть родителей. И до сегодняшнего дня не жалею, что удовлетворил тогда его просьбу, потому что Врублевский оправдал мои ожидания.

— Вы говорите о человеке, который сидит на скамье подсудимых? — задал обязательный вопрос председатель.

— Так точно, о нём. Я узнал его по характерному выражению лица и родимому пятну на правой щеке. Я мог бы также рассказать, где у него на теле находятся шрамы, оставшиеся от ранений, потому что ранения он получил, когда служил в моей роте. После короткой остановки в Люблине нам пришлось участвовать в сентябрьском сражении за освобождение предместья Варшавы — Праги. В первых же боевых операциях я имел возможность убедиться в том, что Врублевский — это отважный и дисциплинированный солдат, закалённый в боях и не боящийся ни свиста пуль, ни разрывов гранат, ни бомбовых налётов вражеской авиации. Наша рота совместно с другими подразделениями заняла позиции в районе Сасской Кенпы, а затем по приказу командования влилась в состав десанта, высаженного на левый берег Вислы в помощь сражавшейся Варшаве. Восстание жителей оккупированной столицы уже шло на убыль. Полоска земли, захваченная нами на Черняковском плацдарме, была открыта со всех сторон и слишком узка, чтобы её можно было долго удерживать. Впрочем, я повторяю общеизвестные факты. После нескольких дней боёв десант вынужден был отступить, неся огромные потери в людях. Врублевский вместе с двумя бойцами прикрывал последние понтоны, отплывавшие с левого берега Вислы. Возле затонувшего речного судна одного из них сразила вражеская пуля, Только тогда, оставшись вдвоём, они бросились в Вислу, чтобы вплавь добраться до Сасской Кенпы. На берег Сташек выполз из воды, таща за собой раненого товарища. И тут он получил своё первое, правда, не очень серьёзное ранение. С чистой совестью я подал рапорт о производстве Врублевского в капралы и награждении медалью «Крест Храбрых». Без заградительного огня этой троицы наши подразделения понесли бы ещё больший урон. Если мне не изменяет память, Сташек вообще не лёг в госпиталь и был в составе моей роты, когда нас перебрасывали на Поморье. Перед этим мы послали его на курсы подготовки сержантского состава.

— Так точно, пан полковник. Они размещались в Рембертове, — уточнил обвиняемый.

— В тяжелейших боях за прорыв Поморского вала капрал, а точнее, взводный Врублевский совершил новый подвиг. Он добровольно вызвался, в паре с ещё одним солдатом, взорвать немецкий дот, огонь которого сковывал дальнейшее продвижение нашей роты. Без захвата или уничтожения этой преграды нельзя было и думать о выполнении поставленной перед нами боевой задачи. Запасшись взрывчаткой, оба смельчака незаметно для фашистов подползли к доту и заминировали его.

— По-моему, так действовал герой романа Сенкевича «Потоп» пан Кмичиц, — сказал, улыбаясь, один из заседателей.

— Справедливое замечание, — поддакнул полковник. — А чтобы вы могли убедиться в ещё большем совпадении ситуаций — описанной Сенкевичем и той, которая сложилась при нашем наступлении, я добавлю следующее: обоих бойцов нашли потом на весьма приличном расстоянии от взорванного дота. Оба были ранены и почти оглохли, так как взрыв оказался такой мощности, что от бетонированных стен немецкой опорной точки не осталось и следа. Прорвав Поморский вал, мы ударили по Колобжегу. В этих боях Врублевский не участвовал: лежал в госпитале. Его фамилию отметили в дневной сводке на награждение медалью «Крест Храбрых». Лежать в госпитале обладателю двух таких наград не хотелось, и он попросту сбежал от врачей, успев присоединиться к нашей роте ещё до того, как мы овладели Камнем Поморским.

— То есть накануне взятия Щецина?

— Совершенно верно, Камень Поморский был ключевым населённым пунктом в боях за Щецин, которые вела Советская Армия. Пока Камень оставался в руках поляков, гитлеровцы не могли нанести удар с левого берега Одры и с острова Волин, а им это было необходимо, чтобы окружить наступающие на Щецин советские войска, стремившиеся закрепиться за Одрой на высоте Слубиц. Мы тогда не догадывались об этих планах немцев, и в Камне Поморском размещался очень небольшой гарнизон. В него входила и моя рота, часть которой занимала позиции на территории большого пивоваренного завода. Наступление немцев ожидалось намного севернее, в районе Дзивнова, где река Дзивна сравнительно неширока и где наземные операции гитлеровских войск могли быть поддержаны огнём их военных кораблей. Поэтому там были сосредоточены значительно большие силы, чем в Камне Поморском, расположенном на высоком обрывистом берегу широкого залива.

— Но немцы рассудили иначе, — вставил председатель.

— На войне так часто бывало. Противник решил застать нас врасплох, ударив там, где его меньше всего ждали. Мы, конечно, не предполагали, что пивзавод и расположенные на набережной дома заминированы. Однажды ночью немцы взорвали эти объекты и одновременно начали переправлять войска на правый берег Дзивны. Эффект внезапности был достигнут. Значительная часть солдат моей роты погибла под обломками обрушившихся корпусов пивоваренного завода. Немцы рассчитывали, что, пока мы опомнимся и начнём подтягивать резервные части, пока попросим прислать подкрепления, они сумеют захватить город, чтобы потом успешно развивать наступление. Взводный Врублевский был среди бойцов, погребённых под обрушившимися стенами. Будучи ранен, он всё-таки выбрался из-под руин и начал организовывать оборону объекта. Благодаря его хладнокровию горстка оставшихся в живых солдат, имея всего два пулемёта, отбила многочисленные атаки наседавших гитлеровцев, превратив таким образом разрушенный завод в непреодолимый для противника оборонительный рубеж. Подплывавшие к берегу немецкие десантные лодки сразу же оказывались под плотным пулемётным огнём, а те фашисты, которым всё же удалось выкарабкаться на берег, так и остались на нём лежать, встреченные гранатами и автоматными очередями. Наступление противника, поддержанное ураганным огнём артиллерии, захлебнулось. Немецкие орудия вели с противоположного берега залива прицельный огонь по разрушенному пивзаводу и другим городским зданиям. Именно тогда сгорели старые здания на рыночной площади и серьёзно пострадала — от прямого попадания снаряда — городская ратуша.

Полковник на мгновенье умолк. По выражению его лица нетрудно было догадаться, что он заново переживает боевой эпизод, воскрешённый памятью.

— Помощь пришла в самый критический момент. Противник уже успел подавить один наш пулемёт. Ребят, которые ещё держали в руках оружие, можно было пересчитать по пальцам. Все они без исключения были ранены, но, несмотря ни на что, оставались в строю. Они сражались, не думая о перевязках, да у них и не было на это времени. После пятичасового изнурительного боя немцы были отброшены на исходные позиции. Они понесли большие потери в живой силе и технике. Вынашиваемые гитлеровцами планы потерпели крах.