— Я решил воспользоваться случаем и навестить вас. И Жаклине это будет приятно.

— Она не больна? Вот уже неделя, как от нее нет писем.

— Нет, она хорошо себя чувствует, и как только все уладится, мы поженимся.

Жак отметил поразительное сходство Жаклины с матерью, но лицо последней было очень постаревшим. Черные когда-то волосы стали пепельными, губы сжались, щеки впали, только в глазах сохранился прежний блеск. У нее был удивительно добрый взгляд…

— Жаклина вас очень любит, это я знаю. Она моя дочь, и мне не хочется, чтобы она была несчастна…

Когда Жак приехал в Бержерак, он увидел, что, как и следовало ожидать, магазин закрыт. Правда, кондитер подготовил все, чтобы в любую минуту начать торговлю. Обе продавщицы навели чистоту в магазине, ученики тоже занялись уборкой, но главным образом изводили весь день молоденькую горничную, которая разыгрывала из себя хозяйку дома.

Жак отдал необходимые распоряжения, приказал разжечь печь, поужинал вместе со служащими, как это было заведено отцом, и на следующий день в пять часов утра первым приступил к работе…

Кондитер и оба ученика, как и полагалось, пришли в половине шестого и холодно приветствовали его традиционной фразой: «Доброе утро, мсье». Жак был преисполнен чувства ответственности и одновременно стремился завоевать симпатии служащих. Он узнал у кондитера, как обычно распределяется работа, и сказал:

— Не нарушайте заведенного порядка.

Все работали, не произнося ни слова. Жак, чтобы прервать молчание, спросил кондитера, как его зовут.

— Женщины меня называют Кловисом, — ответил он, не поднимая головы.

Около семи часов Жак разбудил продавщиц и горничную и пошел открывать витрину. Ученики принесли корзины с горячими бриошами и рогаликами. Жак сам обслужил первых покупателей — торговцев с той же улицы, ответил на расспросы о состоянии его родителей и вернулся в мастерскую. Он достал из кармана пачку сигарет и протянул Кловису.

— Вы разрешаете курить во время работы? — удивился тот.

— Почему бы и нет? Мы не в «Лютеции».

За завтраком они с кондитером познакомились поближе… По мере того как двигалась работа, у Жака крепла уверенность, что он выиграет битву. Он чувствовал, как растет его авторитет, становился все более уверенным и даже размечтался о том, чтобы перевезти сюда Жаклину. Вот это было бы счастье!

В первый же вечер он написал ей длинное письмо и в дальнейшем ежедневно сообщал все подробности своей жизни… По утрам он работает в мастерской, а часов в десять спускается в магазин и садится за кассу. Во второй половине дня он принимает поставщиков, проверяет заказы и выполняет всю самую тонкую работу, как например украшение сладких блюд или фигурных тортов… На его витрины приходят любоваться… Вечером, перед тем как отправиться спать, он подсчитывает дневную выручку, прячет деньги, проверяет, все ли подготовлено для утренней работы… Нет ни одной свободной минуты, но зато им никто не командует. Он был полон радужных надежд, но пока не делился ими с Жаклиной из боязни, что они не сбудутся. Отец должен был скоро вернуться.

В воскресенье утром — это было второе воскресенье, которое Жак проводил в Бержераке, — когда он сидел, как обычно, за кассой, у магазина остановилась роскошная машина. Лора, сидевшая за рулем, изящно выскочила из автомобиля и, улыбаясь, вошла в кондитерскую.

— Почему вы так неприветливо меня встречаете?

— От неожиданности.

— А разве к вам не приезжают покупательницы?

— Приезжают, но не из Парижа.

— А вы думаете, я оттуда? Папа никогда не дал бы мне машину.

— Значит, ваши родители в Бержераке?

— Да, мы приехали на месяц, у папы отпуск.

— Кто же отдыхает осенью!

— Отцу нравится приезжать сюда, когда давят вино.

— А вы?

— Врачи прописали мне свежий воздух. Говорят, я нервная… Скажите, у вас вкусные пирожные?

— Конечно.

— Какие вы мне советуете взять?

— Выбирайте сами.

Жак подозвал продавщицу.

— Займитесь, пожалуйста.

Лора отобрала целую коллекцию разных пирожных и вернулась к кассе, чтобы расплатиться.

— Ну, знаете, нельзя сказать, чтобы вы их даром отдавали!..

— А по-вашему, слишком дорого?

— Да нет, я смеюсь. Кстати, отец просил поблагодарить вас за письмо. Мы волновались о вашем отце. Простите, я должна была прежде всего спросить о нем…

— Ему лучше, гораздо лучше.

— Папа просил также пригласить вас пообедать с нами в один из ближайших дней.

— У меня совершенно нет свободного времени.

— А разве вы никогда не закрываете кондитерскую?

— Закрываем, по вторникам.

— Вот и приходите к нам во вторник.

— Я поеду в Бордо.

— Тогда на следующей неделе.

— Ну, до этого вы же еще заедете?

— Не знаю…

— А от чего это зависит?..

— Понравятся ли мне ваши пирожные.

Пока они разговаривали, ученик принес в магазин корзину фруктовых тортов. Вернувшись в мастерскую, он сообщил товарищу:

— Знаешь, я видел хозяйскую любовницу.

— Хороша?

— На мой вкус, слишком шикарна. И хуже сложена, чем здешняя горничная.

Жак решил не писать Жаклине о посещении Лоры. Он старался придумать, как ему уклониться от приглашения, и жалел, что не сделал этого сразу… Жаклина часто писала, рассказывая Жаку о своей жизни. Благодаря Томасен ей удалось перебраться в его комнату; она произвела полную перестановку… «Ты увидишь, как теперь здесь мило», — писала она. Жаклина очень скучала. Ее спасали комитет и дружба с Ирэн… Сбор подписей продолжался, и она еще раз ходила по домам вместе с Леоном Бургеном… «Мы собрали двадцать четыре подписи… преподаватель, у которого мы с тобой были, тоже подписал, но для этого нам пришлось прийти к нему еще раз. Леон говорит, что его подпись надо вставить в рамку». Она была приглашена на ужин к Фурнье, там много говорили о Жаке… Собрание, которое Луи собирается организовать в Бержераке, отложено… «Может быть, к тому времени ты уже будешь здесь. Ведь ты же мне писал, что отец скоро вернется».

Когда Жак приехал в Бордо во второй раз, отец уже ходил, и ему разрешили уехать домой. Анриэтта находилась вне опасности и понемногу поправлялась. Она, казалось, была тронута вниманием Жака.

— Ты очень много для нас сделал, надеюсь, ты и в дальнейшем будешь помогать отцу. Меня еще не выписывают, и, как сам видишь, мне предстоит еще долго лечиться, и даже когда совсем поправлюсь, я уже не смогу работать, как прежде.

— Отец остался очень доволен тем, как без него шла торговля. Все счета были в порядке.

— Я рад, что ты стал деловым человеком, — похвалил он сына.

Он попросил Жака по-прежнему руководить работой и предложил назначить ему оклад, как шефу.

— А может быть, ты хочешь стать моим компаньоном?

— Нет, пока я предпочитаю быть на жалованье.

— Это даст тебе около тысячи франков в день.

Это было ниже утвержденной профсоюзом ставки. Правда, отец добавил:

— Но твое общественное положение обязывает, и если тебе понадобятся деньги на одежду или ты захочешь пойти куда-нибудь, не стесняйся.

— Я никуда не хожу.

— В том-то и беда. В твоем возрасте нельзя все время сидеть дома. У тебя ведь есть товарищи из хороших семей… Мне бы хотелось, чтобы ты почаще встречался с людьми своего круга.

Жак в душе надеялся, что отец заговорит с ним о Жаклине, но тщетно. Через некоторое время он сам поднял этот вопрос.

— Знаешь, я не изменил своих намерений.

— Каких?

— Я женюсь.

— На той девушке, о которой ты мне говорил?

— Да, мы любим друг друга, и ничто не может нас разлучить.

Одебер-отец насупился.

— Все, что я тебе говорил, остается в силе, поступай, как тебе заблагорассудится. Но сейчас очень неподходящее время. Твоя мачеха еще не скоро выздоровеет… И если ты нас бросишь, мне придется прибегнуть к чужой помощи или делать все самому…

Жак не ожидал такого ответа. Он думал, что отец скажет: женись и привози сюда жену. Но не тут-то было. Видимо, Анриэтта твердо решила остаться полновластной хозяйкой и возражала против появления в доме невестки. Этот разговор с отцом очень огорчил Жака. Но все равно, чтобы жениться, ему нужно было подработать хоть немного денег, к тому же он не мог бросить отца в такой трудный момент, и он решил отложить на некоторое время возвращение в Париж. На следующее утро между отцом и сыном произошел еще один разговор, который чуть было не ускорил развязку.