— Мода на лиловое может скоро кончиться. А есть такие красивые пальто!
— Лучше всего купить два пальто или каждую зиму покупать новое.
— К сожалению, это исключено. В конце концов я скорее всего решусь купить пальто из материи, его хоть легко переделывать.
— Вон то, с краю, в талию, с поднятым воротничком, тебе очень пойдет.
— Я тоже его приметила, но все дело в цене.
— А сколько ты можешь истратить?
— Сейчас у меня десять тысяч, но боюсь, что этого мало. Во всяком случае, пальто мне нужно, мы скоро поженимся.
Жаклина, готовясь к этому событию, считала каждый франк. В ресторане ей платили около двадцати тысяч в месяц. Четверть своего заработка она отсылала домой, вторую четверть, благодаря тому, что она жила теперь в комнате Жака, откладывала. Остальные деньги распределялись таким образом: большая часть шла на ее повседневные расходы, которые она старалась сократить до минимума, включая питание в выходные дни. Оставшиеся деньги она тоже откладывала на пополнение гардероба. Ей надо было купить пальто, над которым она столько раздумывала, платье, костюм, обувь, белье… Все это было необходимо, чтобы выглядеть не хуже других. Но и помимо этого тысячи соблазнов подстерегали ее ежедневно — красивые вещи, специально созданные для искушения двадцатитрехлетней девушки.
Несколько раз Жак в своих письмах предлагал выслать ей денег, но она решительно отказывалась. Квартирную плату он вносит, и ей вполне хватает жалованья, утверждала она.
После разговора с Луи Жак написал Жаклине о своем намерении немедленно вернуться в Париж, хотя отец еще и не нашел работника на его место. Но Жаклина, несмотря на огромное желание увидеться с Жаком, советовала ему не торопиться, расстаться с отцом по-хорошему, согласовать с ним свой отъезд и в случае необходимости проработать еще некоторое время, с тем чтобы не оставлять его в трудном положении. Наконец Жак сообщил, что он договорился с отцом и вернется в конце ноября. Таким образом, он сможет приступить к работе в ресторане до конца года. Назначенный срок приближался.
— Когда же вы поженитесь? — спросила Ирэн.
— Жак предлагает в январе, но, мне кажется, благоразумнее отложить на весну. Надо много всего купить, у нас еще ничего нет для хозяйства, кроме того, не улажено с жильем…
— А что-нибудь намечается?
— Ничего. Я на это убиваю все свободное время. Безумные цены, и ты бы посмотрела за какие трущобы! Мне рекомендовали однокомнатную квартирку за десять тысяч франков в месяц — оказалась настоящая дыра. Ремонт мы обязаны сделать за свой счет. Да и все остальное, что я видела, ненамного лучше, а стоит еще дороже. Жак не соображает, что если вычесть из заработка деньги на еду, то едва хватит на квартплату, а нам предстоит еще покупка мебели…
Ирэн нравилась Жаклина, и они подружились. Луи по-прежнему работал на заводе счетчиков в Монруже и уже три года числился в списках муниципалитета на квартиру в новостройках. Накануне Ирэн снова упрекнула его:
— Ты недостаточно рьяно отстаиваешь наше право на квартиру.
— Ну что я могу сделать? На очереди более тысячи человек.
— Если ты будешь так же бездеятелен, ты никогда не получишь.
— В первую очередь дают многодетным.
— Тебе тоже должны дать, как бывшему фронтовику.
— Дорогая моя, ты заблуждаешься.
— Но попытка не пытка.
— А разве нам так уж приспичило?
— Если мы переедем на новую квартиру, мы сможем свою уступить Жаклине.
— Но она же выходит замуж, ты мне сама сказала.
— В том-то и дело. Они не могут достать квартиру.
Ирэн не рассказала Жаклине о своих планах, но всячески пыталась ее приободрить и пообещала со своей стороны еще переговорить с товарищами… А главное, пусть она не забывает, что они молоды и любят друг друга…
— Кажется, мне придется купить вот это пальто, за пятнадцать тысяч, — проговорила Жаклина. — Как ты к этому относишься?
— Конечно, покупай. Пойти с тобой?
— Нет, пожалуй, я еще подумаю. Можеть быть, завтра решусь. Пальто придаст мне храбрости.
— А для чего тебе нужна храбрость?
— Для собрания с педикюрщиком.
— Все будет в порядке, не волнуйся.
— А послезавтра приезжает Жак.
— Тем более ты должна купить пальто. Так мы вас ждем к себе, как договорились, послезавтра вечером, и ты нам расскажешь о собрании.
Предложение педикюрщика устроить собрание жильцов не повисло в воздухе, Леон Бурген ухватился за него. Он считал вопросом чести принять вызов. Следовало, как он говорил, ковать железо, пока горячо. Неделю спустя он снова пришел к педикюрщику, тот не узнал его, и Бургену пришлось напомнить о себе.
— Ах да, вы приходили с молодой дамой и оставили какой-то листок. Я так был занят, что мне некогда было взяться за это дело. Зайдите в другой раз, у меня к вам есть вопросы.
Пришлось снова к нему прийти. Все его вопросы сводились к одному.
— Видите ли, один из моих клиентов мне сказал, что всю эту шумиху вокруг ЕОС подняли коммунисты для своей пропаганды. Видимо, и вы посланы ими?
Но Леон не растерялся. Он напомнил, что петиция исходит от комитета мира, и когда он рассказал о членах комитета, его собеседник немного успокоился, но все же явно побаивался впутываться в это дело. Леон вспомнил о конференции у Порт де Версаль, проведенной недавно Советом мира департамента Сены. На этом собрании было решено продолжать кампанию по сбору подписей и провести как можно больше собраний жильцов, чтобы организовать делегации к депутатам. Итак, сейчас не время упускать такую возможность, решил про себя Бурген и пустил в ход то, что он называл тяжелой артиллерией. Он подослал к педикюрщику под видом клиента одного своего друга, и тот неплохо поработал.
— Мои клиенты уже говорили мне о ЕОС, — сказал в следующий раз Бургену педикюрщик. — Дайте-ка мне что-нибудь почитать по этому вопросу.
Брошюры и упорство Леона сделали свое дело. Педикюрщик взялся за организацию собрания жильцов. Студент по опыту знал, что на приглашение откликнется всего несколько человек, и предложил собрать всех жителей этого района, у которых уже побывали члены комитета.
— И не думайте, — возразил педикюрщик. — Придет столько народу, что они не поместятся в моей гостиной. Нет, поверьте мне, надо действовать продуманно. Я сам извещу жильцов моего дома, они меня все знают, и уверяю вас, что для первого раза мы наберем вполне достаточное количество.
Наконец они договорились о дне собрания, которое Леон шутя называл «великим». Жаклина в ожидании этого события потеряла сон. Если Леон почему-либо не будет присутствовать на собрании, Жаклине придется одной выдержать это испытание. Кроме того, она заметила, что с некоторых пор отношение к ней Леона перестало носить чисто дружеский характер. Правда, она ни в чем не могла его упрекнуть, но после отъезда Жака студент старался как можно чаще встречаться с нею. Два раза поджидал ее у ресторана под предлогом, что ему надо сообщить о своих переговорах с педикюрщиком. На заседаниях комитета он садился рядом с нею. Они вдвоем провели целое утро, собирая подписи, и, когда расставались, он предложил ей пойти в кино… Конечно, все это пустяки, но в письме Жака, которое он написал ей в ответ на сообщение о количестве собранных ею с Бургеном подписей, проскользнула ревнивая нотка. Вот почему в тот вечер, когда должно было состояться собрание, Жаклина не позволила Леону зайти за нею. Собрание было назначено на восемь тридцать. Жаклина пришла раньше и заглянула к консьержке.
— Скажите, чем вы так подогрели педикюрщика? — спросила та. — Он сам пригласил всех жильцов, за исключением, конечно, Адольфа.
— Вы тоже придете?
— Обязательно, только после девяти. А вы поднимайтесь.
Жаклина пришла первой. Молоденькая служанка сдвинула в гостиной всю мебель и принесла сюда стулья со всей квартиры. На столике стояли закупоренная бутылка ликера и штук двадцать рюмок.
— Как хорошо, что вы пришли! — сказал хозяин квартиры. — Я не знаю, надо ли вносить стол, с ним было бы удобнее, но зато более официально. А стульев достаточно?