3
То огни светляками
На дороге ночной,
То звенит лепестками
Колокольчик степной.
Но чем дальше, тем больше
Начинает греметь
Не степной колокольчик,
А набатная медь.
И отстали степные
Светляки, и одни
По дорогам ночные
Побежали огни.
И вело нас полями
Среди дымных теней
Перекатное пламя
Этих черных огней.
Но едва мы достигли —
Пламя снова вдали:
Не за все отомстили,
До конца не дошли.
И, не зная покоя,
Мы брели по земле,
Опаленной рукою
Брали угли в золе
Вместе с горечью пепла,
Вместе с болью земли,
Чтобы ненависть крепла,
Чтобы дальше мы шли.
И когда об отмщеньи
Перестанет греметь,
Ради мирной вечерни,
Колокольная медь,
То, каким бы затишьем
Ни окутало нас,
Мы и после услышим
То, что слышим сейчас:
Как все чаще, все больше
С лепестками во мглу
Наш степной колокольчик
Осыпает золу,
Трубной медью набата
Загремев средь огня.
…До ущелья ребята
Провожают меня.
1943
* * *
На пятисотый день войны,
Как на второй, мы писем ждали
От тех, кому всегда верны,
О ком в бою не забывали.
Едва взглянувши на печать,
Уже заранее мы знали —
Кому как надо отвечать
И, улыбнувшись, начинали.
Вот и теперь черкнуть пора,
Как день прошел в огне и громе,
Как ночевали мы вчера
На побережье в старом доме.
Любимой матери своей
Я написал бы так об этом,
Чтобы теплее было ей,
Когда встает она с рассветом.
Примерно так: через порог
Переступили, огляделись
И те, кто с вечера продрог,
К утру у печки отогрелись.
И только ласковой жене,
Чьи письма краткие — с тетрадку,
Напишем правду о войне
И все расскажем по порядку.
Что снилось нам: улыбки жен,
Огонь ли в печке, в окнах свет ли?
А домик был полусожжен,
Полуразрушен, неприветлив.
Но мы ступили за порог,
Зажгли малюсенькую свечку, —
И тот, кто больше всех продрог,
Тот раньше всех увидел печку;
И, посмотрев по сторонам,
Сказал с улыбкою: — Обидно,
Хозяин печь оставил нам
И груду книг, а дров не видно.
Хозяин — где он? Не позвать…
За ним легли–морские дали.
Не собирались зимовать,
Огня не жгли, гостей не ждали.
— А если взять нам пачку книг,
Товарищ мой промолвил тихо, —
Пожалуй, будет среди них
Одна нестоящая книга?
Из пыльной груды поднял том,
Поднес его поближе к свету,
Сказал, склоняясь над листом:
— Какую хочешь, но не эту…
Перебирая целый час
Флобера, Пушкина, Уэллса,
Сказал, вздохнув, один из нас:
— А я, товарищи, согрелся…
Присел на корточки в углу
И, подобрав огарок свечки,
Забылся с книгой на полу,
Да и заснул у старой печки.
Затихли мы, стянув к плечам
Свои солдатские шинели;
Как раньше в поле по ночам,
Теперь у печки коченели.
И только знаешь ты одна —
Нам отогреться удалось ли.
А мать любимая — она
Об этих днях узнает после.
1944
ДОРОГА К МОРЮ
Сбегаю к морю крутой тропинкой —
Вперед плечом,
Уже взволнован любой рябинкой,
Любым лучом.
Бегу на берег тропой приморской
Издалека.
Пусть только пепел холодной горсткой
Взамен песка;
Пусть нет ни ласки, ни просто солнца
В его волне, —
Я все же знаю, как отнесется
Оно ко мне.
Я тут родился и был воспитан
В родном дому,
И вот, разлукой не раз испытан,
Тянусь к нему…
На старых скалах у батареи
Стоят враги;
И море просит: приди скорее
И помоги.
Ты помнишь камни? — Я помню камни
На берегу.
Морская свежесть — она близка мне, —
Я помогу.
Ты помнишь тополь? Листочек липкий
В воде морской?
Я помню тополь — высокий, гибкий
И молодой.
Ты помнишь домик — один в Союзе —
Родной порог?
Конечно, помню — крепчайший узел
Земных дорог.
Бегу, упрямый, нетерпеливый,
Гоним волной.
Прибой бушлатов, такой шумливый,
Стоит за мной.
Пусть вихрь и пламя по плоскогорью
Начнут кружить, —
Но нам без этой дороги к морю
Не стоит жить.