— В следующий раз я дам тебе плетку помягче, а то рука у тебя больно тяжелая, думал — убьешь. Но все-таки ты молодец, нравишься мне, — сказал он.

Теперь это снова был тот Потапов, которого знала Надежда. Потапов — могущественный начальник уголовного розыска. Он сел за стол, взял папку в руки. Надино сердце учащенно заколотилось, она следила за каждым его движением, ей казалось, что следователь очень медленно открывает папку, хотелось выхватить бумаги из его рук. Наконец он положил перед ней документы, обвиняющие ее в воровстве.

— Вот смотри, это протокол, который был составлен в первый день допроса. Я тебе тогда велел подписать в самом низу, и ты это сделала, не подумав о последствиях. Но взгляни — здесь осталось еще достаточно места, чтобы дописать, будто ты умышленно совершила кражу и признаешься в этом. Никогда не докажешь потом, что ты этого не говорила. Запомни это на будущее, — поучительно говорил он.

— Почему Вы решили мне помочь? — тихо спросила Надежда.

— Да просто стало жаль тебя, я знаю, что ты на самом деле ничего не украла. Это твоя соседка, со своим наворованным добром, решила упрятать тебя в тюрьму.

— Ей кто-то помог? — снова спросила Надя.

— Я тебе все расскажу, но только ты держи язык за зубами. Если же ты о том, что здесь узнала и услышала, кому-нибудь сболтнешь, тогда пеняй на себя. Но я надеюсь, что мы станем друзьями и будем встречаться часто. Только будь умницей, и все устроится.

— Хорошо, я обещаю, — ответила она.

— Тогда слушай. Твоя соседка — приятельница моего друга Пушкарева, а он — главный прокурор города Ленинграда.

— И все это из-за комнаты? Но я оттуда ушла и больше никогда не вернусь, — с горечью сказала Надежда.

— Не будь дурой, не вздумай выписаться из квартиры. Ты можешь обменять свою комнату на другую.

— Я не знаю… — начала она, но следователь ее перебил:

— Слушай, ведь у твоей соседки и так большие излишки площади? Комнаты изолированные, и ту, где ты прописана, все равно не оставят этой семье — таков закон. Они могут обменять на меньшую квартиру и за излишки получить хорошие деньги, а им, похоже, нужна не комната, а именно деньги. Понятно?

— Понятно, — отвечала Надежда.

Ей захотелось спросить еще про Безродного, но она все же не решилась сейчас начать разговор об этом.

— Что же вы теперь скажете своему другу?

— Не волнуйся, это мои проблемы. Когда выйдем на улицу, я позвоню ему из автомата, — сама услышишь.

— Вы знаете, ведь я на самом деле не крала это серебро! — воскликнула Надежда.

— Знаю, потому и хочу помочь тебе.

— А милиционеры, которые меня задержали, ведь они могут дать показания против меня! — спохватилась Надя.

— Не волнуйся, это мои люди. Теперь это моя забота, — сказал Потапов и, взяв документы, написал что-то на первом листе. Надежда прочла каждое слово. Там было сказано, что следствие закончено, вина не установлена и дело передается в архив. Потапов поставил свою подпись внизу и захлопнул папку.

— Ну вот и все. Теперь пойдем, мне нужно вернуться на работу. Встретимся в следующий понедельник, в пять, возле этого дома. Выйдешь сейчас первая, пойдешь обратно так же, как мы шли сюда. По дороге увидишь телефон-автомат, жди меня там, — сказал он и поднялся.

Она сделала все, как велел Потапов, и остановилась около телефонной будки. Глядя на приближающегося следователя, Надежда думала: «Ну как это может быть: начальник угрозыска — вдруг какой-то мазохист. Может, Глеба спросить, что это такое? Уж он-то, наверное, знает об этом».

Потапов вошел в будку, приоткрыл дверь, чтобы Надежда слышала, и набрал номер.

— Привет, это я. Звоню тебе по поводу дела Матвеевой. Я подписал документы и сдал в архив, — послушав, что ему скажет Пушкарев, он продолжал: — Нет! Я сам буду ее защищать и не позволю, чтобы эта дура с сундуками засадила ее в тюрьму. Это твои дела, разбирайся сам. А девушка свободна. Всего хорошего, — он повесил трубку, вышел из будки и тихо сказал:

— Ну вот, все хорошо. До понедельника, — с этими словами Потапов ушел.

Надежде хотелось и плакать, и смеяться, но она сдержалась. «Еще не время радоваться, неизвестно еще, чем все кончится», — подумала она.

3

Глеба устраивало, что Надежда поселилась рядом, но эта девушка оставалась для него загадкой; Надя была интересной, привлекательной, на нее многие обращали внимание, но она ни с кем не встречалась. Однажды Глеб в шутку сказал, что, мол, в девках засидишься, если будешь ждать принца. Надежда тогда на минуту задумалась, а потом ответила, что не время сейчас искать жениха, есть дела поважнее. Почти каждый понедельник она куда-то уходила и возвращалась поздно вечером с усталым лицом и потухшими глазами, сразу запиралась в своей комнате и больше не выходила. Глеб не спрашивал ее ни о чем. Если не хочет говорить, так и не надо. В душу к ней не лез, но ждал, чтобы Надя сама рассказала все.

Месяца два назад она как-то мельком обронила, что обвинение в краже с нее сняли. Каким образом ей удалось выкрутиться из этого дела, Глеб не знал. Однажды Надя спросила его, может ли он ей помочь, если ей это понадобится, и Глеб обещал все для нее сделать.

Обычно они встречались на кухне за завтраком. Как-то раз, в воскресенье утром, когда Глеб, выспавшись, заглянул на кухню, он увидел Надежду, которая накрывала стол на двоих.

— О, ждешь гостя? — спросил он.

— Да, жду, — улыбнувшись, ответила она.

— Наконец-то жених появился? — вновь спросил Глеб.

— Да нет же. Я тебя приглашаю к завтраку, — смеясь, сказала Надя.

— С удовольствием принимаю приглашение, — и Глеб уселся за стол, поглядывая на хлопотавшую у плиты Надю.

— Ты сегодня чудесно выглядишь. Что-нибудь произошло? — спросил он.

— Нет, ничего. Просто я сегодня утром почувствовала себя хорошо. И решила, что хватит киснуть, пора за дело приниматься. Хочу работать, хочу жить, как все живут.

— Я как раз хотел предложить тебе одну работу, но все не решался. В Доме композиторов требуется администратор в ресторан, там по вечерам собираются интересные люди. Попробуй поработать — если не понравится, уйдешь.

— Это интересно. Нужно будет попробовать. К кому мне обратиться? — спросила Надежда.

— К директору Дома композиторов, Самсонову. Только тут есть одна сложность. Дело в том, что он очень любит женщин.

Надя гневно сверкнула глазами.

— Он может любить кого угодно, это его личное дело, но только не меня, — раздраженно сказала она.

— Конечно. Я просто предупредил, чтобы ты знала. Ты сама знаешь, что нравишься мужчинам.

Не желая портить воскресное утро, Надежда решила сделать вид, будто все это было шуткой.

— Может и тебе я нравлюсь? — весело спросила она.

— Да, нравишься, но я уже потерял всякую надежду. Ты смотришь на меня, как на эту стенку, — серьезно ответил Глеб.

— Ну что ты, я смотрю на тебя как на друга. Ты хороший человек, ты знаешь жизнь. У тебя было в ней больше горя, чем радости, ведь так? — спросила она.

Глеб задумчиво покивал головой. Надежда продолжала:

— У меня тоже много чего было в жизни, и только теперь я немного пришла в себя. Но забыть я ничего не могу и, наверное, никогда не забуду. Не заставляй меня об этом говорить, я не хочу, понимаешь? — Он снова кивнул головой, внимательно глядя на Надю.

— Мне тоже хочется быть такой же, как все. Иметь друга или влюбиться. Но все как-то проходит мимо меня, — она остановилась, вспомнив Вадима: «Как он там в Москве, наверное, нашел кого-нибудь. Не будет же он сидеть один».

— Почему бы нам не начать встречаться? У меня никого нет, ты тоже одна. Давай сходим куда-нибудь вместе, идет? — предложил Глеб.

— Так сразу? — засмеялась Надежда.

— Ты мне еще больше нравишься, когда смеешься. Улыбка у тебя замечательная, — сказал Глеб и взял Надю за руку. Она не отняла, не убрала руку, только серьезно посмотрела на него.

— У меня еще есть кое-какие неприятности и мне очень нужна твоя помощь. План я уже разработала, — сказала Надежда.