Да, неплохо бы сейчас последовать примеру листогрыза и чернотелки и забраться в надежное убежище! Видимо, жуки неслучайно спрятались в укрытия. Пришлось нам спешно уезжать с такыра и искать другое место для ночлега в ущельях среди гор.

И вот еще одна встреча в пустыне, но только ранней весной.

…Злой и холодный ветер пробирался под одежду, и я сетовал, что на одном рукаве рубашки оторвалась пуговица. Местами над землей неслись широкие полосы пыли, светлой пеленой задернут горизонт, и бинокль мой бесполезен — ничего через него не разглядеть. Я начинал раскаиваться: ранней весной погода очень неустойчива, напрасно мы поехали. Но что делать — когда очень надоедает долгая зима, кажется, вот-вот нагрянет тепло и пробудит пустыню. Но сейчас вокруг было мертво, серо и не видно ничего живого.

По земле, гонимые ветром, катились мелкие соринки, и глаза мои, натренированные в поисках насекомых, невольно задерживали на них внимание. Вот крошечный комочек промчался по чистому песку, остановился у кустика саксаула, отпрянул обратно и вновь побежал по своему пути. Надо узнать, что же это, может, живое? Оказалось, ничего особенного, просто соринка! И так все время…

Надоел ветер. Я спрятался за высокий бархан, прилег у куста жузгуна, уперся ногами в песок, слегка его разворотил. Рядом показалось что-то темное, бегущее. Наверное, опять соринка! Но сшибся на этот раз — передо мною объявился жучок. Сейчас температура воздуха минус два градуса. Может быть, жучка я из песка случайно вытолкнул?

Жучок — крошечная чернотелка — почти черный, покрытый многочисленными волосками. У него настороженные длинные усики, сам очень шустрый и миловидный. Я был рад ему, все же живое существо, и к тому же не приходилось мне как будто встречать такого жителя пустыни раньше. Может быть, жучок — ценная находка для специалистов колеоптерологов?^[14]

Но засадить свою находку в морилку не решился. Очень жаль милого жучка! Пусть едет со мною в пробирке до города. Чернотелки неплохо живут в садке. Тем более погода не наладилась, и придется поворачивать обратно к дому.

Своему пленнику я предоставил обширный садок, дал кусочек печенья, сухого яблока, положил несколько травинок, ватку, смоченную водою. В комнате тепло, отлично работают батареи центрального отопления, чем не настоящая весна! Но моя чернотелка немного покрутилась и спряталась в укромный уголок, сжалась в комочек, опустила шустрые усики и замерла. Так и пробыла во сне целых две недели. Иногда мне чудилось, что она погибла, и я безуспешно пытался ее расшевелить.

Весна же оказалась необычно затяжной, и выбраться из города все никак не удавалось. Холод и ветер не унимались. К концу первой декады апреля выпал снег, потом к утру следующего дня небо очистилось, ударил мороз, небо засияло синевой, и появилось долгожданное солнце.

Я сомневался: поехать ли в поле или еще подождать несколько дней. Случайно заглянул в садочек и обрадовался: моя пленница пробудилась, преобразилась и суетливо забегала, пытаясь выбраться из заключения. Я понял ее беспокойство, и сам засуетился и принялся собираться в дорогу.

Чернотелка не обманула меня, долгие холода прошли и более уже не возвращались, наступила теплая погода, и пустыня стала быстро пробуждаться.

Однажды меня навело на долгие размышления загадочное поведение жучков вертячек. Вот как это было.

…Все лето из-за таяния снегов высоко в горах на реке Или держалась большая вода, а когда в сентябре она схлынула, всюду обнажились песчаные косы среди мелких проточек. Возле одной такой проточки мы и поставили палатку. Здесь у реки было едва заметное течение; днем вода сильно прогревалась. Большая песчаная отмель была вся изрисована многочисленными следами уток, цапель, куличков и ондатр. У самого берега, высунув из воды пучеглазые мордочки, сидело множество зеленых лягушек.

После небольшого похолодания стояли последние летние жаркие дни, и красный столбик нашего термометра поднимался выше тридцати градусов. Днем среди деревьев над нашим биваком жужжали мухи, носились неутомимые стрекозы. В сумерках из темных укрытий выбирались Темные совки, и тогда к комариному звону добавлялся шорох крыльев этих бабочек. Летал козодой, хлопая крыльями.

Ночью в проточке плескались ондатры, кто-то громко булькал в воде и чавкал грязью, иногда слышался тонкий посвист крыльев утиной стаи, без конца в воду шлепались лягушки. Их было много, они шуршали в траве, скакали по тенту, прыгали на стенки палатки, очевидно, собирая с них комаров, наиболее пронырливые из них забирались в палатку и протискивались под марлевый полог.

Рано утром в застывшем воздухе в зеркальную воду, розовую от разгоравшейся зорьки, гляделись деревья, кустарнички и тростники, густой стеной обступившие ее с берегов. Сегодня же на рассвете я увидал на проточке, как с противоположной ее стороны молниеносными бросками из стороны в сторону стремительно мчался к нашему берегу жучок вертячка. Вот он подплыл к берегу почти к самым моим ногам и, резко повернув, понесся вдоль его кромки, где-то разбудил другого вертячонка, потом второго, третьего… Вскоре у берега уже мчалась целая стайка резвых жучков, их всех до единого, наверное, собрал тот, кто приплыл с противоположного берега.

Но вот стайка повернула в обратном направлении, понеслась по течению, и всюду к ней присоединялись такие же жучки. Они на ходу ловко миновали многочисленные палочки, комья земли, торчавшие из воды, иногда налетая на лягушку, высунувшую из воды голову, как будто нарочно постукивали по ее телу. Но она, застывшая как сфинкс с немигающими глазами, не обращала на резвящихся насекомых никакого внимания и не предпринимала попыток полакомиться ими. Очевидно, вертячки были несъедобны, если ими пренебрегали такие рьяные охотники за мелкой живностью.

Я шел за этой беспокойной компанией неимоверно подвижных жучков: было интересно, что произойдет дальше. Неожиданно стайка примкнула к большому темному пятну и слилась с ним. Подойдя ближе, я увидал то, что меня глубоко поразило и о чем я никогда не слышал и не читал в книгах. Возле берега плотной кучкой, прижавшись друг к другу, плавало громадное скопление вертячек. Они были совершенно неподвижны, и только с самых краев кипела и бесновалась каемка жучков. Мелко вибрируя, участники этой каемки всеми силами старались пробраться в центр скопления, и те, кому это удавалось, моментально застывали в неподвижности. Вертячки, находящиеся с краев, рано или поздно добивались своего и проникали в гущу собратьев, и члены этого странного общества медленно обменивались местами. Желание оказаться в самой куче у некоторых было столь велико, что они взбирались на спины, по верху заползали в центр и добивались цели, с трудом растолкав в стороны собратьев.

Жучки располагались рядками, образуя различные переплетения, из-за чего их надкрылья, испещренные продольными полосками, по-разному отражали свет: одни из них казались светлыми, другие — темными. Поэтому все скопление состояло из причудливой мозаики пятен. Жучки напоминали в миниатюре громадное сборище бревен, сплавляемых по воде. А еще немного они походили на семена подсолнечника, положенные кучкой на воду.

Среди однообразия тел многотысячного сборища выделялось восемь крупных и совершенно черных вертячек другого вида. Они вели себя точно так же, как и остальные, оказавшись с краю, мелко вибрируя и суетясь, пробивались к центру. Кто они были такие, почему оказались не в своей компании и что им здесь надо среди чужаков? Я вспомнил, как однажды собрал в воде кучку вертячек и добавил к ним двух, плававших в стороне. В аквариуме дома вертячки немедленно растерзали двух вертячек, наверное, тех двух, оказавшихся другими. А здесь?

Вертячки были очень чуткими. Незначительное неосторожное движение, и с легким характерным шумом, по-видимому, сигналом тревоги, все густое пятно мгновенно рассыпалось, жучки отплывали от берега, и каждый участник сборища принимался за свою обычную быструю пляску на воде. Но вскоре расплывшихся в стороны насекомых, будто железо магнитом, стягивало вместе, и они, слегка прикоснувшись краем к бережку, опять замирали на месте.