Откуда-то прямо из стен раздался утробный рык. От него, казалось, дрогнули столетние камни. Почти сразу же – топот ног, бряцание стали, шипение мерзких ручных тварей... И снова тот рык. Где-то в недрах замка в исступлении и жажде темного боя, когда гнев застилает глаза, а земля уходит из под ног, закричали люди. Те, кто принял нового господина, и теперь готов был растерзать всякого, кто не сделал то же.

Пальцы под просторными рукавами черной хламиды сами собой сложились в знак богов. Самое сильное, что может бросить в бой служитель высших сил – всю божественную мощь, дарованную в этот мир.

– Караульная этажом выше! Поднимитесь туда – и выйдете на стену, а там недалеко!..

Голос Мигеля едва прорвался сквозь рев, сотрясающий стены. Все ближе, ближе... Вор и маг переглянулись и бросились на лестницу, уже не чувствуя ног. В след им никто не смотрел – файтер и клирик сделали глубокий, словно последний вдох, даже не обратив внимание на болотный смрад. До того ли сейчас?..

– Что ж, ты готов увидеть кое-что стоящее? – наемник щелкнул креплениями на ножнах и усмехнулся.

Эверард кивнул и обманчиво плавно вытащил свой вороной меч. Медленно сделал один за другим два шага к арке выхода. Прикрыл на мгновение глаза, словно вспоминая, зачем оказался здесь, тихо позвал по имени...

По клинку побежала тончайшая паутинка ослепительного света. Расколола лезвие напополам, расползлась в ширь, съедая темную сталь. Боги, будьте же непоколебимы в этом бою!

Файтер снова усмехнулся с мрачной решимостью, которой нет достойного по силам соперника среди чувств. В его руках, нет, как продолжения рук, тускло поблескивали два верных соратника.

– Ты теперь никогда не сможешь отступать. Опускать эти клинки можно только после победы, Мигель.

– Никто и не собирался! – рыкнул наемник, сын старшего синешаля короля Рогара, стоя посреди пустой оружейной в собственном замке и так, что побелели пальцы, сжимая рукояти мечей. Только после победы.

– А знаешь что еще, юный лорд? – глаза отца светятся радостью, надеждой и еще черт знает чем, когда он кладет руки сыну на плечи.

Твари из Бездны – словно волна. Вот они, рядом. До старой оружейной им осталось несколько длинных прыжков.

– Что, пап?

Образ Аскольда Витта вдруг затягивается легкой дымкой, неожиданно начинает рябить, а голоса теперь едва различимы. Но еще видно, еще ощущается, как молодой лорд улыбнулся.

Волна медленно, словно в странном чужом сне, докатывается до стен и разбивается о камни, не остановившись, несется дальше, вперед, мгновение – и хлынет в оружейную. Когти, шипы и раскрытые пасти слились в сплошную массу, в одно ужасное существо, желающее лишь убивать.

– Мигель, – уже почти ничего не разобрать, черт, черт, почему?! Еще секунда, еще, ну же, скорее!.. – Мигель, ты... – голос отца сливается с хищным завыванием ветра, слова едва можно угадать, – ты только...

Против этой огромной силы, против потусторонней стихии – две человеческие фигурки и непоколебимо сверкающие мечи. Сейчас демоны докатятся до них, клинки разрубят сплошной поток... А дальше что? Будь что будет.

Что же он сказал?! Что?! Кто показал это сейчас, но пожалел лишнего мгновения?! Что дальше, пап?..

– Только...

Монах уронил свой неизменный плащ, и оружейную затопил, словно взрывом, слепящий свет. Благословение богов, чистая сила свыше. Сколько ее отмерено странствующем воину?

Через несколько долгих мгновений свет начал тускнеть, зрение неохотно возвращало разуму картинку. Волна демонов дрогнула... Замерла... И – о боги! – откатилась назад на шаг, потом на другой... Чтобы перевести дух, оправиться и снова ринуться на потерявших страх людей.

Мечник вскинул голову, пропустил удар сердца, клыкасто ухмыльнулся. И принял эту волну на себя. На родные клинки – продолжения рук, на бесценную сталь – подарок отца, на заклинания, сплетенные другом. Он принял эту волну на себя, и потому не видел, как дрогнули улыбкой тонкие губы и блеснули золотые глаза, прежде чем благословение богов сокрушительным взрывом снова затопило комнатку, и зрение сдалось, отказываясь это воспринимать.

Что же он все-таки сказал?

– Пап?..

То ли это только показалось, то ли и правда такое было, но мальчишка почти отчетливо услышал, как отец по-доброму рассмеялся.

– Ты только...

Клирик бросил на друга быстрый взгляд и мысленно грязно и многоэтажнно выругался.

– Мигель, тремр гха'рт! Очнись уже!!!

Какой отчаянный голос. Интересно, что ему нужно? Он ругается? Слова какие-то неправильные. Наверное, он хочет... Хочет...

– Только никогда...

Два смертоносных клинка звякнули, чиркнув по каменному полу, и файтер, улучив пол-мгновения, хлестким движением стряхнул с них темную дурно пахнущую кровь. Демонов заметно убыло – да и их неусмиримая ярость, казалось, сменилась замешательством. Вперед лезли теперь только самые бесстрашные, тогда как остальные топтались на месте и временами как-то неубедительно рычали, показывая мерзкие пасти. Зато вперед кинулись люди.

– Будешь зевать – не смо...

– Все под контролем! – Мигель отсалютовал другу мечем, уклоняясь от выпада какого-то воина в черном, и в следующее мгновение вознаграждая его за упорство ударом, который разрубил нападавшего на две отдельные части. – Ну, у кого больше?

Лорд Витт улыбнулся сынишке, во все глаза восхищенно глядящему на него снизу вверх и сжимающему свое величайшее сокровище в руках.

– ... никогда не...

«Если ты начал танец со смертью – то не заканчивай раньше времени,» – наставляют древние воины своих потомков. И верно. Боец не дрался – он летал. Танцевал. Все движения сливались в одно, он не казался больше человеком. Вихрь, танцующий со смертью. Или... Танцующий смерть?

Эверард отпихнул в сторону тушу, бывшую его противником, и поудобнее перехватил темный меч. Тот отозвался легким толчком в ладонь. Неужели еще голодный?.. Горвены ненасытны, их выковали сами боги, и в них заложена частичка богов. Нечасто Эву приходилось вот так общаться со своим мечем. Кажется, все-таки что-то не так между Фортуной и этими ребятами... «Фортуной и нами», – поправился монах. А что поделать?

– ...никогда...

Образ отца поплыл, окончательно растворяясь в мутной дымке. Почему-то было понятно, что на этот раз он не вернется, даже обрывком, даже на полслова.

– Папа!

– ... не сдавайся, ладно?

Мигель уронил руку. Глаза отказывались открываться, просто не получалось. До этого твердый и устойчивый пол куда-то исчез, перестал ощущаться под ногами, и наемник начал медленно, словно в замедленном времени падать назад.

На полпути к каменной плите он натолкнулся на чью-то спину и вздрогнул, в последний раз попытавшись вернуться. Ничего не вышло. Но падение прекратилось. Пола самыми кончиками коснулись парные мечи, которые боец так и не выпустил из рук. По лицу стекал то ли горячий пот, то ли кровь. Чья она?

– Ну что, на чьем счету больше? – хрипло спросил кто-то над ухом, и наемник вдруг понял, что у него остались силы самодовольно ухмыльнуться.

– На моем. Два меча, и выигрыш обеспечен, – слова давались с трудом, но ведь давались же! – а на что мы спорили?..

Эверард фыркнул и слабо засмеялся.

Возле входа в старую оружейную стоял ужасный, омерзительный гнилистый запах. Огромными горами громоздились медленно испаряющиеся черные трупы иномирных тварей, потолок был весь расчерчен письменами богов. Попадались и мертвые люди – обезображенные не только смертью, но и предательством вместе с ней. Но это был их выбор – и его последствия.

А посреди этого страшного месива сидели на полу, прислонившись спиной к спине, двое живых. Путники в насквозь пропитавшейся грязью одежде сидели с закрытыми глазами, удивленно дышали и слушали удары собственных сердец. Рядом – их верные мечи. Друзья отрешенно улыбались, и им было безумно радостно жить.

* * *

Вор и маг убегали по лестнице и слышали, как к оружейной приближаются демоны. Мигель объяснил все весьма доходчиво: нужно выбраться на стену через караульную, там в камни вделано гнездо для артефакта, а в нем, скорее всего, и сам артефакт. Его нужно отключить (сломать-то вряд ли получится), и тогда поторопиться вернуться к оставшимся прикрывать тыл и открыть ворота солдатам. Варианты в худшую сторону не рассматривались, в лучшую – приветствовались.