— Хорошо, да? Я всегда мечтал… А ещё лучше, если бы нам вместе поехать учиться. Вот было бы здорово! Поедем, Филь, а?..
— Да как же я-то? Так сразу и ехать… я же охотник. — А что ещё раздумывать. Охотник — это неплохо, а вот комбайнер?.. Это куда лучше, — и Андрейка покровительственно похлопал дружка по плечу. — Кончим школу вместе, в один колхоз поедем. Соревноваться будем…
От Икорушкина Филька пришёл домой мрачным. Не зажигая света, он разделся и улёгся в мягкую постель, но уснуть долго не мог. Всё думал: «Разве поехать? Комбайнер! Это же, верно, совсем неплохо. А как же охота? Столько труда положил, пока научился добывать зверя, полюбил это дело. А теперь прощай всё. Больше уж не походишь по степи за лисой, не выйдешь к болоту пострелять уток. Что же делать, кто бы дал правильный совет?» Однако, желание не отстать от своего друга, Андрейки Икорушкина, совсем было склонило его к тому, чтобы поехать в школу механизации, как вдруг вспомнились слова деда Нестера: «Но и наша работа — не фунт изюма. Я вот всю жизнь промышлял и помирать здесь собираюсь». И созревшее уже было решение поколебалось. Так он и забылся под утро беспокойным сном, не придя ни к какому решению.
Сегодня Филька сделал большой круг, разведывая новый участок, который ему выделил Сергей Селивёрстыч, но усталости не чувствует. Путь пересекает займище, занесённое снегом. Филька, не торопясь, идёт через камыши, ныряя с одного сугроба на другой. Наконец, займище пройдено, паренёк поднимается на гребень высокой гривы и останавливается, смахивая пот с лица. Осматривается. Внизу, на склоне, виднеются избушки, огороженные высоким забором. Что за посёлок?
«А-а, — догадывается Филька, — наверное, промхозовская звероферма». Ни разу он здесь не был, надо поинтересоваться, что там делается. Валентина Михайловна приглашала как-то, да всё не приходилось здесь быть. «Зайду!» — решает он и быстро скользит на лыжах по склону гривы.
Валентина Михайловна встречает его радушно. Филька сразу обращает внимание на этажерку, уставленную книгами. Берёт одну из книг, на обложке которой заголовок: «Атлас промысловых зверей», и рассматривает рисунки. Сколько разных зверей! Выхухоль, россомаха, бобр, куница… — интересно, он таких не только не видел, но даже никогда не слыхал о них. Филька спрашивает Валентину Михайловну:
— И вы их всех видели, знаете?
Валентина Михайловна улыбается.
— Многих, Филя, видела, а изучала всех.
— Вот это здорово! — восхищается Филька. — Наверное, очень интересно?
— Очень!
Валентина Михайловна ведёт Фильку на усадьбу зверофермы. Всюду расставлены клетки из толстой проволоки. За проволокой ондатры, норки, выхухоль, которую он только что видел на картинке, лисицы: платиновые, чёрно-серебристые, простые степные (таких Филька и сам уже не одну отловил). Лисицы доверчиво тыкаются мордочками в проволочную сетку или, забившись в угол, злобно смотрят на людей. Валентина Михайловна кидает им мелкую рыбёшку и рассказывает Фильке о их повадках, о том, как за ними ухаживают. На звероферме есть специальная кухня, где для зверей готовятся разнообразные кушанья по заранее составленному рациону.
Валентина Михайловна много рассказывает о передаче зверьками наследственных признаков потомству, о селекциях. Филька слушает внимательно, стараясь не упустить ни одного слова, завидуя знаниям Валентины Михайловны. А вот он, оказывается, знает так мало, хотя и промышляет. Как бы он хотел знать столько же!
![На охотничьей тропе i_010.jpg](https://litlife.club/books/292963/read/images/i_010.jpg)
— И это долго надо учиться, чтобы всё так же знать, как вы? — спрашивает Филька.
— Долго, — отвечает Валентина Михайловна. — В Москве, Филипп, есть пушно-меховой институт, в нём всему этому обучают…
— А меня туда примут?
— А почему же нет. Ты сколько классов окончил?
— Семь.
— Мало, — заметила Валентина Михайловна. Но это не беда. Поступай-ка ты, Филипп, в вечернюю школу сельской молодёжи. В селе Рямовом есть такая, от нас совсем рядом. Промышляй и учись. Я тебе помогать буду. Окончишь десятилетку, в пушно-меховой институт поедешь. Тебе легко в нём будет учиться. Практику здесь, на участке, получишь, а теорию там освоишь. Хороший из тебя пушник будет!
Филька обрадовался. Вот он ответ на так долго волновавший его вопрос. И мать будет довольна, и он не оставить своё любимое занятие. Пушник! — Это неплохо.
— Спасибо, Валентина Михайловна! — проговорил Филька. — Вы мне очень помогли. Я думал учиться, да не знал как. Не хотелось бросать охоту. А теперь я знаю… Теперь поступлю в вечернюю школу, а потом в пушномеховой институт. Обязательно! А я не знал, что делать!
К избушке Филька не шёл, а, казалось, летел, на лыжах, лишь по ветру развевались, как паруса, полы легкого пальто. На разрумянившемся лице то и дело возникала и исчезала счастливая улыбка.
В кабинете парторга местный комитет профсоюзной организации промхоза подводил итоги соревнования участков. Кубриков скупо перечислял цифры отчёта, составленного бухгалтером.
— …Сдача пушнины: Николаевский участок 158 процентов. Быстринский — 156,6, Зыковский — 138,4. Качественные показатели… Николаевский участок: первым сортом прошло шестьдесят один процент, вторым… — медленно читал сводку Кубриков, уткнувшись в листок бумаги.
Члены месткома слушали директора внимательно, а Жаворонков недовольно морщился.
— Отсюда следует сделать вывод, — продолжал таким же тоном директор, — промхоз работал хорошо. Судя по количественным показателям, первое место надо присудить Николаевскому участку, где заведующим товарищ Коробейников, второе место — Быстринскому и третье — Зыковскому. Это моё мнение. — заключил Кубриков и сел на стул.
На словах «Это моё мнение» Тихон Антонович сделал нажим, выделив их из всей словесной канвы. И не случайно. Накануне он поспорил с Жаворонковым, настаивавшим на присуждении первенства Быстринскому участку. Кубриков был не согласен с парторгом, и они так и пришли на заседание месткома, не найдя общего мнения.
— А анализ? — спросил Жаворонков.
— Какой же ещё анализ? — удивлённо поднял брови директор. Цифры сами говорят за себя. Надо всем работать так, как товарищ Коробейников.
— А я считаю, что это не так. Не с Николаевского, а с Быстринского участка надо брать пример, — заметил парторг. — Сухие цифры ещё ничего не говорят…
— Позвольте, позвольте, Афанасий Васильевич, — возмутился Кубриков, — это как же вдруг Быстринский участок первым стал? Процентики-то у Коробейникова выше. Хотя вы и парторг, а с кого нацеливаете пример брать? С отстающих…
— Вот поэтому-то и надо делать анализ, — спокойно ответил Жаворонков и, поднимаясь, добавил: — Если члены месткома позволят, я объясню.
Спор директора с парторгом заинтересовал присутствующих.
— К решению вопроса, кому вручить знамя, нельзя подходить односторонне, — продолжал Жаворонков. — Если смотреть на выполнение плана в процентах, то тогда, несомненно, первенство принадлежит николаевцам. Но будем рассуждать: выполняя план, николаевцы только уничтожали зверей, не думая о пополнении запасов. Быстринцы же, промышляя, одновременно вели борьбу за увеличение запасов. По их инициативе организована звероферма в колхозе «Заря», а затем ещё в четырёх сельхозартелях. Значит, будет расти поголовье платиновых и чёрно-серебристых лисиц. Проведена подготовка, и с окончанием охотничьего сезона начнутся работы по разведению ондатры. Ещё с осени промысловики участка вместе с звероводами промхоза организовали сбор семян и высеяли их в районе пустующих водоёмов. Значит, улучшатся кормовые условия. А с весны туда будет выпущена ондатра. Да и качественные показатели лучше: быстринцы больше пушнины сдали первым сортом. Какой же участок полезнее работал? По-моему, Быстринский. Вот почему парторганизация нацеливает брать с них пример, Тихон Антонович. И я считаю, что знамя надо вручить им.