Теперь он стоял и ждал.

Убийца ткнулся мордой в сугроб.

Он тут же вскочил. Отряхнулся. Гневно воя, встал во весь рост и пошёл на противника, чтобы крепко сжать его в медвежьем объятии, впиться ему в горло и перегрызть его.

Фрам подпустил его поближе. Отступая, он притворился испуганным. И вдруг снизу вверх стукнул медведя по челюсти. Бац! И медведь-убийца прикусил себе клыками язык. От боли и злобы он света белого невзвидел. Рявкнул, выбросил лапы вперёд, чтобы схватить Фрама за горло. Подножка, толчок коленом в брюхо, и убийца опять ткнулся в снег. Фрам вскочил ему на спину, уцепился обеими лапами за загривок и не спеша, размеренно принялся тыкать убийцу носом в снег.

Дикарь вырывался, выл, пробовал встать, стряхнуть с себя Фрама. Но от ударов он дурел, снег набивался ему в пасть — сплошной звон стоял в голове.

Медвежонок недоуменно следил за этим странным поединком. Потом он осмелел и, рыча, бросился на медведя; он кусал его, вырывал клочки меха... Медвежонку не терпелось увидеть обидчика неподвижно распростёртым на льду. Он хотел, чтобы участь медведицы-мамы не миновала и убийцу.

Но Фрам вовсе не собирался убивать медведя. Он задумал наказать его так, чтобы тому неповадно было когда-либо впредь нападать на медведиц-матерей, оставлять малышей сиротами. Фрам решил «укоротить» ему клыки и вполне преуспел в этом деле.

Сочтя свой долг выполненным, Фрам отпустил медведя. Но тот сразу же попытался укусить его. Тогда Фрам крутанул его, и тот шмякнулся о выступ скалы.

Убийца зашатался, но, придя в себя, зарычал и снова ринулся в бой.

Фраму пришлось повторить этот приём трижды, пока дикарь наконец не отказался от драки.

Он лежал на снегу, тёр лапами окровавленную морду и ревел, не понимая, что с ним произошло.

Фрам подозвал медвежонка, и они ушли.

Вслед им долго неслись рёв и стоны медведя с разбитой челюстью.

Фрам будто не слышал их. По его разумению, он поступил справедливо. Но семенивший рядом с ним удивлённый медвежонок, казалось, так и хотел опросить:

«Почему ты его не убил, как он убил мою маму? Что это за бой? И какой ты медведь? Никогда ничего похожего я не видел!..»

Вдруг Егоза вскинул мордочку, жадно втянул ноздрями воздух и радостно заурчал.

«Что случилось? — спросил Фрам, ласково подталкивая его мордой,— К чему это ты принюхиваешься?»

«Ой, как вкусно!.. Мясо!.. Сало!» — отвечал Егоза,

Медвежонок был лучше Фрама приспособлен к вольной и опасной жизни ледяных пустынь. Он быстрее ловил в воздухе запах дичи, раньше чуял опасность. Обоняние Фрама было слабее, и оно нередко подводило его. Запахи сотни разных животных в зверинце и цирке притупили его нюх.

Фрам брёл, задумчиво покачивая головой. Он знал, что не сможет охотиться на тюленей. Медвежонок торопил Фрама, теребя зубами его длинный мех:

«Скорей, скорей! А то нас опередят другие! Не пойму, что ты за медведь!»

Почувствовав запах совсем близко, Егоза помчался вперёд. Он спотыкался, падал и снова вскакивал. Тонкий нюх действительно не обманул его...

На скалистой прибрежной полосе они нашли замёрзшую моржовую тушу. Видно, кто-то припрятал здесь свою добычу. Вторая туша лежала в пещере. Обе едва начатые. Обглоданы только голова и шея. Это была зимняя провизия запасливого и бережливого медведя.

«Кажется, мы набрели на кладовую Щербатого! — весело проурчал Фрам.— Вот так удача! На ночь — то есть на зиму — нам с тобой хватит с избытком».

Медвежонок не стал дожидаться приглашения. Маленькими, молочными зубами он силился прорвать толстую, замёрзшую, гладкую шкуру моржа. Но зубы скользили, как по стеклу. И малыш, урча, снова и снова принимался за дело. Он карабкался то на одну, то на другую тушу — недаром Фрам прозвал его Егозой!

От обиды и жадности медвежонок рычал, сопел, кряхтел. По его возне и шуму можно было подумать, что он намерен в один присест проглотить обе моржовые туши — огромные горы мяса и сала. Но вцепиться в тушу ему никак не удавалось, и он то и дело скатывался в снег.

«Вот так история! — проурчал Егоза, сев на задик и глядя на Фрама,— Научи меня, как быть! У меня что-то ничего не выходит...»

Огорчённый вид и озорная мордашка медвежонка очень понравились Фраму, и он решил научить малыша одной людской хитрости: в будущем она могла ему пригодиться.

Фрам оторвал от моржовой туши два обледенелых и твёрдых, словно камни, куска мяса. Потом он улёгся на них, согревая своим теплом. Медвежонок ничего не понимал. Он бегал вокруг и пытался просунуть мордочку под брюхо Фраму. Первый раз он видел медведя-наседку.

Немного погодя Фрам вытащил из-под себя два мягких, тёплых куска мяса. Егоза признал честно и напрямик, что его старший друг не только силач и добряк, но ещё и такой хитрец, каких отродясь не видывали в стране белых медведей.

Оба наелись до отвала. Облизав мордочку, Егоза вопросительно поднял глаза.

«Ну, куда теперь?»

Однако, урок ещё не кончился. Фрам хотел ещё кое-что показать малышу.

Он залез в пещеру и осмотрел её как следует. Это была удобная берлога и для них самих и для хранения запасов. С трудом подтащив вторую тушу к первой, Фрам сложил их в глубине пещеры. Потом нашёл и привалил к входу большую ледяную глыбу. Теперь у них была дверь.

Кончив, Фрам отряхнул лапы и довольно проурчал:

«Пора спать... Гляди-ка, луна садится!»

«А я не хочу!» — возразил Егоза.

«Хочешь не хочешь, пока ты со мной, моё слово — закон! Запомни это раз и навсегда!..»

Проговорив эти слова по-своему, по-медвежьи, Фрам схватил Егозу за шиворот, залез с ним, пятясь задом, в пещеру и задвинул дверь-льдину.

Через пять минут медвежонок уже спал, посапывая и уткнувшись мордочкой в бок Фрама.

Так вот они и дружили всю долгую полярную ночь.

Запасов у них было вдоволь. В пургу и метель они загораживали вход в пещеру ледяной глыбой. Когда небо светлело и выплывала луна, отправлялись на прогулку.

Два раза они видели медведя-убийцу. Худой, отощавший, он медленно брёл по равнине. Завидев Фрама с медвежонком, он тотчас же крадучись уходил за скалы.

Второй урок ему был не нужен. Наверное, он пытался драться с другими медведями, но понял, что без клыков не очень-то подерёшься.

Но вот небо начало голубеть. Одна за другой таяли звёзды. На востоке появилась багровая полоса.

Близилось полярное утро, северная весна.

Егоза подрос и окреп. Кругленький, в белой пушистой шубе, он много шалил и резвился. Ни минуты не мог он усидеть на месте. И всё-таки он никогда не решался ослушаться своего доброго и мудрого друга.

Едва заслышав призывное урчание Фрама, Егоза тут же прибегал и усаживался рядом, помахивая смешным коротким хвостом.

Медвежонок был на редкость смышлёным и обещал стать прекрасным охотником. Несколько раз, почуяв песцов, Егоза отважно бросался на них и получал от них отменную трёпку. Но и песцам перепадало от его острых зубов, да так, что они удирали без оглядки и больше не возвращались.

Незадолго до восхода солнца разыгралась сильная вьюга, и длилась она целую неделю.

А когда метель стихла и небо очистилось, над горизонтом встало невысокое солнце. Подул тёплый, ласковый ветер. Затрещали льды, и у берега появились глубокие зелёные разводья.

Прилетели серовато-бурые и бело-чёрные гагары, появились и чайки Росса, эти редкие птицы с голубой спинкой, розовым брюшком и чёрным бархатным воротничком вокруг шеи.

Однажды, возвращаясь с берега к себе в берлогу, Фрам и Егоза опять встретили медведя-убийцу.

Он превратился в тень — шатался, падал, потом вставал, делал несколько шагов и падал опять.

Увидев Фрама и Егозу, он не испугался и даже не попытался убежать.

По-видимому, он со всем уже смирился. А может, решил дотащиться до своей старой берлоги и там умереть.

Медвежонок кинулся на него, грозно рыча. Он кусал его, рвал в клочья мех — он ещё не расплатился с ним сполна. Тот не оборонялся и только искал глазами, куда бы лечь.