— А где Дмитрий намерен собирать войско?

— В Ельце, ясновельможный пан. Туда уже направлен большой наряд с осадными и полевыми пушками, завозится ратное снаряжение и съестные припасы. С разных концов Руси в Елец потянулись отряды ратных людей.

— Но на войну потребуются громадные деньги.

— Великий государь не жалеет денег на служилых людей, опустошая казну. Он даже занял сорок тысяч рублей у монастырей.

Мнишек, с резвостью молодой девки, выскочил из кресла и в неописуемом гневе забегал по кабинету, семеня тонкими ногами в желтых сафьяновых сапожках.

— Мальчишка! Глупый мальчишка! Он не только разорит казну, но и наведет на Россию турок и татар, которые опустошат всю Московию!

— Точно так предсказывает и начальник Посольского приказа.

Набегавшись по кабинету, Мнишек плюхнулся в кресло и надолго замолчал, замкнувшись в своих думах.

Василий, выполнивший задание Власьева, стянул перстень с указательного пальца и, прерывая молчание сенатора, произнес:

— Возвращаю, ясновельможный пан.

— О нет, — очнулся от своих мыслей Мнишек. — Этот перстень вам еще очень понадобится. Надеюсь, господин канцлер вновь пришлет вас ко мне. Его сведениям нет цены… Вы же, господа, должны добраться до Москвы без малейших затруднений. Вы отправитесь под охраной трех десятков моих верных людей, которые в недалеком будущем будут составлять дворцовую охрану царицы Марины. Благодарю за отличную службу, господа. А сейчас прошу вас отобедать.

Оставшись одним, Мнишек вновь заходил по кабинету. Этот беглый монах наломал дров. Надо принять все меры, чтобы отвлечь его от военных приготовлений, иначе ему, Мнишеку, и ломаного гроша не достанется. Он должен был получить кучу золотых русских рублей, но теперь все это под угрозой срыва. Надо немедленно встретиться с королем Сигизмундом, чтобы тот тотчас направил в Германию, Францию и Венецию своих посланников. Никакого военного союза с Лжедмитрием!

На другое утро Мнишек вручил Василию Пожарскому письмо, в котором было сказано: «Поелику известная царевна, Борисова дочь, близко вас находится, благоволите, вняв совету благоразумных людей, от себя ее отдалить. Ведайте, ваше царское величество, что люди самую малейшую в государях погрешность обыкновенно примечают и подозрение наводят».

Афанасий Власьев, благодаря Василию Пожарскому и Федору Михалкову, спасли Русь от турецко-крымского вторжения.

Глава 20

НЕУДАЧА ЛЖЕДМИТРИЯ

«Царь не без удовольствия выслушал рассказ Маржарета:

— Мы настигли двух негодяев, которые ехали в монашеских рясах, недалеко от Смоленска, у села Крутогорье. Настигли перед самым мостом, который оказался настолько ветхим, что он рухнул, когда мерзавцы и мои воины въехали на него. Под мостом оказалось настоящее ущелье, поэтому все погибли. Я же остался жив, благодаря своему коню. У него стерлась одна из подков, он слегка захромал и отстал перед самым мостом. Я пришел в село, поднял крестьян и попытался с ними выловить утопленников. Но речка в этом месте очень глубока, обрывиста и бурлива, нам удалось найти лишь монашеские рясы. Видимо, негодяи успели от них освободиться, но быстротечная река унесла обоих в Вислу.

— Туда им и дорога, Маржарет.

— Вот именно, ваше величество. Я прихватил с собой одного из крестьян, который нашел рясу. Позвать, ваше величество? Он расскажет вам и про мост, который давно надлежало укрепить и про поиски утопленников.

— Это лишне, господин Маржарет. Дайте ему сто злотых и отпустите с миром.

— То, что подлецы вышли из Москвы в монашеских рясах, подтвердит и подьячий Викентий Нырков. Позвать?

Прежде чем встретиться с «царем», Маржарет побывал у подьячего, проведя с ним «нужную» беседу.

«Дмитрий Иванович» был чрезмерно занят, чтобы тратить время на пустяки.

— Я верю тебе, Маржарет. Надеюсь, ты и дальше будешь мне преданным слугой.

— Готов за вас жизнь отдать, ваше величество!

Маржарет преклонил колено, склонившись перед «государем».

— Встаньте, мой друг. Сегодня же вы получите из казны недостающую половину вашего вознаграждения.

— Вы самый щедрый властелин мира, ваше величество!

Никакие дорогостоящие платья и украшения не сломили царевну. И тогда Расстрига вознамерился взять Ксению силой. Он вызвал Рубца Масальского и приказал:

— Приведи, Василий Михайлович, Ксению в баньку.

Масальский широко осклабился:

— Давно пора, ваше величество.

Государев боярин уже давно ведал, что по вечерам «Дмитрий Иванович» забавлялся в бане с девками, которых ему доставлял туда Михаил Молчанов, убийца Годуновых.

Когда царевна узнала, что ее вызывают к царю, то попросила приличное платье, на что Молчанов рассмеялся:

— Да ты не знаешь, царевна, куда идешь. Не в палаты, а в баню. Не одеваться надо, а раздеваться, хе…

— Да как ты смеешь говорить мне такие пошлые дерзости, чернокнижник! — резко произнесла Ксения.

Михаил Молчанов был приближен ко двору Лжедмитрия для «чернокнижества», за которое он раньше был бит кнутом.

— Я теперь все смею, царевна. Ступай к государю! Он ждет тебя в баньке.

— И не подумаю!

Молчанов (от него попахивало вином) кликнул холопов, а затем, оттопырив нижнюю мясистую губу и сузив колючие желудевые глаза, с наглой усмешкой глянул на царевну.

— Сама пойдешь или слуги понесут?

— Сама, — презрительно посмотрев на Молчанова, сказала царевна. — Я поведаю царю о его хамском слуге.

Не переодевшись, в одном голубом сарафане, вся пылающая от гнева, Ксения направилась в царскую баню, в которую, еще в бытность отца, она любила ходить, сопровождаемая служанками. Баня была необыкновенно хороша, и находилась на одном ярусе с жилыми палатами, отделяясь от них небольшим переходом и одними сенями. В этих сенях у стен были лавки, и стоял стол, накрытый красным сукном, на него клали мовную стряпню, то есть мовное платье, в том числе колпак и разные другие вещи, кои надобились во время мытья, например, простыни, опахала, тафтяные или бумажные, которыми обмахивались, когда становилось очень жарко.

В углу мыленки стояла большая изразцовая печь с каменкой, наполненной «полевым круглым серым каменьем». От печи по стене, до другого угла, стоял полок с несколькими широкими ступенями для входа. Далее по стенам до самой двери тянулись обычные лавки.

Мыленка освещалась двумя или тремя красными окнами со слюдяными оконцами, а место на полке — волоковыми.

Обыкновенный наряд мыленки был такой же, как и в других комнатах. Двери и окна обивались красным сукном по полстям или войлоку, с употреблением по надобности красного сафьяна и зеленых ремней для обивки двери. Оконный и дверной прибор был железный луженый. Окна завешивались суконными или тафтяными завесами. В переднем углу мыленки всегда стояла икона и поклонный крест.

Когда мыльня топилась, то воду носили в липовых изварах (род небольших ушатцев или бадей), в ведрах и шайках, наполняемых медными, лужеными ковшами и кунганами, щелок же держали в таких же луженых тазах.

Квас, которым обливались, когда начинали париться, держали в туесах — больших берестяных бураках. Иногда квасом же поддавали пару, плескали его в каменку на раскаленный спорник. Нередко для того же употреблялось и ячное пиво.

Мылись на свежем душистом сене, которое покрывали, для удобства, полотном и даже набивали им подушку и тюфяки. Опричь того, на лавках, на полках и других местах мыленки клались пучки душистых, полезных для здоровья трав и цветов, а на полу разбрасывался мелко нарубленный кустарник — можжевельник, что всё вместе издавало весьма духмяный запах.

Веники составляли также одну из самых необходимых вещей в мыленках: поэтому на всех подмосковных крестьян положен был оброк вениками. В течение года мужики должны были доставить во дворец не менее тысячи веников.

Для отдыха после мытья и парки в мыленке стояли скамьи с подголовками, а на лавках клались мовные постели из лебяжьего и гусиного пуха в желтой камчатой наволоке.