Дальше ехали втроем, открыто. Василий и Федор вновь спрятали рясы в переметные сумы. Теперь им казалось, что дальнейший путь окажется безопасным, ибо при Маржарете была царская охранная грамота, а они — помощники государева порученца.

— Как же ты позади немцев оказался?

— Тут, Василий, премудрости не надо. На рассвете я поднял своих людей, и мы поспешили к мосту. От самой Москвы немцы никогда не роптали, так как знали, что получат большое вознаграждение. Обычно я ехал впереди, но перед мостом я попридержал коня, вот и вся премудрость. А немцы рухнули, как в ущелье, никому не удалось выбраться.

— Это мы видели, — сказал Федор. — Но как ты отчитаешься перед Расстригой?

— Не волнуйтесь, друзья. У гасконцев изворотливый ум. У меня немало времени подумать.

— Но ты потеряешь щедрое вознаграждение Самозванца, — подначил Жака Василий.

— Я никогда не бываю в накладе. Батюшка царь отвалил мне уже добрую половину, — рассмеялся Маржарет. — Теперь главное для меня — благополучно доставить вас до пана Мнишека.

— Ты не шутишь? — подивился Василий.

— Какие шутки, сударь? Ты же знаешь: гасконцы друзей в беде не оставляют. Пройти в Сандомирский замок — наитруднейшая задача. Во-первых, вы, судари, никогда не были в Польше. Ныне там весьма неспокойно. Во-вторых, вас не спасет даже личный перстень ясновельможного пана, о котором вы мне рассказали.

— Почему, Жак?

— У Мнишека слишком много врагов. Перстень поможет вам, когда вы окажетесь перед замком, а до замка нас благополучно доведет царская грамота, в которой, в виду деликатного случая, не указана цель поездки. Есть высочайшее повеление оказывать подателю письма всяческое содействие ямским избам и станциям, нигде не задерживать и не чинить никаких помех в пути на территории Русского государства и Речи Посполитой. Будем отвечать, что по чрезвычайному делу едем к его величеству, королю Сигизмунду. И пусть попробует нас кто-то остановить!

— Ты очень надежный друг, Жак, — обнял француза за крутые плечи Василий Пожарский, а Федор крепко пожал ему руку.

Глава 19

В ЗАМКЕ

За три версты от Сандомирского замка, Маржарет распрощался со своими приятелями.

— Дальше мне ехать нельзя, господа.

— Куда же ты, Жак?

— В Москву. Я придумал хитроумный план. Царь мне поверит.

— Но мы же вернемся!

— Не беда, господа. Монашеские рясы вам уже не пригодятся. Я заберу их себе. Когда вернетесь, дайте мне знать через моего слугу в Немецкой слободе. Удачи!

Маржарет приподнял шляпу, развернул коня, гикнул и помчал в сторону Руси.

— Лих же этот гасконец, — тепло изронил Федор.

— Вся его жизнь — приключения. Он отважен до сумасбродства. Да поможет тебе Бог, Жак Маржарет.

Не успели проехать и версту, как встречу высыпали два десятка шляхтичей.

«Не рано ли мы отпустили гасконца?» — подумалось Михалкову.

— Куда направляетесь, москали? — грубо спросил предводитель шляхтичей.

Скрывать конечный путь не было смысла.

— К сандомирскому воеводе Юрию Мнишеку, панове.

— От кого посланы?

— Сами по себе.

Шляхтичи рассмеялись.

— Эти москали думают, что ясновельможный пан готов принять любого бродягу.

Пожарский и Михалков хотя и не напоминали бродяг, но их платья давно поистрепались, и не имели того богатого вида, когда они выбрались из Москвы.

— Да что на них смотреть, пан Юзеф? Надо их обшарить и отобрать сабли.

— Верно! Эти москали — лазутчки!

Шляхтичи спрыгнули с коней, огрудили путников, вторгшихся на землю Мнишека, и принялись срывать с них одежду.

— Стойте, панове! — закричал Василий. — Мы имеем пропуск к сандомирскому воеводе. Стойте!

Шляхтичи остановились.

— Какой еще пропуск? Врешь, москаль!

Василий стянул с пальца перстень и протянул его предводителю. После внимательного осмотра, Юзеф вернул перстень назад. На лице — почтительная улыбка.

— Просим прощения, господа. Мы проводим вас к замку.

Сандомирский замок простерся на гористом берегу Вислы. Вокруг него раскинулся город, окруженный рвом, каменной стеной и башнями.

— И зело крепок и зело красив сей град Сандомир, — невольно произнес Василий.

— Замок украсил Казимир Великий. После Кракова Сандомир считается самым красивым городом Польши, — довольный похвалой московита, не менее довольно произнес Юзеф.

Василий шел по городу и невольно кидал дотошные взоры на каменные крепостные сооружения.

«Случись осада, — думал он, — тяжко будет взять сию крепость. Татары, сказывают, повернули отсюда вспять. Здесь и чехи поломали зубы. Понадобятся тяжелые осадные пушки. Но как их втащить на гору?»

Глубокий водяной ров прошли через узкий деревянный настил, который в любую минуту мог быть сброшен в воду.

Юзеф (он был один из начальников охраны замка) протрубил в рожок. Из тяжелых железных ворот, которые тотчас закрылись, вышли шестеро латников с копьями.

— Покажи перстень, — плечом подтолкнул Василия Юзеф.

Старший из караульных людей долго и придирчиво рассматривал перстень, а затем молча вернул его Василию. Стукнул копьем (условным знаком) по воротам и те вновь раскрылись, гремя тяжелыми цепями.

Когда ясновельможный пан увидел свой перстень, дряблое округлое лицо его с приплюснутым носом и широкими ушами, казалось, еще больше набрякло: оно стало возбужденным и злым.

— Я так и знал, пся крэв.

Но негодование было минутным: лицо его приняло доброжелательное выражение.

— Я благодарен господину канцлеру. Услуга за услугу…Понимаю, что вам пришлось проделать трудный путь, но ваше усердие будет по достоинству вознаграждено. Я выдам вам по пять тысяч злотых.

— Благодарствуем, ясновельможный пан, — сказал Василий.

— Царевна Ксения и впрямь очень привлекательна?

— Весьма! Едва ли найдется в мире женщина, которая может сравниться с ее красотой. И не только, ясновельможный пан. Она умна и очень образованна. Царь Дмитрий Иванович восхищен ей.

Мнишек слушал Василия и все больше убеждался, что надо поторопиться. Этот дуралей, назвавший себя «царевичем», может и в самом деле влюбиться в дочь Бориса Годунова и отменить помолвку.

— Запомните, молодые люди. Царям свойственно иметь фавориток, но Дмитрий Иванович скоро женится на Марине Мнишек, которая станет русской царицей…Мои слуги угостят вас вкусными яствами и поднесут лучшие мои вина, которые пьют лишь короли. Затем вы отдохнете, а утром отправитесь в свою страну.

— Благодарствуем, ясновельможный пан, но позвольте немного задержаться, дабы передать вам устные слова Афанасия Ивановича Власьева.

— Я всегда готов выслушать слова вашего канцлера.

Василий обшарил глазами палату и тихо произнес:

— Приказано с глазу на глаз.

— У вас слишком обширная палата, — вступил в разговор и Федор Михалков, который уже знал, о чем пойдет дальнейшая речь.

Мнишек пожевал сухими губами, усмехнулся:

— Я понимаю вашу осторожность. Вероятно, Афанасий Иванович хотел сказать мне что-то весьма серьезное. Перейдемте в мой кабинет.

Сам Юрий Мнишек сел в кресло, обитое красным бархатом, за длинный письменный стол, заваленный книгами и свитками, а посланцев Власьева усадил на стулья с высокими спинками, отделанными золотистой кожей.

— Слушаю, господа.

Отвечал Василий: именно ему поручил Власьев донести до Мнишека крайне ценные сведения.

— Царь Дмитрий отправил своих послов к германскому императору и французского королю, а также в Венецию, чтобы вступить с ними в союз против Османской империи и Крымского ханства.

Лицо Мнишека стало настолько раздраженным, что он швырнул со стола оловянную чернильницу.

— Мальчишка! Что он понимает в политике? Его план губителен!.. Что еще передал мне господин канцлер?

— Царь кинул клич среди дворянства — идти на осман и татар. Дворяне затею царя одобрили, а Дмитрий Иванович привлек на свою сторону и Донское войско. Казаки охотно поддержали царя.