Отряд к согратлинской переправе вел генерал Ракусса. На противоположном берегу вдоль каменистых уступов засели мюриды. Перебраться на противоположный берег казалось невозможным. Ракусса вызвал охотников из числа шедших с ним отступников.

Несмотря на сильный ружейный огонь с противоположного берега, охотники под прикрытием огня стрелков с большим трудом по обрывистым уступам спустились к переправе. От бывшего моста не осталось и следа, оба берега оказались круто сорванными. Бешеная стихия с ревом металась, с силой ударяясь об отвесные стены мрачного гранита. На противоположном берегу у места опоры бывшего моста возвышались завалы. Это было самое узкое, но и самое глубокое место. К завалам, над которыми высились каменные стены с бойницами, словно быстротечные ручьи, стали сбегаться мюриды. Израненные охотники попятились.

После их донесения Ракусса решил отступить, чтоб перейти реку у Чирката. Но не успел он отойти на версту, как встретился с частью отряда барона Врангеля. Приказ был таков — вернуться назад и во что бы то ни стало найти переправу. Опять вызвали охотников, которые в сумерках спустились и пошли вдоль берега.

Наконец подходящее место было найдено. Здесь Койсу хоть и разливалась шире, зато берега ее были более доступны.

Небольшой пост мюридов, заметив русских солдат, затаился в пещере, перед которой возвышалась каменная стена с бойницами.

Охотники доложили Врангелю о выбранном месте. Командир приказал инженеру и саперам немедленно строить переправу. Рабочие команды под прикрытием двух горных орудий и отряда снайперов спустились к берегу реки. Солдаты работали всю ночь. К утру вдоль берега возник непрерывный ряд завальчиков с траншеями, в которых засели стрелки. Теперь весь противоположный берег можно было держать под огнем.

Против пещеры, в которой укрылись мюриды, установили батарею из трех орудий. На рассвете строители заметили отряд горцев, скачущий к противоположному берегу. Артиллерийским и ружейным огнем он был рассеян.

Наступила тишина. Тогда урядник Салман, служивший у русских, подошел близко к берегу и, сложив руки рупором, закричал:

— Эй, парни, выходите, поговорим!

— О чем хочешь говорить? — спросил молодой мюрид, высунув косматую голову.

— Сдавайтесь по-хорошему, помощи теперь ждать вам неоткуда, — предложил урядник.

— Откуда родом? — спросил мюрид.

— Из Хунзаха, — ответил урядник.

— Давно перешел к гяурам?

— Десять лет у них служу и не жалею, — ответил Салман.

— Мать свою случайно не выдал замуж за солдата? — спросил с ехидной усмешкой мюрид.

— Скоро выдам, засватали, — невозмутимо ответил урядник.

— Позови на свадьбу, разделим хлеб-соль, тогда помиримся, — ответил мюрид.

— Я раньше устрою тебе хороший байрам! — выйдя из себя, закричал урядник.

— Ах ты изменник, прихвостень гяурский! Свинья! — разразился бранью молодой мюрид.

— Погавкай, собачий сын, но знай — скоро русские поймают твоего имама и женят его на матушке, прежде чем снимут голову! — прокричал в ответ урядник и, выхватив пистолет, выстрелил.

Мюрид скрылся. Затем, вновь выглянув из-за стены, со злорадной усмешкой воскликнул:

— Мы прежде постараемся из ваших черепов сделать светильники!

Услышав выстрел, генерал Ракусса приказал немедленно позвать Салмана, а для продолжения переговоров послать гимринца — командира конной сотни.

— Эй, кунаки! Зачем ссориться, давайте поговорим как мужчины, — сказал сотский.

Тогда вышел второй мюрид, постарше на вид, в огромной папахе, надвинутой низко на глаза. Сурово глядя исподлобья, он ответил:

— Дайте подумать, сейчас посоветуемся.

Он вновь исчез, а через несколько минут, выйдя из укрытия, с легкостью тура перескакивая с валуна на валун, подошел к самому берегу и негромко сказал:

— Мы сдадимся и поможем вам перейти на эту сторону, если ваш сардар даст клятву сохранить нам жизнь.

— Можете в этом не сомневаться. Клянусь аллахом, сардар человек великодушный и щедрый. Он не только пощадит, но и даст вам за услугу большие награды.

— Тогда бросайте канат. — Мюрид, обернувшись, сделал знак рукой, чтобы подошли остальные.

Неоднократные попытки перебросить канат не удавались. Тогда вызвались охотники, которые согласились с канатом в руке переплыть бурлящий поток. Это были горцы, перешедшие на службу к русским. Сбросив папахи, скинув черкески, засучив рукава, один за другим бросались они в пучину, но после отчаянных усилий перебороть стремительный бег реки исчезали в мутных волнах. Затаив дыхание, с ужасом смотрели на отчаянных смельчаков люди с того и другого берега; солдаты — с почтением перед храбростью, сняв фуражки, горцы — недоуменно почесывая бритые затылки. Только двум смельчакам — молодому унтеру-горцу и рядовому — чудом удалось переплыть разъяренную реку и выйти на противоположный берег. Они стали туго стягивать канат вокруг ствола дерева, стоящего на берегу.

В это время мюриды скрылись в пещере и стали стрелять по перебравшимся. Удивленные таким поведением, русские артиллеристы дали залп по стене из орудий. Испугавшийся рядовой схватился за канат и, делая ловкие движения руками, решил перейти на свой берег. Канат низко повис над водой, поскольку дерево, за которое он был привязан, было невысокое. Воин сумел добраться до середины, но вдруг накатившая высокая волна, захлестнув, сорвала его руки с веревки и, переворачивая, понесла вниз. На помощь унтеру кинулся рядовой кавалерист конного полка. С трудом удалось ему достичь противоположного берега.

Была дана команда приостановить переправу. Саперам приказали соорудить деревянную люльку. С той и с другой стороны к люльке привязали канаты и начали переправлять солдат.

Несмотря на огонь батареи, мюриды, давшие вначале согласие сдаться, стреляли по люльке из пещеры. И все же за час удалось переправить на другой берег около полусотни солдат. Этот небольшой отряд пополз по-пластунски, затем вскарабкался на скалу, под которой зиял вход в пещеру. Спустившись по ступенчатым уступам с двух сторон, солдаты кинулись к входу и дали залп из винтовок. Свалка у пещеры продолжалась несколько минут. Все мюриды были перебиты. Только один попросил пощады.

К вечеру несколько сотен солдат были на правом берегу. Отряды Шамиля, заняв окружающие высоты, вели обстрел берега из пушек, но снаряды их не достигали цели. В сумерках русские соорудили подвесной мост из канатов, веревок, коновязей. По нему всю ночь шла переправа. Утром разведка доложила, что завалы у бывшей переправы оставлены мюридами. Тогда решили установить мост на том месте, где он стоял прежде. Таким образом, путь к высокогорному Дагестану был открыт.

В эти же дни пала другая твердыня имама. Генерал Милютин, перевалив через Койсубулинский хребет, подошел к Бурундук-Кальскому ущелью. Оно было прочно заложено толстой стеной из кремниевого камня. Над стеной возвышалась высокая башня с бойницами в три яруса и полукруглой галереей для фланговой обороны на случай штурма.

Генерал расположил свои силы вне неприятельских выстрелов. Артиллеристам удалось разрушить верхний этаж башни и пробить большую брешь в стене. Пехота была брошена к пролому стены. Кавалерия поскакала в обход. Спешившись, конники влезли на скалу с тыла и обнаружили в скале расщелину.

Услышав громкое «ура», одновременно грянувшее и спереди и сзади укрепления, мюриды отошли к флангу и стали, отстреливаясь, быстро отступать к аулу Ирганай. Милютин двинул кавалерию вдогонку отступающим. Горцы отходили, ведя беспорядочную стрельбу. На верхней дороге Милютин заметил толпу пеших горцев. Видя, что они безоружны, генерал позволил им приблизиться. Это оказалась делегация от Ирганая, Зирани и Балахани. Население изъявило покорность и просило не разорять аулы.

Генерал Милютин двинул отряд в горы и расположил его лагерем между аулами Ирганай и Зирани. Была установлена связь с отрядом Врангеля.

Овладев согратлинской переправой, барон Врангель направил отряд генерала Ракуссы на бетлинские высоты к Ахкенту, куда были стянуты все силы имама. Через день и сам Врангель двинулся туда. Ярко алел рассвет теплого летнего утра. Впереди шла конница, за ними устало шагала пехота. Проехав небольшой отрезок сносной дороги, головной отряд свернул в сторону и стал подниматься по крутому склону горы. Поднялось солнце. Ни родника, ни ручейка. Плешивая гора с островками щетинистой травы, узкая каменистая тропа, ведущая к вершине, изматывали силы солдат. Томила жажда. На маленьком плато горы отряд встретили завалы, у обрывистых краев — огромные пирамиды камней приготовленных для сброса.