Аул Салты, превращенный в руины, меньше интересовал Воронцова, чем Гергебиль. Последний в стратегическом отношении имел большое значение. Через него шла дорога в Гуниб и к другим аулам Аварии. Воронцов не мог примириться с тем, что этот аул остался в руках Шамиля.

До выступления из-под Салтов главнокомандующий отправил в Темир-Хан-Шуру связного к командиру кабардинского полка князю Барятинскому с приказом о немедленном выступлении на Гергебиль. И сам фельдмаршал направился туда же, присоединив к своим силам самурский отряд генерала Аргутинского. Часть обоза с санитарным транспортом, в основном гужевым, отправили в Темир-Хан-Шуру мимо Турчи-Дага через Кази-Кумух.

Шамиль разгадал намерение неприятеля. Он мог захватить транспорт противника, следующий через Турчи-Даг, но на сей раз он не позволил своим мюридам напасть на обоз. Лазутчики доложили ему, что вместе с этим обозом возвращается вниз большой хаким, оказавший помощь и спасший от смерти чеченского наиба Умалата.

Вслед за Воронцовым Шамиль двинул свои силы в сторону Гергебиля. Он вновь занял позицию на горе Ифут, с вершины которой как на ладони виднелась гергебильская низменность, вновь усеянная объединенными силами главнокомандующего вражеской армии.

Из донесений Шамиль знал, что до подхода войск Воронцова сюда из Шуры прибыл отдельный отряд и обложил Гергебиль. Наиб Гергебиля Идрис за несколько дней до повторной осады, узнав о наступлении неприятеля, вывел мирных жителей из аула, еще больше укрепил подступы, от верхней окраины аула прорыл подземный ход и выбил ступени на крутом склоне горы, обращенном к оврагу. Шамиль не мог бросить ему на помощь никого, поскольку Воронцов перерезал дорогу, ведущую к Гергебилю, и установил часть орудий против позиций имама.

Начался штурм. Повстанцы Гергебиля упорно сопротивлялись шесть дней. На седьмой день Идрис решил оставить аул. Собрав командиров сотен, он приказал:

— Уходите незаметно, поочередно, с наступлением темноты. Шамиль не осудит меня после того, как сам не удержал более укрепленную Салтынскую крепость. Я считаю истинной победой то, что нам удалось влепить пулю в физиономию проклятого донгуза Аргута, и не сомневаюсь в том, что имам обрадуется этому известию.

И на самом деле Шамиль был доволен, узнав о ранении генерала Аргутинского под Гергебилем. Этот бесстрашный как лев, хитрый как лиса и выносливый как сам черт генерал, избороздивший все горы Дагестана и Чечни, больше всех гяуров был ненавистен сторонникам Шамиля. Имам очень сожалел, что снайпер Идриса, которому удалось вывести из строя опасного генерала, пал в бою.

Покинутый мятежниками Гергебиль был разрушен и сожжен. В течение нескольких дней войска Воронцова и Шамиля простояли друг против друга, ограничиваясь артиллерийской перепалкой.

Близилась осень.

Наконец, считая дело сделанным, главнокомандующий приказал начать отход к Шуринской дороге. Головная колонна углубилась у ущелье, увозя раненых и больных. Хуже пришлось замыкающим самурцам, которые отходили, отстреливаясь от преследующих отрядов мюридов. Две пушки волокли в хвосте, они поочередно палили. Артиллеристов, отступавших задом, прикрывали ружейным огнем стрелки и казаки, сидевшие на конях задом наперед. Мрачное ущелье наконец проглотило хвост колонны.

Имам повернул свои отряды вверх, в горы.

Книга третья

Глава первая

За успешные действия при взятии Салтов и Гергебиля высочайшим указом генерал-лейтенант князь Моисей Захарович Аргутинский был удостоен звания генерал-фельдмаршалаа. Ему было вверено командование войсками и управление гражданской частью всего Дагестана и Прикаспийского края, куда входили: Дербентская и Кубинская губернии, Самурский округ, Даргинские общества, Кюринское и Казикумухское ханства, шамхальство Тарковское и ханство Мехтулинское. Полковнику князю Барятинскому — командиру кабардинского полка за осаду и штурм Гергебиля было присвоено звание генерал-майора с назначением в царскую свиту.

Командующий войсками Дагестана генерал-фельдмаршал Аргутинский приступил к возведению линии новых укреплений возле аулов Ишкарты, Аймаки, Хаджал-Махи и форт Цудахар. Одновременно в Чечне по приказу Воронцова царские войска стали прокладывать дороги, рубить просеки, сжигать леса, вести осадные работы вокруг укрепленных аулов. Угадывалось направление деятельности от Шуры к новой резиденции Шамиля.

Имам созвал чеченских и аварских наибов с отрядами и, несмотря на глубокую осень, открыл действия против объединенных сил генерала Фрейтага, которые были составлены из грозненского гарнизона, квартировавшего в Чир-Юрте, драгунского нижегородского полка и частей укрепления Евгеньевское. Но наступившие резкие холода со снегопадом вынудили Шамиля ограничиться набегами небольших отрядов мюридов на солдат, работавших в лесу. Только ранней весной, собрав многочисленное регулярное войско, имам повел решительное наступление на чеченскую линию.

На помощь Фрейтагу были брошены части кюринского и апшеронского пехотных полков, квартировавших в Темирханшуринском урочище. У чеченского аула Шали произошло крупное сражение. С большими потерями русским пришлось отступить. Не меньшие потери оказались и в войсках имама. Погиб старый преданный наиб из Уруты генерал Муртада-Али. Здесь же, в гуще горячей схватки, пал каратинский наиб Турач.

Шамиль вернулся в Ведено. Он созвал совет, на котором должны были назвать имя нового наиба Караты. Чохский ученый Омар сказал:

— Дереву соответствует плод, орлу — птенец. Несмотря на то что сын имама Гази-Магомед слишком молод, он чуть ли не с двенадцати лет следует в седле за отцом и за последние годы не раз показал смелость и смекалку в схватках с врагами.

— Ему исполнилось недавно восемнадцать лет. Он неопытен в делах правления и недостаточно учен для возвышения над народом, — возразил Шамиль.

Тогда устад Джамалуддин-Гусейн поднял голову, провел рукой по седой бороде и, глянув в упор на своего зятя, произнес по-арабски:

— Жизнь от колыбели до могилы есть наука, не возражай.

Гази-Магомед был назначен наибом Караты. Во время этого заседания в диван-хану вошел охранник, который доложил о прибытии народных представителей из Кайтагского и Табасаранского вилаетов во главе с кадием Исмаилом.

Отложив нерешенные вопросы, Шамиль предоставил слово гостям.

Кадий Исмаил, прочитав благодарственную молитву аллаху, способствовавшему желанной встрече с имамом и его сподвижниками, сказал:

— Люди нашего вилаета просят во имя аллаха взять их под ваше покровительство, назначить наиба для установления шариата и создания регулярной армии, которая, примкнув к силам имама, пойдет по пути газавата. И мы, рабы божии, присоединяемся в своем желании и мечте к просьбе нашего народа.

— Слава аллаху, указующему истинные пути. Я готов удовлетворить просьбу достойных кайтагцев и табасаранцев, которые со времен светлейшего шейха ярагского всячески способствовали упрочению мухамеданского шариата в своих обществах и оставались неизменными сторонниками в бранных делах. Не сомневаюсь в том, что члены этого меджлиса будут согласны со мной, — ответил Шамиль.

— Согласны, согласны, — раздались голоса.

Когда уехали посланцы кайтаго-табасаранского народа, Шамиль пошел в свою библиотеку, велев управляющему делами Хаджияву позвать Гази-Магомеда.

Высокий юноша, с широкими угловатыми плечами, короткой шеей, на которую с наклоном вправо была посажена большая голова, открыв дверь библиотеки, остановился.

— Отец, ты звал меня? — спросил он, близоруко щуря небольшие карие глаза. Шамиль внимательно оглядел сына с ног до головы, как будто видел впервые. Остановив взгляд на смуглом скуластом лице со следами перенесенной оспы, он подумал: «Не дал аллах ему внешней красоты, но зато украсил мужеством, которое начертано на всем облике».