Но, к сожалению, это не было сном. Один из пассажиров смотрел на меня такими вопрошающими глазами, что сомневаться в причине его беспокойства не приходилось. Да, «Принцесса Кашмира» попала в большую беду. Через выхлопное отверстие в салон уже просачивался белый, как вата, дым. Значит, действительно произошел взрыв. Значит, кто-то преднамеренно положил в самолет «адскую машину».

Поскольку огня не было видно, у меня сначала мелькнула мысль, что бомба взорвалась в нижнем багажнике. А ведь пассажиры находились как раз над ним! Если в салон прорвется пламя, обязательно возникнет паника, которая в таких случаях опаснее всего.

Долго раздумывать было некогда. Схватив электрический фонарик, я бросился к пилотской кабине.

— Капитан Джатар! По-видимому, в нижнем багажнике начался пожар, — доложил я командиру корабля.

Выслушав меня, капитан спокойным голосом отдал приказание Декунхе:

— Ликвидировать огонь в нижнем багажнике.

Я вызвался помочь Декунхе. Мы стали на четвереньки и сразу из двух шлангов направили в багажник сильные струи углекислого газа.

Не дожидаясь команды, стюардесса и бортпроводники начали раздавать пассажирам спасательные пояса. Это было очень благоразумно. Глория, Десуза и Пимента хорошо понимали, что сейчас, как никогда раньше, командир корабля ждет от каждого члена экипажа четкой, слаженной работы.

Выглянув из окна, расположенного ближе к моторной части, я едва не вскрикнул от охватившего меня ужаса: огонь пожирал крыло самолета. Языки пламени, то желтые, то оранжевые, то багрово-красные, поднимались все выше и выше. Алюминий пылал, как бумага; он на глазах плавился и отваливался целыми кусками, исчезая в клубящихся облаках дыма.

Огонь бушевал в таком месте, что потушить его не было никакой возможности. Не приходилось надеяться и на то, что пожар прекратится сам.

Влача за собой зловещий шлейф пламени и дыма, «Принцесса Кашмира» неслась над океаном на высоте 18 тысяч футов. Ближайший аэропорт — Сингапур — находился на расстоянии 160 миль. Положение становилось все более и более трагическим, и капитан Джатар решил посадить горящий самолет на воду.

Смертельная опасность нависла над каждым из нас. Я посмотрел на пассажиров и был поражен их невозмутимостью. То, что мне казалось неизбежным, не случилось: никакой паники не было. Все спокойно сидели на своих местах в ожидании неминуемой катастрофы.

Я снова подошел к окну. Пламя уже вплотную подбиралось к баку. «Пройдет еще минута-другая, и все будет кончено! — мелькнула в голове страшная мысль. — Никогда, никогда больше я не увижу моих родных, мою дорогую невесту». И вдруг на багровом фоне пляшущего пламени возникли созданные моим воспаленным воображением дорогие, милые черты любимой девушки…

Объятый огнем самолет снижался всего несколько минут, но эти роковые минуты показались мне вечностью. На всю жизнь врезались в память мельчайшие подробности разыгравшейся в воздухе драмы.

Огонь достиг окна. В пилотской кабине стало нестерпимо жарко. Джатар и Дикшит старались удержать самолет в равновесии. Они призвали на помощь все свое умение, всю силу воли. Гидравлическая система вышла из строя. С каждой минутой уменьшалась плоскость правого крыла. Это сильно затрудняло управление самолетом.

Патхак стоял за спиной пилотов, пристально всматриваясь в безбрежный простор океана: он высматривал группу островов Натуна, в районе которых решено было сделать посадку. Декунха ни на секунду не отходил от приборов, следя за давлением в кабине и скоростью быстро снижавшегося самолета.

Огонь бушевал с возрастающей силой, угрожая людям мучительной смертью. Но люди проявляли железную выдержку и волю. Никто не покинул своего места, не выказывал признаков боязни или отчаяния. Глория, Десуза и Пимента все время находились в салоне, всячески стараясь отвлечь пассажиров от мрачных мыслей, воодушевляя их своим примером стойкости и бесстрашия.

Вспомнив, что в служебной кабине нет спасательных поясов, я взял несколько и отнес их пилотам. Возвращаясь обратно, я столкнулся с Глорией. Спокойствие, видимо, давалось девушке нелегко. Ее лицо было мертвенно-бледным. Когда через минуту я опять вошел в кабину, Глория надевала спасательные пояса на пилотов. О себе она подумала в последнюю очередь.

Я подошел к капитану Джатару и, стараясь не выдавать своего волнения, сказал ему:

— Через две-три минуты может отвалиться крыло.

— А мы уже садимся, — ответил Джатар спокойным голосом.

Теперь, когда самолет снижался, возникла, пожалуй, самая важная и в то же время трудная задача: нужно было открыть запасные выходы. Я с нетерпением ждал приказания, а оно могло поступить только в том случае, если кабина будет полностью освобождена от давления. Иначе не удастся открыть запасные выходы.

Секунды тянулись как годы. Опасность все возрастала. Огонь уже пробрался в основную часть самолета и достиг мотора № 3. Об этом, заметно волнуясь, доложил командиру корабля Декунха. И тут же последовало приказание:

— Выключить мотор!

После того как кабина была освобождена от давления, капитан Джатар, наконец, сказал, обращаясь ко мне:

— Карник, откройте запасные выходы.

Это требовалось выполнить без всякого промедления. Все выходы должны были быть открыты прежде, чем самолет ударится о воду. В момент удара, даже при самой осторожной посадке, фюзеляж может деформироваться, и тогда вряд ли удастся открыть плотно пригнанные окна и двери.

Наружная обшивка раскалилась докрасна, и в кабине буквально нечем было дышать. В ближайшем от меня окне вовсю полыхал огонь. Я удивился тому, что до сих пор правое крыло все еще не отвалилось.

Несмотря на полную безнадежность нашего положения, у каждого теплилась в сердце искорка веры в спасение. Жизнь любого из нас висела на волоске, но никому не хотелось примириться с мыслью о близкой и неминуемой гибели.

Я нажал на затвор окна, выходившего на левое крыло. Окно не поддавалось, и мне стало ясно, что давление в кабине все еще выше атмосферного.

Но медлить нельзя было. Я изо всех сил налег на раму. Она, наконец, подалась, и воздух со свистом устремился наружу. Когда мне удалось открыть еще два запасных выхода, в салон ворвались клубы густого черного дыма. Я остолбенел: вместо того чтобы выходить наружу, дым втягивался внутрь! Это, очевидно, происходило оттого, что самолет летел вниз почти в вертикальном положении. Я бросился в штурманское отделение, чтобы и там открыть запасной выход. Едва я опустил на пол раму окна, как почувствовал, что задыхаюсь от едкого дыма. Страшная слабость овладела мной. Руки стали точно деревянные, ноги подкашивались. Один глоток свежего воздуха вернул бы мне силы, и я смог бы открыть основную дверь. Но сейчас я не в состоянии был сделать и нескольких шагов.

Дым проник и в пилотскую кабину: в ней стало так темно, что на расстоянии шести дюймов ничего не было видно. Джатару и Дикшиту с трудом удалось разглядеть сквозь пелену дыма цепочку островов, пронесшихся под горящими крыльями «Принцессы Кашмира». На островах возвышались горы, и возникла еще одна угроза — при вынужденной посадке врезаться в них.

Но вот откуда-то ударила широкая струя свежего воздуха. Это Дикшит открыл переднее окно пилотской кабины. Все вздохнули с облегчением. Каждый, казалось, не вдыхал, а с упоением пил этот прохладный воздух, напоенный бодрящей свежестью расстилавшегося под нами океана.

Теперь самолет находился всего в нескольких футах от воды. Он вот-вот должен был удариться об нее всей своей тяжестью. Как жаль, что я не успел открыть главный выход! Меня успокаивала мысль, что Десуза и Пимента, возможно, сделали это за меня. «Ведь если главный выход закрыт, — думал я, — пассажирам будет трудно под водой выбраться из самолета».