Прораб с любопытством посмотрел на Андрея. Со стороны казалось, что он разыгрывает его. Хотя на самом деле он и зол был, но жалел этого парня-блаженца.

— Делайте что угодно, а я не уйду, — и Андрей закричал: — Дядь Леш, дядь Леш! Выгони его, он опять пришел.

— Бесполезно, — остановил его прораб. — Лешки твоего больше нет.

— Как так? — в испуге спросил тот.

— А вот так, — ответил прораб. — Его вчерась в ЛТП на два года отправили.

— Не может быть, — и Андрей, подбежав к боковому окну, с напряжением посмотрел на Лешкин дом.

Он был прежним, низеньким, с заколоченными окнами. Только вот вместо висячего замка на дверном засове была накручена стальная проволока. Посмотрел Андрей на эту проволоку и вздрогнул. Да, все верно. Нет больше дядь Леши. Если бы он был, то дверь обязательно на висячий замок закрыл и на проволоке ее не оставил. Он хотя и пил, но хозяйственный был. Родительский дом свой любил. Все давным-давно побросали эти дома, считая их рухлядью, только он, как и Андрей, приходил сюда. А кто же колодцы копать будет? Кто будет песни петь и слушать дыхание брата-сержанта?

— Куда вы отправили его?.. — словно не веря услышанному, тревожно переспросил Андрей.

— В ЛТП, — ответил прораб.

— За что?

— Откуда я знаю, — буркнул тот. — Упекли, и все… — и тут же поправился: — Значит, есть за что. Мне не докладывали.

— Вот увидите, он все равно сбежит, — отойдя от окна, произнес Андрей и подозрительно посмотрел на прораба.

Страшен и неприятен он был ему. Хотелось плюнуть ему в лицо и выпроводить. Но не было сил. Слабость мучила. Чтобы не упасть, он прислонился к стене.

— Почему ты печешься о нем? — удивленно спросил прораб. — Зачем он тебе?..

— Он русский, мы вместе с ним слушали дыхание его брата-сержанта, — тихо ответил Андрей и, вытерев пот со лба, по-детски улыбнулся. — А еще он русские песни любил и Зойку, когда она одевала трико в обтяжку…

— Вздор, все это вздор!.. — крикнул прораб. — Русских нет, есть советские.

— Кто тебе это сказал?

— Все говорят, — и прораб покраснел.

— А ты сам кто? — настороженно спросил Андрей.

Прораб недоуменно пожал плечами, а затем ответил:

— По паспорту русский. Да и какое мне дело до этого. Живу, и ладно… — И, вновь достав сигару и сделав ковшиком ладони, начал прикуривать.

Руки его дрожали, а вместе с ним и пламя, и сигарета долго не прикуривалась. Сделав затяжку, он боязливо посмотрел на Андрея.

— Другой бы давно убежал отсюда, а ты вот сидишь. Снесем послезавтра избу, обязательно снесем, вместе с вещами ее порешим.

— А я не дам, — вспыхнул Андрей. — Я под бульдозер лягу. Прежде чем сносить, вы должны согласия моего спросить.

— Последние жители в счет не идут, — довольно произнес прораб. — Основная масса жителей покинула деревню, и ты должен был с ними.

За окном грохотали бульдозеры, скрежетали краны. Стройка была в полном разгаре.

«Он прав, я один, — подумал Андрей. — И ведь прекрасно знаю, что они снесут, обязательно снесут избу, а вот не ухожу. Вроде все осмыслил, сообразил, схватил — явный проигрыш, а вот стою у стены и не ухожу…»

Сердце стучало так быстро, что казалось, оно выпрыгнет на стол и улетит за окно.

И откудова только взялся этот прораб, ведь до этого было все хорошо, никто его не раздражал и не трогал.

Уже более недели не выходил он из избы. Сидел в ней сиднем, лишь изредка посматривал в окно, где шевелились краны и бульдозеры. Лужок перекопали, завалили плитами и трубами. А в самом центре строители, вырыв огромную яму, забили в нее двадцать железобетонных свай. Чадящие и дымящие «КрАЗы» и «МАЗы» сваливали жидкий цемент в эту страшную зубастую пасть. В сохранности была лишь небольшая часть лужка, та, которая примыкала к избе и где изредка, но летали еще бабочки и жучки. Но птицы, которые были умнее насекомых, сюда не садились, они пугались шума и грохота, а черный дым, вылетающий из кипящих смоляных котлов и долго кружащийся над травой, был для них страшнее охотничьих дробовиков. Стройка была радиофицирована, и каждое утро женский хрипловатый голос сообщал об успехах каменщика Кутяшова Ивана, который, возводя прекрасное светлое здание, клал кирпичи быстрее и лучше всех. На объекте, где он работал, висел огромный двадцатиметровый плакат, текст которого гласил: «Если не я, то кто же построит новый дом?» Вчера напротив Лешкиного дома, рядом с калиткой, свалили сто железобетонных плит. За все Это время пребывания в избе Андрей уже привык к этим незнакомым ему ранее строительным названиям. Он, заводской слесарь, теперь знал, чем отличается простой бетон от ячеистого и каких видов бывает керамзит. Разбирался он и в арматуре, особенно в прядевой, а работу башенного крана и команды стропальщиков выучил наизусть. Стройка с жадностью пожирала лужок и точно грозное, созданное только для заглатывания животное надвигалась на избу. А кутеныш этого животного, называемый прорабом, сидел сейчас в комнате Андрея и с гордым высокомерием смотрел на него. Андрей вопросительно уставился на него, не понимая, чего же тот хочет.

Прораб, положив ногу на ногу, поправил ворот рубахи и ухмыльнулся.

«Ему все равно, есть я или нет, — подумал Андрей. — На стройке надоело, вот он и пришел ко мне поразвлечься. И ответить грубостью нельзя, чуть что — вызовет милицию. Ведь без меня им намного легче избу снести, чем вместе со мной».

Лицо Андрея от волнения раскраснелось. Он был точно ребенок, которого поставили в угол.

— Смешон ты, — произнес прораб.

— О чем это вы? — настороженно спросил Андрей.

— Да о том, что твоего соседа я зря русским назвал.

— Он действительно русский, и нет здесь ничего плохого, — спокойно произнес Андрей и вдруг резко спросил его: — А вот ты-то так и не сказал, кто такой будешь.

— А я не знаю, кто я… — хитро улыбнулся прораб. — Вроде родом из простых.

— Из простых? — удивился Андрей. — Ты из простых?

— Да… — усмехнулся прораб.

— А на колени можешь стать перед бульдозером, когда избу мою будут сносить?

— Конечно, нет, — самоуверенно ответил тот. — Это я раньше был из простых, а теперь прораб. Меня рабочие слушаются. И в управлении я на хорошем счету. Если стройку задвину на шесть месяцев раньше, мне орден дадут.

— А зачем тебе он? — удивился Андрей.

— Как зачем? — усмехнулся прораб. — Орден это почет!

— Нет, ты не прораб и не… — и Андрей добавил: — Ты юнкер, самый что ни на есть настоящий юнкер. Тот самый, который по приказу сверху все что угодно может совершить. Лешка лучше тебя был, он этого сделать не мог, когда пьяный — другое дело. А ты ведь и трезвый можешь это! Страшно!

Прораб резко встал со стула, потом снова сел. Сравнение его с юнкером задело за живое. Он хотел накричать на Андрея, но передумал.

— Пойми, тебя-то ведь никто не трогает, — рассерженно произнес прораб. — Твоя изба мешает, а не ты.

— А я вам сказал, не трогайте ее…

— Почему?

— А потому, что эта изба для меня все, — и Андрей вспыхнул. — Понимаешь ли ты, все, все…

— Ишь ты какой патриот, — улыбнулся прораб. Настроение вновь вернулось к нему.

— А что здесь плохого?.. — спросил Андрей. — Это вы собираетесь лишить меня дома, а я вас не трогаю.

— Чудик, какой это дом?.. — улыбнулся прораб. — Это же погибающий, никому не нужный мир.

— Ты не прав, — сказал Андрей. — Что бы ни случилось со мной, я всегда буду помнить этот дом, а не этот ваш, — и он указал в окно, за которым шла стройка, — коробочный, с комнатками-камерами. Нет души там… А без души жить, извини…

— Ты так рассуждаешь, словно в этой избе вся Россия.

— Да, в ней вся Россия.

— Вот так вот и сходят с ума, — ухмыльнулся прораб. — Возомнят себя пупом земли и несут всякий вздор.

— Я еще раз тебя спрашиваю, кто ты такой?

— Юнкер, кто же еще, — засмеялся прораб.

— Это кто тебе сказал?

— Ты же только что и сказал.