— Ребят не найдешь здесь. Женя, — проговорила она с грустью. — Пять дней прошло уж, как распрощалась с ними. В Сибирь они поехали, на стройку. Провожала их на вокзале, рукой помахала. Ничего, веселые были, песни пели. Куда бы ни уезжали они, молодые, все с песнями, с шуткой. Тан уж заведено... А вещи твои у меня. И стиральная машина, которую Алеша купил в тот день, когда ты ушла, у меня. Можешь забрать.

Я заплакала. Слезы хлынули внезапно, обильные, горячие. Я плакала со всхлипыванием, хотела остановиться, но ничего не могла с собой поделать. Глядя на меня, тетя Даша тоже заплакала. Мы сидели на сером снегу и плакали, две женщины — старая и молодая, каждая о своем. Во мне что-то оборвалось. «Вот и все кончено, — подумала я. — Вот и конец всему. Доигралась!..»

Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой и покинутой, как сейчас.

Подошел папа, тихонько погладил меня по волосам, по щеке.

— Все будет хорошо, дочка. Положись на меня.

— Спасибо, папа, — прошептала я.

— Ты только руки не опускай. Поедем-ка домой.

— Посижу еще немного. Можно?

— Посиди. Я подожду.

Я просидела тут долго, следила, как растаскивали по частям первое пристанище нашей любви, чтобы воздвигнуть на этом месте новое здание, радостно сверкающее облицовкой и широкими стеклами окон на все четыре стороны света.