Он закрыл папку и положил ее на стол. — Когда я начал заниматься этой проблемой, я спросил сам себя, неужели это такой неразрешимый вопрос? Нет. Там, где немного пораскинули мозгами, там эту проблему решили. Но не везде это получается. Знаете, почему? Нет фильтров. То есть их очень мало. Для их производства у нас нет мощностей, а для закупки за границей нет валюты. — Он снова с минуту помолчал.

— Скверное положение и с уловителями отработанных газов. С окисью серы проблемы во всем мире. Это сложный технико-экономический вопрос, фильтры здесь не помогут. Надо менять топливную базу, а это не так просто. Но речь не об этом. Скорее речь идет о людях и об их образе мышления.

Академик снова взял папку и тут же ее отложил.

— Есть десятки руководящих работников, которым вопросы защиты окружающей среды ничего не говорят. Поезжайте в глубинку, увидите сами, вы же журналист. Многие директора заботятся только о плане и премиях. Что им до какой-то реки или чистого воздуха!.. На состояние экологического оборудования им наплевать, а в результате это приносит гигантские убытки… Хуже всего, что мы действенно не боремся против таких людей. Мы бьем тревогу только тогда, когда дело доходит до аварии. На предприятие налагается штраф, а директору срезают премию. Но это же все полумеры. Мы должны убедить людей, что самое ценное, что у нас есть, это здоровая природа. Погубив природу, мы погубим себя… А коль скоро мы не можем людей убедить в этом, мы должны их заставить…

Прокоп, слушая, кивал головой.

— Следующая проблема. Вода. Вы видели Ваг пониже Ружомберка? Вонючая сточная канава. Мертвый канал. — Он грустно усмехнулся. — Когда-то там было столько рыбы… — Махнул рукой. — Может быть, когда-нибудь мы снова будем там рыбачить… Я — уж нет, вы — может быть, если вы, конечно, рыбак…

Матуш Прокоп неуверенно улыбнулся.

— В Липтовском Микулаше уже пустили очистную станцию, заканчивается строительство больших очистных сооружений в Ружомберке и Жилине… Надеюсь, что после этого Ваг станет чистым. Но ведь речь не только о Ваге, есть еще Грон и Нитра… Положение несколько выправится, так как строятся станции в Брезовой, Шагах, Тисовце, в Жарновице… Центральную станцию очистки канализации получит Братислава и особо «Словнафт». Уж этот несчастный «Словнафт»! Не знаете, зачем его построили на Житном острове? Мы не имели права строить химические заводы в верхнем течении рек… Где теперь эти проектировщики? Где эти люди, которые утверждали проекты?

Академик повернулся к Прокопу.

— Я рассказываю об этом вкратце, но, думаю, для вас этого достаточно. Если хотите, могу дать вам на время эти бумаги, — он указал на папку. — Это обоснование нашего института для совещания в правительстве по вопросам окружающей среды.

Прокоп снова кивнул. Рассказа ученого вполне достаточно, но папку он все-таки возьмет, она может еще пригодиться.

— Пошли дальше, — продолжал Кубенко. — Земля. Каждый год у нас ее сжирают заводы, новые жилые районы, коммуникации и так далее. Конечно, я ничуть не противник ни новых заводов, ни новых домов. Однако мы должны строить их на менее ценных землях. Создают проблемы и искусственные удобрения, некоторые из них дают лишь кратковременный эффект, а в результате портят воду и землю.

Магнитофон щелкнул, и Прокоп быстро перевернул кассету. Потом взглянул на собеседника, приглашая его продолжать.

Однако академик молчал. Он задумчиво смотрел на вытертый ковер, на носки своих ботинок и так стоял, заложив руки за спину. Когда же молчание слишком затянулось, журналист нарушил его:

— Почему же всегда снова и снова повторяются одни и те же ошибки?

— Да, да, — буркнул Кубенко, но Прокопу показалось, что тот не слышал вопроса. Он уже хотел повторить, но тут академик выпрямился и снова двинулся по кабинету. — Не выполняется план строительства очистных станций, — сказал он. — Таких незаконченных строек полно, и это тоже проблема. Правительство принимает меры, чтобы ускорить их завершение, но все равно движется это очень медленно. Причины все те же: недоработка самой идеи, плохое качество предпроектных и проектных разработок, срывы поставок необходимого оборудования, их монтажа… ну и, конечно, строители, не выполняющие обязательств… Видите сами, мы ругаем тех, кто отравляет нам жизненное пространство, а они зачастую сами ничего поделать не могут…

Прокоп сказал, что такие примеры знает по собственному опыту.

— Ну и какой же из этого сделать вывод? — спросил академик и тут же ответил: — Лучше координировать деятельность предприятий, лучше проектировать, установить более строгий контроль, применять малоотходную технологию, многократную очистку сточных вод… Необходимо изменить образ мышления руководящих работников, заставить их уважать законы, научить их ответственности не только за себя, но и за будущие поколения…

Он устало опустился в кресло.

— Возможно, мои слова вам кажутся слишком высокопарными… или даже дешевыми… и смешными. Ведь когда мы их слишком часто повторяем, они становятся смешными, это правда… — Он повернулся к журналисту. — Ну как, достаточно?

— Спасибо, — Прокоп благодарно кивнул. — Буду рад, если вы прочитаете материал и завизируете его.

— Зачем? — Кубенко махнул рукой. — Я вам доверяю.

Прокоп усмехнулся, у него уже был опыт в этих делах. При первой встрече люди часто разговаривают откровенно, но когда потом приносишь готовый материал, они вдруг будто пугаются собственных мыслей и начинают вычеркивать суть, оставляя лишь голые фразы.

— Мы еще хотели поговорить о вашем институте, — напомнил он.

Академик оживился.

— Все, о чем мы тут говорили, касается и нашего института. Мы — научная организация, но живем мы отнюдь не среди пробирок. Мы вмешиваемся непосредственно в производство, изучаем действенность всевозможных фильтров, даем рекомендации предприятиям, подсказываем, какие меры им следует принять, готовим материалы по этим вопросам для совещаний в верхах… Диапазон нашей деятельности очень широк. Почти все, чего бы мы ни коснулись, имеет отношение к окружающей среде. — Он удовлетворенно улыбнулся и взглянул на журналиста. — К счастью, у меня подобрался отличный коллектив. Молодые способные ребята. Очень увлечены своим делом.

Прокоп тут же вспомнил Томаша Сатлера.

— Вы, однако, оптимист, — произнес он, сам того не желая.

— Да, — буркнул Кубенко. — Я — оптимист. Вот только быть оптимистом иногда очень утомительно.

Прокоп понял, что беседа окончена. Он захлопнул блокнот и выключил магнитофон.

— Благодарю вас. Этого вполне достаточно. Разрешите прийти к вам еще раз, если понадобится.

— Приходите, когда хотите.

— Приду. Вы действительно не хотите прочитать материал?

Академик покрутил головой.

— Через несколько минут у меня научная конференция, а я еще даже не обедал. До свидания.

Он подал Прокопу руку и, даже не оглянувшись, быстро вышел из кабинета. Прокоп убрал блокнот и магнитофон и вышел вслед за ним.

Томаш Сатлер снова сидел за столом спиною к двери.

Когда Прокоп вошел, он поднялся, и на его худощавом лице снова заиграла улыбка, натягивающая кожу.

— Ну что, закончили? Небось старик наболтал тебе на целый роман, а?

Прокоп неуверенно кивнул.

— Ты действительно не хочешь выпить кофе? А то могли бы немного поговорить. Знаешь, нашему брату надо держать ушки на макушке… Уж в очень странном мире мы живем.

Прокоп спросил, что он имеет в виду.

— Не принимай нашего старика всерьез. Наш брат должен и о себе подумать. О чем, собственно, вы говорили?

Прокоп кратко изложил суть беседы.

— Будь добр, перед тем, как напечатать, принеси мне взглянуть…

— Академик сказал, что он мне доверяет. Что визировать не надо…

Сатлер усмехнулся.

— Это он только делает вид. Лучше принеси. Мы слегка подчистим. А то старик слишком уж смел. И напрасно. Зачем дразнить гусей? Кому это надо?

Прокоп еще раз отказался от кофе и попрощался с бывшим сокурсником. Тот снова пригласил его на дачу, где можно вспомнить студенческие времена и поговорить о сложностях нынешней жизни.