— Что из тебя выйдет? Кем ты хочешь быть?

— Никем.

— Ты как разговариваешь?! Кто так говорит с отцом? Ты никого не уважаешь. Ничего не ценишь!

— Ну как же! Я ценю твои заслуги!

— Ах ты!.. Смотри у меня!

— У всех у вас какие-то заслуги. Прячетесь за них, как за стенку! Никто вас пальцем тронуть не может.

— Перестань же, в конце концов!

— Конечно, тебе это не нравится! Но я тебе скажу кое-что: плевал я на ваши заслуги! Меня они ни капельки не интересуют. Надоели вы все!

Оплеуха.

— Вот тебе, сопляк!

— Ну, конечно, это ваш единственный аргумент… — И хлоп! дверью.

Борис всегда получал то, что хотел, у него всегда и всего было вдосталь. Возможно, размышлял теперь Клиштинец, в этом и была главная причина того, что он ничего не ценит. Чья же это вина — его или сына? Что я хотел сделать из него? Избалованного обывателя, потребителя… Свою собственную карикатуру. Такого осторожного человечка, приспособленца. И вот тебе на! Человечек-то не желает быть обывателем. Бунтует! Шляется по дискотекам — «Цеппелин», «АББА», «Битлз»… И лозунг: «Против всех!»

— Что из тебя вышло? Чего ты, собственно, хочешь? Что вы за поколение?

— Да ничего. Я в полном порядке.

— Я тебя не узнаю. Не узнаю собственного ребенка…

— Я тебя тоже. Но ты не огорчайся…

— Как будто ты не мой сын! Я не знаю, что ты чувствуешь, о чем думаешь…

— Если бы у тебя было для меня время, может быть, ты и знал бы. Если бы ты вечно не просиживал над всеми этими глупостями, если бы не просиживал на своих никому не нужных собраниях, возможно, ты знал бы… А может быть, и нет. Возможно, тебя это вообще не интересует. Вас вообще это не интересует. Вас интересуют только ваши собственные ошибки. Дело в том, что вы все — совершенно потерянное поколение…

— Как ты разговариваешь с отцом! Что ты несешь! Это вы, вы — потерянное поколение!..

— Как знаешь. На этом можем закончить…

Теперь ему нужно забежать в автосервис, приготовив заранее бутылку коньяка или две сотни в конверте, или же позвонить кому-то из приятелей, у кого есть там знакомые. Иначе с машины поснимают все хорошие запчасти, все попортят, поменяют, не говоря уже о том, что крыло для «Фиата» — вообще дефицит.

Зазвонил телефон.

— Ну, конечно. — Ответил он устало ответственному секретарю. — Еще сегодня тебе их принесу.

Он отодвинул телефон и еще с минуту размышлял о том, что важнее: машина или еще один разговор с сыном. Он не знал, на что решиться, и, сердито схватив ручку, выкинув из головы и сына и «Фиат», принялся за редактирование рукописи.

3

Дождь лил так, словно наступил конец света. Тучи прижимались к земле, и косые струи дождя молотили размокшую землю, склоны холмов, улицы и заводские крыши. Вместе с грозой налетел ветер, он рвал с деревьев листву, ломал ветви, хлопал ставнями. Потом все-таки утих, и вода, уже без всяких помех, лила на землю непрерывным сплошным потоком. Набухшая земля не успевала глотать воду, и вот с откосов уже разбежались стремительные ручейки, сливающиеся в грязные лужи, потоки понеслись по улицам, заполняя канавы, и уровень воды в реке стал подниматься. Крыши домов зловеще блестели в надвигающемся сумраке, все предметы были словно затянуты темной пеленой, и их размытые контуры терялись в неистовых струях дождя.

По заводскому двору нефтехимического комбината тащилась группка людей в тяжелых непромокаемых плащах с капюшонами на головах. Они напоминали вспугнутых черных жучков с блестящими крыльями. Во главе группы шагал директор комбината Юрай Матлоха, как будто прокладывая путь сквозь пелену дождя, за ним шли оба его заместителя, начальники цехов, инженер Добиаш и заводской юрист Вера Околичная, сжимающая под мышкой промокшие бумаги. Они возвращались после осмотра фильтров и теперь направлялись к напорному баку. И хотя плащи плотно облегали тело, а капюшоны были надвинуты на глаза, они все вымокли до нитки.

— Как обстоит дело с гудроновыми ямами? — крикнул директор, не оборачиваясь, чтобы дождь не попадал в лицо. — Уже полны?

— Полны, — отозвался Добиаш через несколько шагов. — Я был там сегодня и видел…

Директор остановился, поджидая, когда остальные подойдут к нему.

— Полны? — Он оглядел всех присутствующих.

— Полнехоньки, — подтвердил Добиаш. — Если дождь не прекратится, они переполнятся. Надо бы перекрыть отток.

— Да это невозможно! — закричал директор. — Фильтры не справятся!

— Тогда остановить производство, — сказал его заместитель Хабер и первым зашагал дальше. — Этот ливень нас угробит.

Директор ничего не ответил и направился вслед за Хабером, за ним двинулись остальные.

Они пересекли двор и вошли в просторный цех, где пахло маслом и было жарко и душно.

Они расстегнули плащи и стряхнули с них воду.

Директор обратился к начальнику цеха инженеру Хутире:

— Вчера на совещании вы получили распоряжение увеличить объем сжигаемых отходов. Насколько я помню, вы должны были выделить для этой цели двух рабочих. Где они?

Хутира с неохотой отделился от группы мужчин, вытирая мокрое лицо.

— Мне их негде взять, — пробормотал он, — у каждого полно работы.

— Меня это не интересует! — заорал директор и чуть не замахнулся на испуганного Хутиру. — Притащить их сюда хоть за уши! Топка должна работать на полную катушку!

— Ведь она так и работает, — возразил Хутира.

— Этого мало, — сказал директор, немного успокоившись. — Мы должны выжать из нее все, что можно!

— Боюсь, что ничего не выйдет, — вмешался заместитель Хабер. — Напорный бак перегружен. А кроме того, — он двинулся к блестящей стенке бака, и все остальные машинально тронулись за ним. — Он треснул.

— Мы все об этом знаем, — заворчал директор раздраженно и покосился на Хабера. — Я же вам приказал, чтобы вы его отремонтировали. — Он обернулся, ища глазами начальника второго цеха Габриэля Гибалу. — А вы что сделали?

Гибала озабоченно тер мокрую голову, тараща маленькие глазки.

— Я осматривал перекрывающие вентили, — объяснил он торопливо, — и трубопроводы… Да, да, я там был, это… как ее… Я думал… ну, это… что ребята починят на будущей неделе…

— Черт бы тебя побрал! — взорвался директор. — На будущей неделе!

— Я послал ребят к фильтрам, — перебил его начальник цеха, испуганно почесывая лысину.

— К фильтрам! Ну и что, они их вычистили?

— Ну… это… — Гибала оглянулся вокруг, словно ища поддержки, но стоящие рядом отводили глаза. — Вчера у них что-то там было… Они сегодня сделают. После смены.

— Так. Значит, не вычистили… — Матлоха казался спокойным. — Так что же вы, собственно, сделали? Не выполнили ни одного моего распоряжения! За что вам платят деньги!

Вперед протиснулся заместитель по экономическим вопросам.

— Я теребил поставщиков, как вы приказали. Могу показать копии…

— Ладно, ладно, — директор еле сдерживался. — Они нам сейчас не помогут, — но, увидев обиженное лицо своего заместителя, добавил: — По крайней мере, хоть кто-то меня здесь слушается…

— Сейчас уже ничего нельзя с этим поделать, — снова вмешался заместитель Хабер, и в его голосе чувствовалось раздражение. — Мы должны временно приостановить производство.

Директор нехотя кивнул.

— Действительно, ничего умнее придумать нельзя. Придется ограничить производство. И вместе с этим как можно больше загрузить топку и увеличить проток через фильтры. Отток в гудроновые ямы надо перекрыть совсем. — Он помолчал и оглядел своих подчиненных — Надеюсь, эти распоряжения вы тут же выполните.

— Лишь бы выдержали фильтры, — заметил Хабер. — Да и трубопроводы…

— Это все, — перебил его директор. — Не будем разводить дискуссий. — Он застегнул плащ и захромал к выходу. В дверях он остановился, но не обернулся. — Надо включить в смету замену напорного бака.