Глава 10

Люк

Противоречивое. Вот оно, идеальное слово для описания того, в каком душевном состоянии я нахожусь, прогуливаясь рядом с Джеком, пока тот дежурит во время обеда. Собственно, в этом состоянии я пребываю с тех пор, как побывал у Сэма сегодняшним утром.

Наверное, я не вполне понимаю… В смысле, я люблю его, и к кому бы его ни влекло, я совершенно не против, просто я…

Джек отходит прекратить потасовку, и я, проглотив вздох, останавливаюсь.

Да, Сэм воспринял новость нормально. Мне бы обрадоваться, но… его реакция оказалась не настолько теплой, как я ожидал. Впрочем, я и тогда расстроился бы, ведь это не Сэм совершил каминг-аут.

Ну почему это Джереми надо было понять про себя, что он гей?

Я засовываю кулаки поглубже в карманы, словно могу найти там спокойствие. Но там только бумажный листок. Сэмов список вещей, которые нужно сделать до тридцати.

Листок щекочет мне кожу, когда я вытягиваю руку обратно, и это ощущение похоже на то, что я испытал, когда запустил пальцы в волосы Сэма, и он издал стон. Вот только тогда оно отправилось прямиком ко мне в пах, и мне, чтобы удержаться от стояка, пришлось представлять всякие гадости.

У меня едва получилось. Я чуть не пропал, когда Сэм чуть не прижался ко мне головой. Мне захотелось обвить рукой его шею и притянуть к себе, с краской на волосах или нет, все равно.

Джек выговаривает что-то одному из старших ребят и отсылает его. Потом бросает взгляд на меня и, хмыкнув, закатывает глаза. Подойти ко мне он, однако, не успевает – ученица трогает его за руку и задает какой-то вопрос.

Оттуда, где я стою, мне не слышно, о чем они говорят, но хоть я и наблюдаю за ними, в моих мыслях как было, так и осталось то утро. Момент, когда Сэм назвал нас семьей. Его простые, приятные слова вновь и вновь всплывают у меня в голове. Они вызывают улыбку. И заставляют хмуриться. Мы семья. Вот уже целых семь лет. Просто живем в разных домах.

– Что с тобой? – Моей руки касается Джек.

– Ничего. – Но это неправда. Мысль о разных домах перебрасывает меня к другому воспоминанию. О том, как я сказал Сэму, что хотел бы, чтобы мы жили вместе, а он огорошил меня историей о моей тайной подружке.

Мне тогда захотелось заплакать и засмеяться – одновременно. Засмеяться от счастья, ведь Сэму совершенно не понравилась эта идея. И заплакать, потому что он видит во мне только близкого друга. И все. Соседи! Я-то думал, что практически признался ему в своих чувствах, но Сэм понял меня абсолютно неправильно.

– Мда. Если это называется «ничего», – хмыкает Джек и жестом зовет меня вглубь двора, где за кустами целуются и держатся за руки дети, – то я и знать не хочу, каким может быть «что-то».

Пару минут мы, гуляя, молчим. Позвякивание монеток у моего друга в кармане и голоса детей вдалеке создают приятный фоновый шум. Вдохнув запах свежескошенной травы, я кошусь на Джека, который, глядя вперед, терпеливо ждет, когда я заговорю.

Я замедляю шаг. Он тоже.

– Я не смог ему рассказать. – Джек кивает, показывая, что понимает, о чем я. Я не смог сказать своему соседу о том, что я гей. – Не знаю, почему. У меня была идеальная возможность.

Джек цепляется большими пальцами за карманы.

– Я знаю, почему ты не смог.

– Знаешь?

– Да. – Он делает паузу. Потом, коротко улыбнувшись мне, продолжает. – Ты испугался, что, признавшись, узнаешь о его чувствах наверняка, но они окажутся не такими, как у тебя, и тогда ты лишишься оснований надеяться.

Я позволяю словам осесть в голове. Увы, Джек попал в самую точку.

– Все именно так. Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечом, и мне кажется, что ответа я не услышу. Джек делает движение, словно собираясь свернуть, но затем останавливается и переводит взгляд на меня.

– Потому что когда-то я тоже так думал.

Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что Джек имеет в виду себя и меня. Правда и льстит, и вызывает чувство неловкости, и я не знаю, что мне сказать. К счастью, отвечать не приходится. Джек отцепляет от кармана палец и шлепает меня по руке.

– Но я это пережил. И ты, если что, тоже переживешь.

***

В половине пятого я паркуюсь у школы Джереми. Поскольку у него футбольная тренировка, я решил немного понаблюдать за ним, а после поговорить с командой насчет игры в воскресенье.

Я поворачиваю к футбольному полю за школой. Там, сбившись в кучку, стоит вся команда, некоторые из ребят дают другим пять. Джереми говорит что-то одному из приятелей, а потом, рассмеявшись, поднимает бутылку с водой и выливает ее себе на лицо. Их тренер, показывая на ворота, болтает со Стивеном.

Я замедляю шаг. Под моими подошвами шуршит недавно скошенная трава, и когда я машу Джереми, меня пронзает ощущение дежа-вю. Я словно и не уезжал в Окленд, и сегодня словно один из тех дней, когда я приходил помочь парням на игре или на тренировке.

– Люк! – кричит Джереми. На его лице расцветает улыбка. Он машет мне, подзывая к себе и ребятам. – Ну что, получится у нас сыграть с «Восточными львами»?

Я склоняю голову.

– Воскресенье, двенадцать часов, вам подходит?

– Супер!

Саймон и Дэррил, защитники, довольно хрюкают и толкают друг дружку плечами.

– Мы их размажем.

Из ворот рядом с Джереми выкатывается мяч, и я цепляю его ногой и удерживаю на носке.

– Это просто товарищеская игра, – напоминаю я им.

– Да, мы знаем, – говорит Саймон. – Но у нас с ними спор.

Я подбрасываю мяч вверх, ловлю его и засовываю подмышку.

– Спор?

Тут к нам подходит и Стивен. Он забрасывает руку Джереми за плечо; кажется, хочет забросить вторую на Саймона, но, передумав, опускает ее. У них, похоже, целая политика насчет того, что можно и что нельзя в дружбе.

– Проигравшая команда платит за все, что победители съедят в пиццерии, – говорит Стивен.

– Ну и объедимся же мы за их счет, – вставляет Дэррил.

Джереми пожимает плечами.

– Думаю, у нас есть шанс победить. – Он оглядывается на цепочку, протянутую между школьными игровыми полями. – У меня есть номер их капитана, так что я передам им условия сделки.

Я киваю их тренеру и говорю парням:

– В полдень в Кресли. А теперь извините меня. – Пробравшись сквозь толпу, я пожимаю тренеру руку. Я знаю всех учителей Джереми, но его бывший тренер ушел примерно одновременно со мной.

Я представляюсь и рассказываю мистеру Чарльстону, с чем обычно здесь помогаю и что со следующего учебного года хотел бы снова начать.

– Еще я буду рад судить товарищеские матчи и игры на тренировках.

– Приму любую помощь, какую смогу получить. – Он смеется, потом отходит к конусам, которые они используют для упражнений. – Саймон! Не поможешь собрать все это и вместе с мячами отнести в раздевалку?

Я бросаю Саймону один из мячей. Однако Саймон, который смотрит на Стивена с Джереми, похоже, глубоко ушел в свои мысли, и мяч, стукнув его по груди, падает на газон. Очнувшись, Саймон торопливо подбирает его.

Тренер усмехается и, показав на Джереми, говорит:

– Ваш мальчик, да? Талантливый. Немного нахальничает на поле, но движется безупречно.

Я киваю, чувствуя, как в груди разливается гордость. Да, это мой мальчик.

– Он всегда был хорош на левом фланге и в центре.

Мистер Чарльстон кивает.

– Он здорово работает в паре со Стивеном. Они так чувствуют друг друга, что на поле уделывают всех подряд.

Я так широко улыбаюсь, что не могу даже ответить. Оглядываюсь на Джереми – он выделывает трюки с мячом, который я подарил ему незадолго до того, как уехал помогать маме.

– Они друзья с самого детства. – А теперь, возможно, не только. Я отмахиваюсь от этой мысли. Думать о Джереми иначе, чем о ребенке, по-прежнему кажется мне неправильным. – Они хорошо знают друг друга и целую вечность тренируются вместе.