Решив немного отдохнуть, Браслет лег прямо в прихожей у двери и снова потерял сознание…

Его мертвое тело отыскали в квартире Обреза только через два дня. Патологоанатомическое вскрытие показало, что Браслет скончался от обширного инфаркта.

Подброшенная Тимуром мысль о новом посещении офиса фирмы «Арктур» пришлась Гвоздю по душе. «Под лежачий камень и вода не течет! — размышлял он во время послеобеденного отдыха в субботу. — К тому же мною уже положено хорошее начало — появились средства, полученные от Кирпича. Расходовать их я не стану, пока… Денежка к денежке! Глядишь, и соберется на моем «счету» в… матрасе такая сумма, которая даст возможность поехать подлечиться в какое-нибудь Монтевидео…»

Гвоздь решил действовать быстро и напористо, не дожидаясь наступления понедельника. «Никаких понедельников! — говорил он самому себе. — Понедельники — тяжелые дни для зарабатывания больших капиталов. Делать дело, а значит, делать деньги, надо не отходя от кассы теперь, а не в понедельник. Вот что, навещу-ка я Браслета прямо сейчас! А что? Говорят, «новые русские» теперь и по выходным вкалывают, засиживаются на работе допоздна. Вот я и заявлюсь к нему, и скажу: «Мбола меня прислал! Подружиться с тобой хочет!..»

Одевшись, Гвоздь потихоньку выскользнул из санатория и потопал к железнодорожной станции, где и сел в вагон пригородной электрички.

Когда до Москвы оставалось каких-нибудь минут двадцать езды, Гвоздя вдруг осенило: «А чегой-то этот фигов санитар возле нас с Кирпичом и Браслетом все ошивается? Прям как филин, выслеживающий добычу… Неспроста это. Ох неспроста! Тоже небось хочет свою долю пирога урвать с нашего стола. Шалишь, брат! Меня на хромой кобыле не объедешь! Уж я-то знаю, что чем больше едоков за столом, тем меньше еды достанется каждому… Хорошая мысль, выгодная! Ее надо будет тоже предложить кому-нибудь из моих покупателей, хоть Браслету, хоть Кирпичу — без разницы. Главное, чтобы они раскошелились…»

Подтверждение своей догадки Гвоздь нашел в офисе на Нахимовском проспекте. Входную бронированную дверь ему открыл сам Тимур в форме охранника.

— Чего так рано приперся? — услышал Гвоздь. — Я же тебе русским языком все объяснил…

— Не, я тут проходил мимо, — кое-как справившись с удивлением от столь невиданной встречи, начал врать Гвоздь. — Дай, думаю, зайду к Браслету, а заодно и скажу ему насчет Мболы. Чего до понедельника тянуть? В понедельник будут одни деньги, а в субботу — другие. Я так рассудил…

— Давай заходи ко мне в дежурку, раз пришел! Нечего зря светиться! — недовольно проворчал Тимур, пропуская Гвоздя в помещение и закрывая за ним замки.

— А ты, как посмотрю, в большие люди выбился! — произнес Гвоздь, с уважением осматривая охранное оборудование в «дежурке». — Телевизоры у тебя тут, телефоны, как у министра!

— Это электронные мониторы, — пояснил Тимур. — Ты еще только вышел из-за угла вон того дома, а я тебя ужи здесь увидел и опознал.

— Ну да? — поразился Гвоздь. — Надо ж, как техника вперед скачет. Пока мы там между собой кувыркаемся, она развивается!

— Ладно, раз пришел, сиди и дожидайся Браслета. Он обязательно должен заехать часам к семи-восьми. Такой человек, знаешь, сам любит проверять несение службы охраной. Ну, чтобы мы там, не спали на посту или, к примеру не пьянствовали…

— Мудрый человек! — уважительно покачал головой Гвоздь. — Я б на его месте вообще никуда не уходил. Проверял бы каждую секунду всех и каждого, кто у меня работает. Доверяй, но проверяй! А ты чего, один дежуришь, что ли? — неожиданно поинтересовался Гвоздь.

— Да, сейчас мы по одному дежурим, потому как охранников нехватка. Естественная убыль…

— Это как? — не понял Гвоздь.

— Ну, уходят люди на другие места, в другие организации, где условия лучше, — объяснил Тимур.

— Понимаю! Идут туда, где больше платят. Это я очень даже хорошо понимаю.

— Ты вот что, — взглянув на часы, засуетился Тимур. — Посиди пока в комнате отдыха охраны, а то если Браслет тебя здесь застанет, потом разговоров не оберешься. Тут посторонним находиться запрещено.

— Как скажешь. Мы люди не гордые, можем и в уборной переночевать…

Проводив Гвоздя в соседнюю с дежуркой комнату, где стояли журнальный столик, два кресла и топчан, Тимур закрыл за ним дверь на замок, крикнув успокоительно: «Не скучай там! Журналы посмотри пока! А я тебя потом выпущу!..»

Гвоздь, настороженно оглядевшись, подумал: «Что-то не нравится мне здесь! Эта комната похожа на ментовский «обезьянник». Хотя там, конечно, было поспокойнее и попривычнее… Люди рядом, опять же, кувыркаются, решетки — все как надо! Здесь же тихо, как в склепе… Просто — бр-р! — да и только».

На всякий случай подергав за ручку запертую дверь, Гвоздь тяжело вздохнул и подошел к топчану. «Полежать, что ли? А почему тут окна не предусмотрено? Нет окна — это опасно! В случае чего и не выберешься отсюда. А вон там такой же «телевизор» в стенке, как у Тимура в дежурке… Глянуть, что ли, в телевизор? Чего там видно в окружности этого офиса?»

Гвоздь, подойдя к стене с монитором, начал нажимать на разные кнопки. Неожиданно маленький экран засветился, и на нем появилась физиономия Тимура.

— Чего ты там технику курочишь? Я же тебе сказал: «Посмотри журналы!» А ты что делаешь?

— Не могу я тут! — всхлипнул Гвоздь. — Страшно чегой-то…

— Как ребенок, честное слово! Вот навязался на мою голову, как будто у меня и без тебя проблем мало! — взъерепенился Тимур, и на душе у Гвоздя сразу стало куда спокойнее.

— Ты говори, говори! Я слушать буду! — обрадованно сказал Гвоздь. — Для меня твои слова — одно удовольствие. Не привык я один сидеть. Все время на людях: то в общей камере, то в палате. У меня даже комната была в коммуналке. Всю дорогу с обществом. Мы не индивидуалисты какие-то там! Это понимать надо!

— Погоди-ка! — прервал Гвоздя Тимур. — Кто-то к нам пожаловал…

— Что, Браслет приехал? — сразу стал угодливым и услужливым Гвоздь. — Я с ним сейчас насчет Мболы покалякаю… Все сделаю, как ты сказал!..

— Да нет, это не Браслет… Погоди, не мешай! У меня тут сработка сигнализации на верхнем уровне. А это значит…

Неожиданно экран контрольного монитора в комнате отдыха охраны мигнул и погас, но Гвоздь, думая, что Тимур его все еще слышит, продолжал спрашивать и сам себе отвечать:

— Что значит-то? Ну, я спрашиваю, что значит? Ты сказал: «А это значит…» И что? Понимаю, ты, наверное, хотел сказать, что наверху что-то испортилось… Так часто бывает! Помню, у нас в санатории как-то электричество погасло. Это и понятно! Проводка-то там старая. Только тронь, она сразу рассыпается. Тогда я и говорю нашему электрику: «Федя!» Электрика так звать. «Федя, — говорю, — а не поставить ли тебе «жучки» на пробки?» Он меня тогда по-матерному к Нине Самойловне послал. «Пускай, — говорит, — раскошеливается на капитальный ремонт всей санаторной энергосистемы! А то взяли моду на дураках ездить!..» Тогда я сказал ему, что…

Что сказал Гвоздь электрику по имени Федя, так никто и не узнал, потому что в этот самый момент над головой Гвоздя что-то гулко ухнуло, все трехэтажное здание потрясло до самого основания, а затем проломился потолок, осыпав трясущегося от страха Гвоздя штукатуркой и какой-то мелкой древесной пылью.

«Неужто сам Браслет приехал?.. — почему-то подумалось в этот момент Гвоздю, забившемуся под топчан. — Наверное, Тимура ругает за то, что меня пустил… Какой же у него голосище, даже потолки рушатся!..»

А за полчаса до этого…

— Приехали! — произнес Кирпич, останавливая «Ниву» во дворе многоэтажного жилого дома, находившегося на Нахимовском проспекте, где и без того скопилось штук десять разных легкорвушек. — Проверь «волыну» и вылазь на свежий воздух!

— Моя «волына» всегда на боевом взводе, — бахвалясь, постучал себя по внутреннему карману пиджака Обрез.

— Рискуешь, кореш! А вдруг случайно бабахнет где-нибудь в людном месте — и нет кореша. По дури!