Частенько несколько племен, время от времени страдавших от набегов, объединялись в отчаянной попытке наказать наглецов, но каждый раз их ждал неприятный сюрприз: сколько бы они ни искали команчей, они никогда не могли их найти.

Как гласила древняя легенда апачей, команчи без тени заключили договор с дьяволом — или как его принято называть в этих местах — и он наделил их способностью на некоторое время становиться невидимыми.

Они и впрямь были настолько неуловимы, что даже не оставляли после себя следов.

Проворные и хитрые, они бесшумно и внезапно набрасывались на своих жертв, подобно дьявольским осам-наездникам, любая из которых способна справиться с тарантулом в десять раз крупнее себя, вонзая ему в спину острое жало и впрыскивая парализующий яд, после чего ужаленный тарантул остается живым несколько месяцев, но не может даже пошевелиться.

После этого оса откладывает яйца в тело жертвы и затаскивает ее в норку, а вход тщательно засыпает песком. Когда из яйца вылупляется личинка, она начинает питаться живой плотью тарантула, пока не пожрет его целиком. К тому времени из личинки успевает развиться взрослая оса. Тогда она покидает нору, отправляется на поиски самца, спаривается с ним и начинает новую охоту.

Мало кто сочувствует тарантулам, но еще больше жители североамериканских пустынь ненавидели гнусных ос-наездников, считая их воплощением зла, хуже которого могли быть только свирепые команчи, а потому методично стремились уничтожать их везде и всюду.

А потому неудивительно, что Шеэтта пришел в такой ужас при одной мысли о том, что его дочь может попасть в руки мерзких изуверов — ходили слухи, будто они занимаются извращениями с женщинами из других племен, причем с нечеловеческой жестокостью.

Он не сомневался, что точно так же они насилуют и пленников-мужчин, причем не ради удовольствия, а чтобы унизить и навсегда лишить статуса настоящего мужчины и воина.

Всякий раз, когда Сильвестре Андухар пытался успокоить навахо, объясняя ему, что команчи совсем не обязательно начнут их искать, да и вообще, они еще очень далеко, индеец твердил одно и то же:

— Команчи без тени всегда слишком близко. Только когда ты это понимаешь, становится уже слишком поздно. Бежим!

И они бросились бежать.

Боже, как же они бежали!

Для канарца, равно как и для андалузца, мысль о существовании содомитов, заинтересованных в их задницах, была не только нова, но и вызывала обоснованное беспокойство.

За свою насыщенную событиями жизнь канарцу Сьенфуэгосу приходилось сражаться с множеством врагов. Много раз его жизни и здоровью грозила серьезная опасность, но до сих пор никто не покушался на его священную задницу.

— Правда это или нет, но мне совсем не улыбается угодить в лапы этих козлов, — угрюмо проворчал он. — Моя задница — не игрушка, и вся эта чертовщина меня совершенно не привлекает.

К вечеру стало ясно, что команчи без тени не вполне заслуживают такого определения, поскольку на вершине небольшого холма беглецы разглядели длинные тени семи проворных и ловких мужчин с луками и копьями. Индейцы скользили по равнине так легко, словно их и впрямь несло ветром.

Шеэтта, едва сдержав крик ужаса, тут же принялся уговаривать дочь бежать — у нее у одной был шанс спастись, поскольку бегала она намного быстрее остальных.

— Если уйдешь прямо сейчас, ты еще сможешь спастись! — отчеканил он, не желая слушать возражений дочери. — Они преследуют нас, ты им ни к чему, да и бегаешь ты намного быстрее. Так что у тебя есть шанс уцелеть.

— И куда же я пойду? — тут же резонно возразила девочка. — Что я буду делать одна в огромной пустыне? Рано или поздно я снова стану рабыней в каком-нибудь враждебном племени, а я не хочу к этому возвращаться.

— Лучше умереть, чем попасть в руки этих тварей, — заметил ее отец.

— Постараюсь не даться им в руки живой, — твердо ответила девочка. — Уж будь уверен.

Сьенфуэгос долго наблюдал, с какой невероятной скоростью передвигаются вооруженные тени, а затем молча указал на них андалузцу.

— Думаешь, этой ночью они будут преследовать нас при свете факелов — как те, другие? — спросил он.

— Уверен.

— В таком случае, если мы по-прежнему будем драпать от них, как кролики, толку от этого никакого, а значит единственный выход — сразиться с ними лицом к лицу.

— Сразиться? — изумился Андухар. — Лицом к лицу? Да ты посмотри, сколько их, а нас всего трое! Белка, конечно, бегает, как заяц, и вообще на многое способна, но не уверен, что она сможет противостоять воину-мужчине с оружием в руках.

— Их там семеро, — сообщил канарец. — И первым делом нам нужно применить известную поговорку: «Разделяй и властвуй».

— И как ты собираешься их разделить?

— Если разделимся мы сами, то и им придется разделиться.

Андухар посмотрел на него, как на безумца, покачал головой, словно давая понять, что в жизни не слышал большей глупости, и, наконец, привел убойный аргумент:

— Но если мы тоже разделимся, их все равно окажется больше.

— Совсем не обязательно.

— Черт бы тебя побрал с этими загадками! — выругался андалузец. — Ты можешь объяснить толком, о чем речь?

— Я вспомнил один старый трюк, его часто применяют антильские каннибалы. Это настоящие скоты, которые запросто могут зажарить на костре и сожрать без соли даже родную мать, но в то же время — самые хитрые бестии, каких я когда-либо встречал в жизни, — он помолчал, махнув рукой в сторону бескрайней пустыни, и продолжил: — Сейчас мы выйдем на равнину, и на песке останутся четкие следы. Тогда мы разделимся на две группы: ты и Шеэтта отправитесь на юго-запад, а мы с Белкой пойдем на северо-запад.

— И для чего?

— Мы продолжим путь по звездам, только на этот раз ты будешь держаться на один градус левее обычного курса, а я — на градус правее. Улавливаешь?

— Пока да.

— Пока светят Ингрид и Росио, каждый следует своим курсом, но как только над горизонтом появится Арайя, вы оба свернете вправо, сделаете большой крюк, вернетесь обратно и спрячетесь в пятидесяти метрах от того места, где остались ваши следы, — канарец поднял вверх палец. — И самое главное, не пересекайте свои следы. Тебе по-прежнему все понятно?

— Конечно! Делаем крюк, возвращаемся обратно и прячемся неподалеку от того места, где проходили раньше, чтобы они не видели наших новых следов, когда мы возвращались. Ну и что дальше?

— В ту же самую минуту, когда Арайя покажется на горизонте, мы с Белкой тоже повернем и направимся на юг и встретимся с вами в том же месте. Чтобы мы смогли вас найти в темноте, время от времени давайте сигнал коротким свистом. Я с детства научился определять, откуда именно доносится свист, а слух у меня до сих пор превосходный.

— Насколько я понял, ты предлагаешь нам снова собраться вместе и устроить засаду.

— Именно так! За вами, скорее всего, увяжутся четверо из семерых; они пройдут перед нами, и мы сможем застать их врасплох, поскольку они будут думать, что вы далеко впереди, а мы и вовсе ушли в другую сторону. А мы тем временем нападем на них сзади и безжалостно расправимся, как давят паразитов. Мы используем против них все наше оружие: аркебузу, арбалет, мачете, нож, копье, мои знаменитые «громы», которые их, конечно, не убьют, но, возможно, здорово напугают. А еще мы можем пинать их ногами и пердеть в ноздри, если понадобится. Важно уничтожить их любой ценой до того, как их товарищи подоспеют на помощь. Если мы сможем расправиться с четырьмя, то остальные хорошо подумают, стоит ли продолжать охоту, учитывая, что нас окажется вдвое больше и вооружены мы будем лучше, поскольку нам достанется оружие убитых.

— Неплохой план, — искренне восхитился андалузец. — Устроить охоту на охотников! Так ты говоришь, что научился этому у каннибалов?

— Этот трюк обычно применяют в лесах или прериях — там есть где спрятаться. Но здесь, в пустыне, это можно проделать только ночью. А теперь как можно скорее переведи это им, — он махнул рукой в сторону отца и дочери, — а то сукины дети могут объявиться с минуты на минуту.