– Может быть, время лечит, – подумала Мишель, ощущая обволакивающее умиротворение. Это чувство было подобно густому туману ранним утром, словно едешь за рулем медленно-премедленно, почти крадешься, виден только капот одной машины впереди, так как туман-колдун взял в плен все здания, солнце и птиц, но тебе не страшно, ты знаешь.

– Ты не права, время не лечит, – вдруг отрезал Тави, и это резкое неожиданное утверждение прозвучало как неожиданное падение яйца на кухонный пол.

Глава 23

Жертвоприношение Творцу

Декабрь на волшебных санях Санта Клауса ворвался в умы и жизни людей.

Тави впитывал через глаза и чувства своего носителя все происходящее. Город Пенсакола готовился к Рождеству. Почти все жители принарядили свои дворы и дома. Разноцветные гирлянды и гигантские шары украшали и вечнозеленые елки, и пальмы, и кустики около зданий. Некоторые пытались переплюнуть своих соседей, не только украшая передний двор, но и устанавливая мигающие фигурки оленей и Сайты на стенах, крышах и даже каминных трубах своих жилищ. Но так могли изощряться только те, у кого были длинные лестницы.

Рождество близко, но праздничного настроения нет – сделала для себя вывод Мишель по дороге домой с работы. У них с Фредом была одна машина на двоих. Падчерица использовала ее днем, а отчим вечером и ночью. Они пополам оплачивали страховку, которая выросла в разы. Мишель вспомнила разговор матери и отчима о том, что, когда она получила права и села за руль, страховка на машину выросла в два раза, так как подростки считаются категорией риска. А после аварии им пришлось платить все триста долларов в месяц.

Поскольку у Фреда и Мишель были разные графики, иногда они практически не виделись, и жизнь под одной крышей была сносной. Девушка после работы запрыгивала в душ, а отчим в это время уезжал в свой ночной клуб, при этом они могли не обменяться ни приветствиями, ни взглядами. Как в параллельных реальностях. Фред сам стирал свои вещи, мыл за собой посуду, выносил мусор и не создавал падчерице проблем.

Мишель вспомнила, что надо бы купить сухой корм для кошек, и по дороге остановилась в зоомагазине. Ее привлекла шумная толпа народа в ярко освещенном холле: там проходили забавные соревнования – хомячьи бега. Дети принесли своих питомцев в пластмассовых шарах. Организаторы соревнования, зарегистрировав всех двуногих и четвероногих участников, следили, какой хомячок прибежит первым к финишной линии. Разумеется, хомячки не догадывались, что самый активный из них, добежав для финиша, выиграет себе и владельцу новую клетку из экологически чистого пластика, похожую на оранжево-красную двухэтажную виллу с многочисленными ходами-трубками и пакет питания на месяц.

Мишель вздохнула, наблюдая за светло-коричневым хомячком, который обогнал всех конкурентов, стремительно перебирая малюсенькими пушистыми лапками по пластмассовой внутренней поверхности шара, в котором находился. До нее вдруг дошло, что ее жизнь в заботах о матери и работе, пробежками и йогой, волонтерством в секонд-хенде была подобна бегу хомячка в шаре-ловушке, из которого не было выхода. Бежишь, стремишься к финишной полосе, но все равно находишься в тюрьме обстоятельств. Ее дни были настолько однообразны и похожи друг на друга, скучны до невыносимости, что она решила – пора вернуться к «реабилитациям».

Кошмары делали ее жизнь более наполненной, ведь каждая реабилитация была приключением, пусть болезненным и кровавым, но с каждой смертью в другом теле Мишель чувствовала, что становится умнее, мудрее, становится другой. Если все дни бодрствования были похожи друг на друга как сиамские близнецы, то каждая реабилитация с Тави выгравировала цветную болезненную татуировку на карте ее разума.

Мишель снова попросила Стива быть ее верным стражем во время реабилитаций, и он снова согласился.

Она открыла ему дверь, одетая в свой красный бикини, Мишель залезла в теплую воду ванны, а Стив сел на крышку унитаза.

Перед тем как погрузиться в сон, девушка несколько минут рассматривала свои ладони, словно весь смысл жизнь заключался в том, чтобы запомнить все черточки и выпуклости.

– А что это ты на ладони уставилась? – спросил Стив.

– Книга «Контроль сновидений» учит, что я должна запомнить свои ладони наяву. Если я в сновидении вдруг увижу их, то вспомню, что сплю, и смогу контролировать события сна.

Юноша перебрасывал смартфон из одной руки в другую, продолжая слушать подругу, чьи глаза вдохновленно блестели фиолетовым светом.

– Да, это звучит безумно, как и то, что в моем теле застрял заключенный-убийца с Кассиопеи. Но попытаться надо. А вдруг получится?

– А вдруг, – эхом отозвался согласился юноша, раскрывая приложение Киндл в смартфоне.

– Мне нравится, что ты не осуждаешь меня, не осуждаешь вообще никого, как это делает большинство людей. Осуждать легко. Понять трудно.

Стив подложил ей под голову полотенце, свернув валиком, чтобы девушке было удобно. Она ответила благодарной улыбкой.

Вода была приятной, как одеяло с подогревом. С помощью Тави сознание Мишель постепенно отключило свои проводки от реальности привычного третьего измерения. Как только она погрузилась в сон, голограмма Земли появилась перед ее внутренним взором. Поверхность планеты ожила, красные поры вибрировали энергией страдания. Полая трубка, отпрыгнув от поверхности, подобно пружине, ударила в лицо Мишель горячим воздухом и засосала ее в следующего носителя.

Девушка обнаружила себя в теле азиата, мужчины лет сорока. Он был полураздет, руки были прикованы цепями к какой-то балке над головой. Глазами носителя Мишель увидела двух мужчин, также азиатской наружности, с черными бородами, одетых, но босых, они коленопреклоненно молились на цементном полу в маленькой комнате-склепе без окон. После тщательной молитвы они взяли в руки дрель и стали проделывать ею дырки в теле привязанной жертвы.

– У меня семья, дети, пощадите, – его крик разорвал затхлый воздух подвала. Мишель увидела цветные слайды-картинки, мелькающие в сознании мученика: любимая женщина, маленькие дети, пожилые родители. Знание происходящего обрушилось на нее. В один момент она поняла, что ее носителя приносят в жертву какому-то Творцу Вселенной, потому, что он неправильно верит в этого Творца…

– Аллах Акбар! – воскликнул один из мучителей.

Бесстрастное вращающееся острие дрели приблизилось ко лбу мужчины. Приблизилось – и внезапно остановилась, словно оттягивая падение в небытие. Мучители, ощущая себя правыми палачами, снисходительно давали возможность своей жертве более ярко ощутить всю бездну своей вины, даже мысленно помолиться.

Мишель ощутила горячую слезу, скользящую по щеке узника. Его сердце сжималось от мысли, что маленький сынишка останется без отца. Карие глаза жены и ее теплые объятия затопили его воспоминаниями, и он поблагодарил Аллаха, что познал счастье быть отцом и любимым мужчиной. Его воспоминания быть такими сильными, что Мишель ощущала даже дыхание его жены и ее запах. Жасмин.

Надвигающаяся точка дрели, надрывно визжа, поставила на жизни мученика окончательную точку.

Стив, наблюдавший за сном своей девушки, увидел кровь, сочившуюся из разных точек ее тела, а также из маленькой круглой раны на лбу. Он дрожащими руками схватил ее за плечи и приподнял, не зная, что делать дальше? Мишель открывала рот, задыхаясь, не в силах двигаться.

– Очнись, очнись…

Несмотря на то, что раны на теле и лбу Мишель затянулась почти мгновенно, девушка лежала безжизненно несколько минут, не приходя в сознание. Стив терпеливо ждал ее воскрешения, нежно поглаживая большим пальцем ее ушную раковину.

Когда она пришла в себя, то притянула к себе своего парня за шею и поцеловала в губы, ловя всеми фибрами души свои ощущения.

– Я хочу, чтобы ты знал, что лучше тебя нет и быть не может. Я благодарна Богу за то, что ты есть в моей жизни.