– Поэтично как сказала. Расслабься. – Стив, стоя на коленях, вытащил пробку, чтобы выпустить розовую от крови воду, и, включив душ, стал омывать тело подруги горячими бодрящими струями.

Затем он помог ей встать на ноги и, убедившись, что она способна самостоятельна закончить душ и одеться, вышел из ванны.

Мишель быстро обтерлась сухим полотенцем, надела халат. Тави наблюдал за ней из зеркала.

– Как у тебя это получается? – задала она ему вопрос.

– Ты о чем?

– Об исцелении. У тебя нет рук. Только душа. Как ты меня восстанавливаешь?

– Души достаточно. Мы – вибрационные существа, я даю команду твоему телу; словно это мое тело. Оно слушается и повинуется. Я говорю с твоими органами, с кожей и с кровью. Можешь сама попробовать. У меня тоже к тебе вопрос.

– Слушаю.

– Я понял, что мы находились в стране, где люди верят в одного Творца, но непримиримы в деталях. Что делали палачи, стоя на коленях?

– Молились, – устало пояснила Мишель. Ей казалось, что она пытается двигаться через какую-то маргариновую массу, столько усилий отнимало каждое движение.

– Что это значит – молиться?

Мишель замерла от этого наивного вопроса.

– У вас что, на Кассиопее, нет религий? Никто не молится?

– О чем ты говоришь? Я не понимаю… – Тави был обескуражен.

Мишель представила себе, что от поступающей информации инопланетный разум узника готов закипеть как густая коричневая подливка к картофельному пюре.

Усталость, подобно удаву, сковала мышцы ног крепким объятием, и девушка присела на унитаз.

– Религия – это когда люди верят в Бога, того, кто создал мир: Вселенную, звезды и планеты, меня и тебя. Верующие славят Творца, молят Его о чем-нибудь. Благодарят или просят. Боятся. Только разные верующие по-разному представляют себе Бога. Некоторые люди готовы убивать за свою веру.

– Зачем убивать? – не понимал Тави.

– Чтобы сделать своего Бога счастливым, наверное. Или убедиться в собственной правоте. Ведь если твой Бог позволил мне тебя поймать и замучить, значит, твой Бог – ничто, а мой – настоящий.

– Создавшая все энергия не нуждается в молитвах, жертвах и крови.

– Значит, на Кассиопею улетели атеисты с Фаэтона, раз у вас нет ни религий, ни храмов, ни молитв.

– Вы, земляне, безумны.

Мишель пожала плечами, выдавила из себя улыбку и вернулась в комнату к Стиву.

Он крепко обнял ее. Они стояли несколько минут, словно завернутые в плед грусти и молчания.

– Мне остаться? – спросил Стив.

– Нет, спасибо. Мне нужно побыть одной. Обдумать все, ведь такая каша в голове.

Стив понимающе кивнул и вышел, а Мишель попыталась заснуть. На ум пришла греческая мифология, один бог в частности. Морфей, бог сна. Она попыталась на его образ медитировать, представляя Морфея якобы сидящим в белой блестящей тоге на втором ярусе кровати, и болтающего ногами. Медитация не помогла, даже когда Мишель пыталась концентрировать внимание на пальцах ног бога сна, что Тави нашел развлекательным действом.

Поворачиваясь с бока на бок, девушка не могла стереть образ казни своего носителя, его боль, его страх, его дрожь и его воспоминания. Карие глаза его жены стояли перед ее внутренним взором. И запах. Запах жасмина назойливо поселился в ноздрях Мишель.

Слеза покатилась по ее щеке.

Глава 24

Двойные стандарты прошлого

Бессонная ночь постепенно перешла в изучение девушкой Ислама с помощью Википедии. Восходящее солнце ненавязчиво постучалось в окна – начался новый день.

Когда Стив и Мишель вышли на утреннюю пробежку, он спросил:

– Ты хоть немного поспала? Бледная такая.

Мишель отрицательно покачала головой.

– Ты меня прости, но мне очень интересно. Ты вспомнила себя, ладони свои, во сне?

– Нет, – девушка выглядела разочарованной. – Руки носителя были связаны.

Декабрь дышал прохладой, дворы выпячивали свои рождественские декорации, словно заявляя друг другу: «Мой хозяин круче, чем твой хозяин». Красные и розовые камелии, которые в субтропиках цветут всю зиму, украшали дворы, радовали глаз. Кусты красивоплодника, сбросившие листья, добавляли контраст своими красивыми ярко-фиолетовыми ягодами, цвета волос и глаз Тави.

– На твоем теле было много дырок. Над тобой издевались?

– Где-то в Азии меня засверлили до смерти обыкновенной электрической дрелью.

– А почему?

– Трудно объяснить. Ты про ислам что-нибудь знаешь?

– В университете мы изучаем историю религий. В седьмом столетии ислам был основан Мухаммадом. У этого пророка были видения, и говорил он поэмами, которые другие люди записывали, так что священная книга мусульман, Коран, – в стихах. Они не отмечают Рождество, и зовут своего бога – Аллах.

– Окей, ты в курсе, что в христианстве существует несколько направлений. Например, православие у русских и греков. Католики, баптисты, адвентисты седьмого дня, свидетели Иеговы, объединенные методисты, пресвитериане, мормоны, лютеране – все являются христианами, верят в одного Бога и его сына Иисуса Христа, но по-разному интерпретируют Библию. Я так поняла, что в исламе три направления: суфизм, шиизм и суннизм.

– Короче, твоего носителя убили за его веру?

– Да. Если честно, я не успела тщательно разобраться в направлениях ислама. Я почитала, но не совсем понимаю. Вообще, я не ставлю себе цель понять, почему люди друг друга убивают. Моя цель помочь Тави обрести свободу.

Работа и Анжелика высасывали время Мишель подобно ребенку, который потягивает кока-колу через трубочку.

Днем, чуть ли не каждый час, она останавливалась, чтобы сбросить путы происходящего и сконцентрироваться на своих ладонях.

– Я контролирую свои сны, – повторяла она аффирмации то мысленно, то полушепотом, пытаясь запрограммировать себя как компьютер.

Вскоре через открытое окно новая ночь многообещающе смотрела на девушку миллионами своих глаз.

Мишель впустила Стива, снова одетая в бикини, они прошли в ее комнату, и она продолжила ритуал рассматривания ладоней. Юноша наблюдал, как ветер дразнил занавеску в комнате. Занавеске, казалось, нравилось внимание ветра, и они танцевала фламенко.

– Ты выглядишь со стороны так, словно практикуешь хиромантию.

– Может, когда-нибудь, но не сейчас, – пошутила девушка.

– А что ты чувствуешь по отношению к своему узнику? Тебе его жалко?

Мишель закрыла глаза и задумалась о Тави. Его лицо предстало перед ее внутренним взором.

– С одной стороны, – начала она, – Тави сожалеет о совершенном преступлении. С другой стороны, он заслужил свое наказание, мне нравится сущность «реабилитаций» – научить через боль и смерть ценить свою утраченную свободу, уважать чужую жизнь. То, что Тави переживает на Земле, можно назвать прохождением через все круги ада.

Она открыла глаза и внимательно посмотрела на Стива.

– Мне доставляли необычайное наслаждение все моменты, когда он сломлен, расстроен и изумлен из-за человеческого варварства. Я чувствую, что его мир такой совершенный по отношению к нашей цивилизации. Он не ценил, что имел, понимаешь? Не ценил. Если плесень заблуждения и владела разумом моего узника, то теперь ее нет. Поверь мне.

– Ты меняешься. Я это вижу.

– Я знаю. Раньше меня не волновали мои носители, их унижения и мучения. Мне просто было интересно познать новые грани нашей цивилизации. Теперь я переживаю за них, мне впервые было обидно, когда я оказалась в теле быка… Иногда нужно посмотреть на мир чужими глазами, чтобы пересмотреть свою жизнь.

– Я посмотрел ролики в Ютубе про осознанные сновидения, а ты? – поинтересовался Стив.

Мишель кивнула:

– Да, вдохновляют и потрясают одновременно.

Девушка легла поудобнее в горячую ванну и, с полотенцем-валиком под шеей и затылком, закрыла глаза и стала ждать.