- Ваш брат!

- Алсидес неосторожно сказал Хэру, что впервые приехал в город, никого не знает и его никто не знает. Это его и погубило, потому что Хэр не увидел опасности в его убийстве. Задушив и продав его тело хирургам, преступление осталось бы неузнанным и безнаказанным, как обычно бывает.

- Но ваш брат наверняка был человеком сильным и должен был защищаться.

- Хэр боялся этого; но мой брат приехал в город очень уставшим и крепко спал, пока тот душил его. Все это я узнал из уст самого убийцы.

По заявлению Берка в доме Хэра обнаружили огромное количество одежды, мужской и женской обуви. Среди этого хлама была одежда брата. Я узнал ее. Счет известных душегубов Эдинбурга должен быть очень длинным.

- Что вы сделали, сеньор, когда узнали о несчастном конце брата?

- Поклялся отомстить.

В день казни Берка улицы были переполнены. Деревья, крыши, башни – все было занято зрителями. Любое место, окно стоили двадцать шиллингов. Спустя день узнали, что на ужасное зрелище собралось пятнадцать тысяч женщин. Берк сказал исповеднику, что счастлив, что его арестовали, остановили его преступленияю, и он надеется на божественное прощение.

Процессия началась около 8 утра. Судьи вместе с офицерами полиции первыми взошли на эшафот. Поднялся и преступник, которому помогали два католических исповедника. Берк был одет в черное и казался спокойным. Увидев его, толпа завыла, как стая волков. Все жаждали напиться крови гиены.

Берк и священники преклонили колена для молитвы. Наступила гробовая тишина; но под конец толпа с гиканьем и свистом стала кричать палачу: «Не надо веревки, удуши его, удуши!»

- Что они хотели сказать?

- Чтобы задушили Берка также, как тот душил свои жертвы.

- Какой ужас!

Берк спокойно смотрел и слушал страшные крики тысяч глоток. Судьи и полиция спустились с эшафота. Толпа снова закричала: «Удуши, удуши Хэра! Где Хэр? Повесьте Хэра и Берка!

Палач, не обращая внимания на крики, снял с Берка галстук и одел веревку на шею. Берк сказал:

- Осторожнее, вы оскорбляете меня: узел сзади.

- Учтивость в такие минуты.

- Нет, Эдда, это был простой инстинкт и присутствие духа.

Палач выпустил Берка в пустоту. С каждой судорогой Берка народ издавал удовлетворенный вой. Народ разошелся через несколько часов, когда сняли веревку с трупа. Хирурги разобрали тело Уильяма Берка на части на тех же столах, где разобрали на части его жертвы.

- Ужасно, но справедливо.

- Эдда, ужасно на первый взгляд. Берк умер, поддерживаемый религией и укрепленный в раскаянии, а его жертвы? Сколько его жертв было в ладу с собой и с Богом в минуты жизни? Берк покинул мир, куда не должен был приходить, через дверь благодати. Он умер, как христианин, хотя должен был умереть, как пес. Что это за казнь для такого чудовища?

Эдда размышляла над словами барона. Тот продолжил:

- Поскольку в Англии государство не снабжает операционные трупами и позволило сделать их товаром торговли, как семейную собственность, то спекулянты или воскрешатели, как я их назвал, стали контрабандистами трупов, выкопанных, украденных из кладбищ. Потом стали душить живых, чтобы получить свежие тела и продать их в операционные. Я должен был поквитаться за брата и написал в газету Эдинбурга: «Будет незаконное выкапывание, будут кощунственные копатели, пока это законно обеспечивает хирургов трупами. Дела обстоят так, что защищаются умершие, но лишаются жизни живые». Так началась смелая и поддерживаемая борьба против Правительства и заблуждений англичан, и в 1830, через два года после казни Берка, когда другие преступления подобного рода напугали Лондон, я добился частичного упразднения законов, которые привели к пагубным последствиям.

- Вы, сеньор?

- Да. Законы, порождающие и поощряющие преступление – это преступление против общества. Поскольку я писатель и оратор, то оспорил эти законы.

- Вы были членом Парламента?

- Да, Эдда, я занимаю там место. В Лондоне меня зовут лорд Дуглас.

- Я не знала, что вас так зовут.

- В Испании я граф Фуэнтес, а в Африке – эмир Абасси, – улыбнулся барон.

Эдда снова задумалась, затем сказала:

- Значит, вы отомстили за брата?

- Да, я получил удовлетворение за брата. Хэр убил Алсидеса, но косвенная ответственность за убийство лежала на плохом законе.

- Вы потрясающий! – воскликнула Эдда.

- Те, кто не знает меня, приписывают мне преступления душегубов Эдинбурга.

- Вот это да!

- Меня назвали сообщником Берка и Хэра. Зависть способна не многое. Со временем вы узнаете каково счастье барона де Раузан. Ваша мать, моя единственная любовь, умерла, ударившись о скалы, мой брат, единственный друг, умер, подло задушенный; вас, моя дочь, подобрал карлик-идиот, и вы провели юность на ужасном острове; ваше сокровище исчезло. Эва, невинная Эва, умерла от любви ко мне, и я не спас ее, потому что не ценил, я бы только обманул ее. Я золотая статуя на глиняных ногах. Дочь моя, не все золото, что блестит. В неплачущих глазах есть слезы, а спокойное сердце тайно трепещет.

VI

Прежде чем покинуть Исландию, Эдда привела отца к месту, где была могила ее молодой матери. Там все также стояли два тополя. Просадка грунта показывала, что там было захоронение. Не найдено сокровище, зато найдена могила. Эдда упала на колени и помолилась. Барон вырезал на коре полярной ивы слово Сулина. Это имя было отпечатано и в его сердце.

Ноддок снова поднял паруса и направился к Северному морю в Альтону, город берегов Эльбы. Там барон попрощался с членами команды и подарил им корабль, а брат Мигель навсегда попрощался с Эддой и бароном, которые остались отдохнуть от путешествия.

Через месяц, всегда печальная Эдда сказала барону, что хотела бы вернуться в Капитул и провести там остаток дней. Барон сказал:

- Я отвезу вас в Капитул, но хочу, чтобы мы вместе съездили в бани Висбадена. Они полезны, я хочу посетить их перед возвращением в Тускуло.

- Приехать в Капитул днем раньше или позже – не имеет значения. Раз вы хотите, поедем вместе.

Барон не просто так отправился в Висбаден. Но пока мы не последуем за ними в Рин, потому что необходимо сказать несколько слов о баронессе и Тускуло.

Лаис была недовольна поездкой барона в обществе двадцатитрехлетней красивой канонессы, а также присутствием в доме Мана: «Мне никогда не нравился этот человек, он кажется немым псом, но никогда не крал и знал только хозяина».

Что касается канонессы, то для Лаис все было ясно, если можно так сказать: девушка была дочерью барона. Она сама была виновата, что не поехала вместе с мужем, ведь он потерял к ней доверие, как наверняка и любовь. Но таковы мы все: совершаем ошибки от незнания некоторых вещей, из-за слепоты пороков и страстей. Подсчитываем плохие поступки, а потом жалуемся на судьбу и наших ближних. Иногда мы совершаем не только ошибки, но и преступления. Тогда мы взываем к небу, обвиняем Божественность, и зовем себя несчастными!

Так случилось и с Лаис, которая, как ребенок, засунула пальчик в огонь и подняла крик. Лучше бы Лаис воспользовалась формулой лорда Бэкона и познала обстоятельства и причины, отделила важное от второстепенного, если бы внимательно понаблюдала за действиями и явлениями и начала властвовать и управлять обстоятельствами и причинами.

Лаис родилась богатой. Ее баловали родители и первый муж, которому нравилось, когда ей рукоплескали и уважали. За ней ухаживали родственники и чужаки. Лаис была красива. Все это баловало ее, взращивало тщеславие, она не признавала разногласий, просто перепрыгивала через препятствия, чтобы выиграть или проиграть, но не отступала.

Если бы Лаис отделяла главное от второстепенного, случайное от постоянного, то возможно, подумала бы: «Поездка барона в обществе старика и канонессы пусть и странная, но не причина для ревности. Пребывание Мана в Тускуло – доказательство интереса моего мужа, ведь в мне в помощь он оставил своего доверенного человека. Это загадочно, но в этом нет ничего плохого». Но она увидела в поездке обман, а в Мане доносчика. Это уязвило ее больное самолюбие, и она решила не уведомлять о получении письма и дать понять открыто, что ее не волнуют дурные пороки мужа. Поэтому она вновь зажила жизнью роскошной, праздничной, чуть ли не скандальной, еще до приезда барона в город ***. Ей нужны были сообщники, которых она не нашла бы среди серьезных людей, уважающих себя и отсутствие барона. Она нашла их в лице замужней дамы, Мортимера и капитана Эркулеса, среди определенных дам и юнцов, которые ухаживали за ней, и которых она презирала. Что касается Пакито, то его место было везде, где жарят индюка или играют на скрипке.