Он продолжал стоять так, как будто я вообще ничего не говорила; вода стекала, повторяя овал его лица, вдоль его скул и челюсти, встречаясь на подбородке и создавая не прекращающуюся серебряную линию.

— Когда Стрэт умер, я не смог его спасти. Я хотел, чтобы ты была там. Я нуждался в тебе! Как только ты позвонила ему той ночью, я должен был найти в себе мужество, чтобы пойти прямо к тебе домой и заполучить тебя. Теперь, когда я знаю, что случилось, я понимаю, что это была самая большая ошибка в моей жизни. И я всегда буду сожалеть об этом.

— Тогда, ты — глупец.

— Да, я такой.

На темной городской улице, с освещаемыми фарами Ауди диагональными шрамами дождя, я не видела, что он двигался, но ощущала теплые капли дождя, нагретые его дыханием. Этот мужчина был слишком быстр, он поцеловал меня, прежде чем я поняла, что должно было произойти.

Его поцелуй лишил меня дыхания.

Его поцелуй развеял мою защиту в прах.

Его губы смели меня и превратили в ничто.

Он превратил мою твердость в жидкость.

Одной рукой Дрю держал мой подбородок, а другой притягивал меня ближе за заднюю часть моей шеи, и бл*дь, бл*дь, бл*дь… поскольку мои руки снова потянулись к его груди, к его плечам, его шее, к его затылку, и мои пальцы зарылись в его мокрые волосы. Я снова почувствовала его близко, так же, как это было раньше, когда я держала его сердце в своих руках, а кто-то ещё разрушил это.

— Я не откажусь от тебя снова, — сказал Дрю между поцелуями, проводя своим лицом по моей щеке подобно воде, которая стекала по нему.

— Не глупи.

— Пожалуйста. Позволь заслужить это.

Я оттолкнула его. Его правый глаз выглядел прозрачным, купаясь в свете фар и дожде.

— Ты упустил это, Индиана.

— Я верну. Медленно. Начиная с тех самых пор, как я увидел тебя сегодня утром.

Мои зубы стучали, в то время как я смотрела на него сверху вниз. Я не знала, что с ним делать. Я не знала, что чувствовать.

— Я использовала тебя, — произнесла я правду для себя также, как и для него. — Я искала плохие вещи, которые можно было сделать, и ты был там. Я использовала тебя, чтобы испортить себя.

— Я знаю, — его скрипичный ключ поднимался под влажной тканью, шрам от мечты, которая была у него однажды. След от того, что он любил и потерял.

— Я без проблем могу видеть тебя через рубашку, — сказала я. — Это неприлично.

Дрю притянул меня к себе, и мы побежали обратно в машину. Он открыл дверь для меня, и я согнулась внутри и открыла водительскую дверь. Как только она закрылась за ним, он перегнулся через сиденье и поцеловал меня снова. Я положила свою руку на его влажную грудь, а он засунул свою под мою юбку. Я позволила ему это, пересекаясь с его телом, раздвигая свои ноги для его прикосновения.

— Это не дождь, — сказал он, скользя пальцем внутри меня.

— Боже, нет, — простонала я. — Это ты.

Он покружил своими костяшками по моему клитору.

— Посмотри на меня. Открой свои глаза и посмотри на меня.

Его щетина промокла и стала темно-коричневой, и капельки воды цеплялись за его ресницы. Его волосы прилипли ко лбу.

— Ты прекрасен, — прошептала я. Когда он потёр меня еще раз, я застонала, двигая свои бедра вперед. — Возьми меня.

Я потянулась к нему между ног и почувствовала его. Он всосал воздух сжатыми зубами.

— Мы не закончили, — он рывком расстегнул свой ремень. — Я собираюсь трахнуть тебя прямо здесь, прямо сейчас. Но это — не в последний раз. Ты слышишь меня?

— Да.

«Да я пообещаю ему собственность на береговой линии в Штате Невада, особенно, после того, как он вытащит свой член».

Я выскользнула из своих трусиков, пока он залез в бумажник за презервативом. Хороший мужчина. Нет никакой необходимости повторять одну и ту же ошибку дважды. Я закинула свою ногу на него, располагая его подо мной.

Он сжал головку члена одной рукой возле моего входа, а другой взял меня за челюсть.

— Это — не в последний раз. Скажи, что ты это понимаешь.

— Да. Я понимаю. Я клянусь.

Лгала ли я? Возможно. Но он прижался ко мне, и каждый нерв, заканчивающийся между моими ногами, завибрировал от этого.

— Скажи это.

— Это не в последний раз.

Дрю потянул меня вниз, медленно наполняя меня.

— Посмотри на меня, — прошептал он снова.

— Так хорошо тебя ощущать. Трудно держать свои глаза открытыми.

— Почувствуй это, Марджи. Чувствуй это.

Он подтолкнул меня на себя, заполняя до самого основания, каждый дюйм служил напоминанием того, что мы имели и какими мы были — переосмысление, начиная с прошлого, которое оставило нас.

______________

Примечания:

1 — Демозапись, также демоальбом — «черновая» фонограмма, предназначенная для демонстрации музыкального материала.

2 — Аортальный клапан (лат. valva aortae) — один из клапанов сердца человека, или других теплокровных животных, располагающийся на границе левого желудочка и аорты, препятствуя обратному току крови из аорты в левый желудочек в диастолу.

3 — Запретительный судебный приказ (англ. Restraining order)[1] — вид судебного приказа в англосаксонском праве, в особенности — в США (в праве Великобритании он известен как англ. non-molestation order — букв. приказ о не досаждении[2]), которым суд предписывает тому или иному лицу совершать определённые действия в отношении другого лица либо, напротив, воздерживаться от совершения таких действий.

Глава 25

1983 год — после Ирландии

Восемнадцать, плюс-минус. По большей части. Мне всегда многое сходило с рук, поскольку я выглядела и рассуждала, как взрослая, в большинстве случаев я ей и была. Я не терпела оскорблений и унижений, и я знала себе цену. Это был длинный путь, но я всё ещё была жадной, как ребенок. Я жаждала опыта. Чего-то нового. Живого. Освобождающего. Выматывающего. Я любила тестировать мир. Смотреть, что я могу по-новому сделать.

Я бы стала социопатом, если бы не училась переживать дерьмо, вернувшись из холодного каменного женского монастыря в старой стране. Я съела этот сраный бутерброд, которым меня накормили, выбросила кожу рок-группи и стала поступать подобно восьмилетней.

Первое время, когда моя мать передавала Джонатана в мои руки, она выглядела нервной. В течение первой недели она не хотела, чтобы я притрагивалась к нему. Все могли, но не Марджи. Возможно из-за того, что он был драгоценным, единственным мальчиком из её восьми детей, однако она притягивала его ближе к себе, как будто я смогла бы броситься на него или сделать что-то ещё. Или мое безответственное поведение передастся ему. Я не принимала это на свой счет.

Послеродовая депрессия не была должным образом диагностирована в те годы, так что с мамой обращались как с истеричкой, а я не обращалась вовсе. Я чувствовала себя так, как будто мои внутренности были вырваны и заменены опилками. Я не ела. Я не разговаривала много. Мы обе испытывали сильную боль и действовали так, как будто ничего и никогда не шло наперекосяк.

В конечном счете, я забирала Джонатана у медсестры, в то время как мама дремала. Он был всем. У него был небольшой пучок рыжих волос и кристально голубые глаза, которые в конечном итоге превратились в зеленые. Я заботилась о нем, как и обо всех своих сестрах, но что-то ещё ощущалось в Джонатане. И запах. Запах младенца не был новым, но его — был другим. Это был аромат небес и земли. Он хватал мой палец своей крошечной ручкой, и это не чувствовалось как рефлекс новорожденного. Его власть походила на просьбу. Связь.

Я собиралась сделать это своей обязанностью — быть там ради него. Стараться помогать, если не моему собственному ребенку, то брату, рожденному в тоже самое время. Я поклялась ему в этом.

Я так быстро выяснила, что моя семья была долбанутой на всю голову. Я никогда больше не разговаривала с Линн или Йони. Я не заводила друзей, но я приобрела несколько нужных знакомств.