— Спускался.

— Так что же ты говоришь ерунду?

— Идите сами, посмотрите.

Василий помолчал. Потом сказал:

— Почему крепеж нетронутый?

— Крепить оставили, — безучастно сказал Черемных. — Нахальства много. Звать, что ли?

Василий, не ответив, побежал к шурфам.

Из колодцев не отзывались ему. Сергей и Андрей тянули ведро за ведром — песок с галькой. Василий покричал над шурфами и запретил работать без крепления.

— Что они, оглохли там?

— Не слышат, — согласился Андрей, — глубоко ушли.

— Бросай ведро! — закричал Василий, вскипев. — Бросай, говорят тебе!

Сергей вытряхнул породу и хладнокровно отправил ведро в шурф.

— Я ничего не знаю. Мне старшой велел. Ему скажите.

— Чего ты не знаешь? — закричал Василий. — Не знаешь, что я начальник?

— Знаю… Прикажите старшому.

Это была школа единоначалия больших строек, не известная Василию. Он с недоумением взглянул на парня и зашагал прочь. Парень широко и покойно улыбнулся в спину ему и негромко сказал в шурф:

— Отшился.

Вечером, когда байкальская прохлада прижала всех к костру, Женя обратился к Зырянову:

— Василий Игнатьевич, вы говорили, что нефть высачивается только здесь, в одном месте на Байкале. Почему же мы не пошли сразу сюда, а сначала искали в других местах?

— Очень просто: нам легче обследовать каждый пласт там, где он ближе к поверхности и доступнее. Искать нефть — это сначала выслеживать ее, как охотятся за зверем: по следам. Следы нефти безошибочно ведут опытного разведчика на очень большом расстоянии от залежи, где она скопилась. На Байкале пласты перемещены вулканическими силами. Молодые слои кое-где погрузились на большую глубину, а древние отложения, наоборот, подняты на дневную поверхность.

— Земля вверх дном, — сказал Сеня.

— Да. В удобных местах мы вскрыли третичные и другие осадочные породы, имеющиеся на Байкале, кроме кембрийских, и ни в одной из них не нашли нефти. Кембрийских слоев мы не видели, потому что они лежат здесь на глубине пяти километров или больше. Они выходят на поверхность очень далеко отсюда.

— Где? — тотчас спросил Ваня.

— У тебя на родине, в Якутии… Якутия после отступления древнейшего, кембрийского моря оставалась сушей, море не возвращалось. Кембрийские отложения, составляющие на Байкале его самый глубокий поддон, в Якутии освещаются солнцем до наших дней; как говорят геологи, остались на дневной поверхности… Кембрий — это… дно жизни на земле. В кембрии нефти не должно быть, во всяком случае жидкой нефти. Живой нефти, как мы говорим, нефтяники. По крайней мере, так считают ученые, почти все… Во-первых, потому, что в кембрийское время количество живого вещества, способного превратиться в нефть, было еще слишком невелико. Во-вторых, потому, что, если бы даже образовалась нефть в кембрии, она бы высохла за миллиард лет. За это потрясающее время умерла бы даже нефть… Таким образом, нам остается проверить еще раз третичные — наиболее обещающие, богатые органическими остатками жизни, существовавшей в то время. Третичные находятся здесь, вероятно, под завалом…

— А если в третичных и здесь не найдем? — перебил Сеня.

— Тогда… Мы все-таки узнаем точно, где она есть.

— Где? — сразу спросил Ваня.

Василий помедлил — и сказал:

— Тогда — в кембрии. Больше негде.

— Но там же не может быть!

— Это — по рассуждению. А в натуре — никто не доказал, что ее там нет. Научная теория окончательно доказывается только практикой.

— Василий Игнатьевич, — сказал Женя, — тогда мы поедем в Якутию?

Василий засмеялся:

— Мы уже не успеем нынче, лето кончится. А к сентябрю мне надо в Москву, продолжать учиться.

— Но будущим летом вы приедете в Якутию, если не найдем на Байкале? — настаивал Женя. — Вы же объясняли, что легче вскрыть кембрий в Якутии на поверхности… У нас, на Полной…

— Научная экспедиция в Якутию — это знаешь сколько денег должно стоить?.. А экспедиция на кембрий вообще немыслима — все старики сойдут с ума! Давай лучше найдем байкальскую нефть на Байкале.

— Но если не найдем, вы же говорите, что…

— Отвяжись! — грубо оборвал его Сеня. — Василий Игнатьевич, но как мы пробьем завал?

Василий не сразу ответил.

— Вы слыхали про Колумба? Как он открыл Америку?

— Конечно! — сказал Сеня.

— Тогда вы знаете и про колумбово яйцо?

— Где Америка? — спросил Ваня.

— А ты знаешь, Женя? — спросил Василий.

— Мой отец там не был, — с сожалением сказал Женя.

— Но, может быть, дед побывал? — шутливо спросил Василий.

— Он рассказал бы моему отцу, отец — мне.

— Америку открыл человек, понявший, что земля шаровидна. Он поплыл через океан и наткнулся на материк.

— Это был настоящий охотник! — с восхищением сказал Женя. — Он чувствовал дорогу на воде, как охотник в тайге!

— Князья захотели посмеяться над Колумбом, — продолжал Зырянов, — и стали говорить во время обеда у короля Испании, что Колумб сделал нехитрое дело. Всякому будто бы нетрудно было догадаться и открыть Америку. Колумб рассердился, схватил яйцо с блюдца и сказал: «Просто ли поставить яйцо? Попробуйте!» Князья стали пробовать на тарелке и так и этак, но не сумели. А вы бы сумели? — Нет, — сказал Ваня, подумав.

— Колумб рассмеялся и спокойно пристукнул яйцо на тарелке. Оно встало.

— Так-то всякий может! — закричал Женя.

— «Конечно, всякий может это повторить за мной теперь, — возразил князьям Колумб, — но почему-то вы не догадались, пока я не посмел».

— Я бы догадался, — сказал Женя.

— Тебе еще не поздно догадаться, как мы пройдем под завал, — сказал Василий.

Женя ответил нехотя:

— Не знаю.

— Кто-нибудь посоветует ему?

Все молчали.

— Мы не будем пробивать завал, а пройдем под ним — туннелем, — сказал Зырянов.

Ребята молчали, Андрей и Ваня, может быть, не поняли, Сергей все сообразил и помалкивал по обыкновению. Женя из воспитанной осторожности выжидал, что еще скажут старшие о таком необычайном замысле. У Сени вырвалось восхищение:

— Вот это да!

— Подземным ходом без креплений не пройти, — сказал Черемных.

— Конечно, — сказал Зырянов. — Но и в шурфах это недопустимо. Товарищи! Каждый имеет право рисковать собой, но не другими, поймите. Я не имею права рисковать вами, а вы — мной. Вы согласны с этим?

— Правильно, конечно, — сказал Сеня.

— Однако, рискуя собой в шурфах, вы рискуете и мной — без моего согласия. Если несчастье случится, вы подведете меня.

— Это наше решение, вы — в стороне. Вас не касается, — сказал Сеня. — Мы смело приняли решение!

— Решение ваше, — Василий усмехнулся, — но ответственность моя. Вы работаете не самостоятельно, а под моим руководством. Поэтому вы не можете принимать решение без моего согласия. Я плачу вам зарплату от имени государства. А государство не разрешило мне платить вам деньги за то, чтобы вы рисковали жизнью. У нас не Америка… Когда это бывает нужно, как на войне, государство требует от нас и заставляет рисковать и не платит за это деньги.

— Но бывают же добровольцы? — сказал Сергей.

— Добровольцы… идут не за деньги.

— Ладно, Василий Игнатьевич. Мы поняли. Но если крепить, мы не пройдем до середины августа. Вы согласны?

— Пройдем под завалом в конце сентября. А куда вы спешите в середине августа?..

— Мы не спешим… Но если в августе вдруг снег?

— Кто это вам сказал? Ты, Тихон Егорович?

— Сам от них слышу. Однако — допустимо, протчем… Случалось…

— Ты считаешь, это возможно?.. Большие снега бывали в августе?

— Хватало по колена.

— Черт побери! Но это, наверно, редкое явление?

— Не часто. А помнить надо.

Зырянов замолчал.

— Объявляется перерыв для размышления? — насмешливо спросил Сеня и тут же скомандовал: — Удалимся на совещание, добровольцы, не будем мешать размышлениям руководства!