Таким образом, Тору на пару со своей сводной сестрой-диверсантом Акари стали спутниками Чайки.

Однако…

Гленн Донкервурт считал, что люди устроены на удивление разумно.

Ребенком он полагал, что жить в холмах практически невозможно. Переменчивая погода атаковала то зноем, то стужей, склоны вынуждали тратить на себя все силы, скалы и обрывы таили в себе опасность, а вдобавок к ним опасаться стоило многих животных и растений, которые там селились и росли.

В те времена он искренне верил, что люди по природе своей не могут жить в холмах.

Однако жизнь заставила его взять в руки лук, бродить по холмам и прятаться в опавших листьях. Раз за разом повторяя одни и те же действия, Гленн привык к жизни в холмах.

Более того, он прекрасно к ним приспособился.

Его знали не только как «великого лучника», но и как «дьявола холмов». И действительно, Гленн был настоящим гением, когда дело касалось засад в холмах. Во время штурма столицы Империи Газ его довольно быстро сразило заклинание императора Газа, но некоторые люди считают, что, если бы битва проходила в холмах, Гленн расправился бы с императором в одиночку.

Но как бы там ни было…

— Хм?.. — Гленн прищурился и остановился.

Каждый день он путешествовал по холмам.

Таким образом он не только тренировался, но и выживал.

Холм, на котором он поселился одиноким отшельником, предлагал ему более чем достаточно припасов для жизни. Гленн собирал грибы и дикие овощи, охотился на зверей и набирал воду. Этого вполне хватало, чтобы приготовить еду. Когда кончались дрова, Гленн брал ветки деревьев и сушил. На жизнь он не жаловался.

Многие из его бывших сослуживцев удивлялись тому, что Гленн жил изгоем… однако он никогда не интересовался ни властью, ни роскошью, поэтому ему такой жизни вполне хватало.

— Трое…

Холм стал Гленну «ареалом». Он сразу понимал, если сюда кто-то приходил.

— Один парень, две девушки… у одной на спине что-то крупное.

Гленн смотрел на мягкую почву, покрытую опавшими листьями.

Посторонний человек не разглядел бы в ней ничего особенного… но Гленну она говорила многое.

Вес. Ширину шага. Рост. Половую принадлежность. Наличие багажа. Иногда по разбросу шагов и разнице в глубине следов удавалось даже понять эмоциональное состояние человека. Человеческие следы куда красноречивее животных.

— Хе-хе. Ясно-ясно. — Уголки губ под усами Гленна потянулись в стороны и изобразили хищную улыбку, сквозь которую проглянули зубы. — Быть может, удастся поразвлечься.

— Хм-м…

Акари моргнула и уставилась на миску, которую держала в руках.

Внутри виднелось мясо диких крыс, разделанных Тору, а также отваренные дикие овощи. Хотя мясо дикого зверя должно было пованивать, поднимавшийся от миски запах все-таки пробуждал аппетит — то ли Тору как-то обработал его, то ли помогли овощи.

— А, да, Акари, я взял у тебя алкоголь из сумки, — сказал Тору.

В сумке Акари держала всевозможные реагенты для смешивания, и среди них часто бывал алкоголь, входивший в состав противоядий и анестетиков. Любой практикующий алхимик обязательно имел при себе хотя бы небольшую склянку или бурдюк с каким-либо алкоголем.

— Ясно. Вот чем ты запах загасил? — понимающе кивнула Акари.

Лицо ее не отражало ничего похожего на эмоции. Но Тору долго ее знал и понимал, что Акари не сердится. Она просто такая.

Акари Акюра считалась младшей сестрой Тору, но кровь их не связывала. Деревня Акюра часто брала на воспитание брошенных детей, поэтому под словом «семья» в деревне понимались просто сожители. Конечно, попадались порой настоящие родители, братья и сестры, однако «семья», пусть и из чужих людей, давалась каждому… и Тору с Акари — типичный тому пример.

— Прекрасно, брат. Из тебя выйдет хорошая жена, — безразлично заключила Акари.

Тору зачерпнул суп из кастрюли, налил в миску и передал Чайке, после чего чуть прищурился и спросил:

— Еще раз, с какой стати «жена»?

— Разумеется, от тебя было бы неправильно ожидать, что ты сможешь стать кормильцем, ведь ты уже много десятилетий заявляешь, что «работа — для неудачников», и только валяешься дома. Скорее, даже человечнее закрыть тебя дома и ожидать, что ты сможешь поддерживать семейный уют.

— Да сколько мне, по-твоему, лет?

Раз уж на то пошло, обиженным на жизнь бездельником Тору жил лишь пять лет после окончания войны.

— По моим ощущениям столько и выходит.

— Хватит уже пороть чепуху.

— Тору. Никчемный? — спросила Чайка, удивленно наклонив голову.

— Не называй меня никчемным.

— Бездельник?

Тору не понимал, говорит ли Чайка от злобы, но слова «никчемный» и «бездельник» его точно не радовали.

— Я не имел в виду подобрать другое слово! Прости, что был бездельником! Диверсанты — они такие: бесполезные, пока нет работы!

— Но только не мой брат, — вдруг ни с того ни с сего возразила Акари. — Его можно гладить, его можно трогать, можно пожирать взглядом, можно… смотреть, как он перекатывается с голым животом. Поэтому я верю, что уже этим мой брат полезен.

— Я что, щенок?

— Ни в коем случае. Даже котенка или щенка можно научить работать. Однако моего любимого уважаемого брата я при всем желании едва ли смогу поставить на один уровень с ними.

— Ты ведь на самом деле ненавидишь меня, да?

Всю свою жизнь Тору частенько не понимал хода мыслей Акари, когда та начинала разговаривать.

— Да. Ведь любовь и ненависть — две стороны одной медали.

— Вот и не переворачивай ее.

За этим бессмысленным разговором обед и закончился.

— Итак… — Тору забросил пустые миски в пустую же кастрюлю. — Пожалуй, пора бы уже поговорить о работе, чтобы меня больше не называли никчемным бездельником.

— М-м? — Чайка недоуменно наклонила голову и посмотрела на него.

— Кончай корчить непонимающие морды, моя госпожа. Зачем мы, по-твоему, бросили машину и забрались в эти холмы? — спросил Тору, обращая взгляд к голубому небосводу по ту сторону верхушек деревьев. — Мы сейчас на вражеской территории.

— !.. — Чайка резко напряглась.

Когда Тору говорил о врагах, он имел в виду тех, кто убил ее отца, Проклятого Императора Артура Газа, и нынешних обладателей останков императора, ради которых Чайка рисковала жизнью.

Когда Империя Газ гибла, особый отряд из восьми человек, которых позже прозвали «героями», убил императора и разделил его тело на восемь частей. Останки «чудовищного» Артура Газа, по легендам прожившего больше трех столетий, накопили в себе огромные запасы магической энергии. Трофеи, на проверку оказавшиеся дороже золота, герои разделили между собой.

— Судя по полученной информации, в этих холмах живет Гленн Донкервурт по прозвищу «великий лучник». И, как подсказывает кличка, сражается он луком, — продолжил Тору, складывая руки на груди. — Он довольно стар. По слухам, ему около шестидесяти…

— Пенсионер?

— Вроде того. Но это не значит, что нам будет легко.

Четвертый и пятый десяток лет считаются самым расцветом физических сил. Дальше любой человек неизбежно начинает слабеть, не считая исключительных случаев вроде «трехсотлетнего» императора Артура Газа.

Однако…

— Получается, он пошел на штурм столицы Империи Газ в пятьдесят с чем-то. Может, его лучшие годы позади, он выбивается из толпы уже тем, что добровольно вступил в отряд самоубийц, отправившихся убивать императора.

— Вероятно, он компенсировал нехватку сил, на которые полагаются мечники и прочие бойцы ближнего боя, всевозможными уловками… И такой противник, к тому же обладающий богатым опытом, весьма опасен, — подхватила Акари.

— В любом случае, недооценивать его не стоит. Лучше даже не думать о том, чтобы нападать на него в лоб, — подытожил Тору.