-У тебя жар, - сказал Алекс, когда мы ушли от грузовика настолько, что он скрылся в плотной пелене снега. Метель шла на убыль, с рассветом, я надеюсь, закончится вовсе.
-Тебе показалось, просто устала.
Я не могла позволить ему думать, что меня свалит воспаление легких, не сейчас, когда нам и без этого несладко. Когда мы почти покинули свалку. Буду довольствоваться маленькими целями на час: покинуть это кладбище, пережить снежную ночь, не замерзнуть насмерть, пройти следующий поворот. Шаг за шагом идти вперед.
Мы шли вечность, ни больше, ни меньше. Одни горы сменялись другими, как череда черно-белых слайдов в проекторе. Бесконечные курганы мертвых, без имен и историй. К ним никто не придет, их вряд ли кто-то вспомнит, да и то лишь потому, что вспоминать некому: они все лежат рядом в соседних мешках. Не хочу закончить так – без права на память, покинутая и позабытая, оставленная гнить где-нибудь в лесу или на такой же свалке. А через год из моего безымянного тела прорастут цветы.
Бесконечная ночь, бесконечная метель. Снег залеплял глаза, я все чаще спотыкалась, даже Алекс не всегда ровно стоял на ногах. Мы ужасно вымотались, нам срочно нужна еда и вода, иначе часы, сколько мы еще будем обременять эту планету, можно будет счесть на пальцах.
Настало утро, бесшумно подкравшись сзади, и метель закончила свой снежный смертоносный танец. Стало так тихо, словно я оглохла.
Внезапно свалка закончилась, резко оборвавшись железным забором. Алекс вышел из-под обивки, служащей нам походным укрытием, и закружился вокруг. Мы выбрались. Впереди – многие мили белого мира, холодного и спокойного.
Последний рубеж – взобраться по черной горе трупов к забору и перепрыгнуть на ту сторону, где снег съест нас по колено.
Я рухнула на колени от бессилия, ноги отказывались слушаться. Каждое движение отдавалось слабостью и болью. Даже дышать было больно. Почему нам надо куда-то идти? Почему нельзя остаться здесь и сдохнуть уже? Ради чего я должна жить? Зачем? Любое желание двигаться, при взгляде на непомерную белую твердь впереди, умирало, даже не зародившись. Я не хочу туда идти.
Но.
Есть одно но.
Оно сейчас кружится, расправив руки, словно птица. В моей голове молнией вспыхнуло воспоминание о том сне, где Алекс упал с утеса, точно так же раскинув руки. Я позволила ему упасть тогда.
Но не позволю сейчас. Вот и ответ на все мои вопросы «зачем?», «почему?».
Шумно выдохнув, я пытаюсь встать, но силы покинули меня уже давно, и я падаю в снег, словно мешком из-за угла пришибленная. Все перед глазами пляшет, вызывая тошноту.
-Ребекка, что с тобой? –Алекс подрывается ко мне.
В его голосе тревога и боль. Он знает, что со мной. С пневмонией без лекарств, даже банально без питьевой воды, я не жилец.
-Поскользнулась, - отвечаю я, придавая голосу как можно больше радости и нелепости. Вот видишь, мол, какая я неуклюжая, упала, поскользнулась, как ребенок.
Вместо этого: вот видишь, мол, как я подвела тебя, я умру здесь с воспалением легких, и ты ничего не сможешь сделать.
Я хочу встать, но не могу. Сил нет даже на то, чтобы моргать.
Алекс переворачивает меня на спину, укладывая себе на колени.
-Ребекка! Ребекка! – почему он зовет меня? Я же рядом.
Я вижу его умоляющие глаза, черные ресницы, спутанные волосы, покрытые снежинками. От навернувшихся слез, его глаза еще прекраснее, с отблеском снега кажущиеся серебряными. Мальчик с серебром в глазах.
Моя голова запрокидывается назад, и взору открывается необъятное серое небо с быстро бегущими облаками. Щемящая тоска разрывает меня. Хочу туда, хочу к птицам. Расправить крылья, прорезающие спину и улететь высоко-высоко, задевая макушкой серое небо. Там нет страха, нет боли и тоски.
Отпустите меня.
В голове мутнеет, пытаюсь сложить мысли в предложения, но они стремительно разбегаются в разные стороны. Я Ребекка Вай. Все, на что я способна.
Спустя минуту я выпадаю из реальности.
39.
Ребекка
Моя голова – калейдоскоп. Кто-то запустил страшные моменты повторяться, прокручиваться, накладываться друг на друга, как кадры старой кинопленки, заевшей в проигрывателе.
Передо мной глубокая яма с фонарным столбом в центре. Все вокруг поддернуто странной дымкой и мерцает, словно мираж. Я медленно подхожу к столбу, пытаясь определить, что свалено кучей около его основания. Я приседаю и беру в руки цепь. Кандалы.
-Держись! Я вытащу тебя отсюда!
Алекс кричит где-то за моей спиной, но когда я оборачиваюсь, то вижу, что яма оцеплена кольцом огня. Я в ловушке. Его рядом нет, никого нет. Я одна, окруженная пляшущим пламенем.
Алекс
Черт, какая она горячая, донести бы. Никогда бы не подумал, что все может закончиться так: мы нигде и никто, брошенные на произвол судьбы. Метель скрыла наши следы, даже если захотят – нас не найдут. Помощи ждать неоткуда.
Подсунув руки, я поднимаю Ребекку и перекидываю через плечо. Онемевшие пальцы еле чувствуют ее тело, мне приходится прилагать больше усилий, чтобы идти вперед по свежевыпавшему снегу.
-Держись! Я вытащу тебя отсюда!
Хотя сам, если честно, не верю в эти слова.
Забравшись на гору, перекидываю ее через забор, оставляя висеть, словно тряпичная кукла. Сам перепрыгиваю, погрязнув в глубоком снегу. Снимаю Ребекку и иду вперед. Буду идти, пока хватит сил. Это единственное, что мне остается.
Мы все так же движемся на юг. Разумнее было бы пойти на северо-запад, к тому дому, где мы жили, но для этого надо будет сделать огромный крюк. А мы не дойдем. Ребекка умрет у меня на руках, а я до конца жизни буду винить себя в этом. У меня нет времени на риск, ее жизнь в моих руках. Она такая маленькая и беззащитная, такая хрупкая. Сердце противно щемит и переполняет болью утраты. Мне казалось, что я уже один раз потерял ее.
Единственное, на что могу надеяться я – чистая и слепая удача. Надеюсь, если кто-то наверху еще есть, то он присмотрит за нами.
Ребекка.
Я вижу лицо Алекса сквозь стену огня. Его глаза горят яростью и бешенством. Так странно, он ведь обещал вытащить меня, а смотрит так, словно готов живьем съесть, не подавившись.
Я делаю шаг, но обнаруживаю, что прикована кандалами к столбу. Вся моя одежда мокрая и воняет бензином, а на одежде нарисован этот странный символ – глаз орла в половине солнца. Я с ужасом и непониманием осматриваю себя с ног до головы. Как такое могло случиться? Как я не заметила, что меня приковали к фонарному столбу?
-Алекс? – шепчу я его имя, пытаясь найти поддержку.
Вместо руки помощи вижу летящий мне под ноги факел.
Алекс.
Ребекка бредит, она периодически выкрикивает мое имя, судорожно дергая ногами и руками. Один раз я падаю на колени, пытаясь удержать ее. Не могу подняться, просто больше не могу. Все тело немеет и ноет, свежие синяки, полученные в Центре, вспыхивают самыми разными оттенками боли.
Я не знаю, сколько уже несу ее на себе. Небо серое, без единого луча или проблеска, земля кристально белая, изредка перечеркнутая серыми и черными стволами деревьев. Время здесь остановилось, словно издеваясь надо мной.
Очень тяжело идти по глубокому снегу, ноги то и дело проваливаются выше колена.
Есть только я, Ребекка, боль, бесконечность и снег. Кругом и всюду, он поглотит нас, и никто уже никогда не найдет наших тел. Я отчаялся, черт, да, я отчаялся. Я не смогу спасти Ребекку! Ее глаза закатились, обнажая белки, а веки дергаются, словно она видит немыслимые вещи. Я обещал никогда ее не оставлять, и я не оставлю. Без нее мне все равно больше некуда идти.
Ребекка.
Пламя разгорается моментально, буквально проглотив меня. Моя кожа обугливается, покрывается волдырями, которые сразу же лопаются, превращаясь в маленькие кричащие рты.