— Кит! — вскочил Маркин. — Гренландец!

Байдара под ногами пружинила, Маркин не удержался и сел.

Да, такие фонтаны бывают только у гренландских китов. Как охотовед, Маркин знал, что охота на них запрещена. Но в правилах была одна оговорка: запрещена для промысла китобойным судам, катерам и флотилиям, но разрешена местному населению для своих нужд. Сейчас как раз такой случай, и нарушения нет.

Стрелки по команде Вири взялись за весла.

Каким-то особым чутьем Вири угадывал подводный путь исполина. Маркин удивился, что байдары пошли не к киту, а от него. Они по-прежнему шли в линию, друг за другом, с большими интервалами.

Когда кит вынырнул второй раз, Маркин понял, что они идут с ним параллельным курсом, и не байдары настигают зверя, а он, ничего не ведающий, догоняет охотников.

Между китом и охотниками был лед. Там, где поле кончалось, кончалось и разводье, начиналась большая вода, и кит шел туда вместе с охотниками.

Охотники успели раньше, и первые выстрелы раздались с самой последней байдары.

Раненый, он ушел под воду, и когда вынырнул, то оказался рядом со второй байдарой. Со второй и с третьей раздались залпы. Кит снова нырнул. Вири махнул рукой, моторист понял, и снова застучал двигатель. Байдара летела к выходу из льдов и опередила гренландца.

Он вынырнул совсем рядом, фонтан был окрашен кровью. Маркин испугался. Достаточно было киту сменить курс, поднырнуть под байдару — и охота была бы закончена. Но все охотники выстрелили, первый стрелок метнул гарпун, следом потянулся длинный ремень с тремя привязанными к нему пых-пыхами (это шкура нерпы, снятая целиком, надутая и крепко завязанная). Пых-пыхи отстояли друг от друга метра на два-три. Маркин не заметил, как второй гарпун был брошен Вири. Кит был уже на шести пых-пыхах. Они не дадут ему уйти под воду.

Черная глянцевая спина кита была с левого борта байдарного строя, это мешало охоте, потому что надо стрелять под левый ласт, еще лучше в дыхало, но зверь был повернут правой стороной к зверобоям. Строй рассыпался, байдары шли на полной скорости, стремясь окружить животное и зайти слева. Это удалось. Со второй байдары еще метнули два гарпуна с пых-пыхами, раздался общий залп, и Маркин поймал себя на том, что ему-то выстрелить так и не удалось. Он взял карабин на изготовку. Но все уже было кончено.

Маркину казалось, что все произошло в считанные минуты. Так всегда идет незаметно время, когда властвует охотничий азарт.

Он посмотрел на часы и ахнул. Оказывается, прошло три часа, как вышли в море. И, как минимум, час ушел на преследование.

Люди в байдаре улыбались. Никто не обратил внимания на растерянность Маркина.

Покачивалась спина кита, окруженная пых-пыхами. Пошел легкий пушистый снежок.

Вири что-то крикнул соседней байдаре. Бойко застучали моторы. Все кричали, шумели, и вот лодки рванули, как на соревновании, наперегонки, к берегу.

Туша кита осталась у льдов.

— Домой, чай пить! — весело сказал Вири.

— Чай, чай! — подтвердил немногословный капитан.

Ничего не понял Маркин. Но решил не спрашивать, просто наблюдать, смотреть. Ему передалось веселое настроение охотников.

А на берегу их уже встречали.

Каким-то образом люди узнали об удаче. И на берег высыпал весь поселок. Дети, женщины и все, кому полагалось быть на рабочем месте, прервали свои дела и ждали охотников на берегу.

Они принимали у охотников рюкзаки, оружие, снаряжение и несли в поселок, домой.

Те, кто не мог оказать какую-нибудь услугу зверобоям, помогали вытаскивать байдары на берег. Под каждую байдару подложили пых-пыхи. Лодки скользили по надутым нерпичьим мешкам легче, и вскоре все четыре байдары покоились перевернутые на берегу, на возвышении.

— А кит? — все-таки спросил Маркин у Вири.

— Вельботы! — махнул рукой старик.

Маркин посмотрел в сторону колхозного пирса и увидел, что люди копошились у вельботов.

Охотники отдохнут, попьют чай, а потом на вельботах отбуксируют кита к берегу. Вельбот мощнее байдары, чего уж тут непонятного.

— Опять поедем в море?

— Нет. — Старик сказал это спокойно и с достоинством. И Маркин понял, что главное наблюдатель сделал. А уж доставят тушу и без него.

Они пошли домой. Малыш Алик нес рюкзак с утренней провизией. Аминак тащила два карабина — Маркина и Вири.

Шли неторопливо, и Маркин вдруг по каким-то неуловимым деталям понял, что и женщина, и мальчик гордятся ими, двумя мужчинами, сделавшими настоящее дело. «Выпить бы надо, — подумал Маркин, — отметить это».

Дома он достал из рюкзака флягу и, пока Аминак возилась на кухне, разлил по стаканам. Сам выпил залпом, Аминак чуть пригубила. Вири только поднял стакан — он был непьющим.

…В тот же день вельботы доставили тушу. Трактор с помощью металлического троса вытащил ее на берег. Был вечер, люди жгли костры. Начали предварительную разделку, решив все остальное завершить утром.

— Самый вкусный кит, — сказал Вири. Он помогал Аминак укладывать мясо в мешок из нерпичьей кожи. У всех женщин были такие мешки.

Возле большого костра на бревнах сидели старушки в цветастых камлейках, весело переговаривались, курили.

— Китов вспоминают, — кивнул в их сторону Вири. Они сидели с Маркиным невдалеке и тоже курили. Отблески костра высвечивали черные гладкие пятна туши.

— Они говорят, другие киты хуже, — рассказывал старик Маркину. — Для гренландского собирают мыхтаграк… видел на косе кустики?

— Не помню, — признался Маркин.

— Такие маленькие листочки. Как лавровый лист, только маленькие… похожи на лавровый лист…

«Наверное, хомкения бутерлаковидная, — вспомнил одно из похожих растений Маркин. — Хомкения пеплоидес».

— На косе растет, на песке… утром покажу. Хорошо с мясом. И на зиму запасают. Лучше всего с китом. Старушки говорят: когда вспоминаются прежние времена, обязательно надо вспоминать мыхтаграк и мясо гренландского кита.

— Почему именно гренландского?

— Других китов мы не очень любим. У них мясо с запахом. У гренландского мясо сладкое. И кровь не портится. Она только кислая-кислая бывает. Хорошо хранить на зиму с травами. Вот о чем старушки говорят, они знают.

— Но ведь мало добывали?

— Мало… Копьем трудно… всегда ждали льдов… С оружием легче, но все равно мало.

— Зато самый большой, — сказал Маркин.

— Толстый… — засмеялся Вири. — Долго хватало… всем.

Из темноты вынырнула Аминак. Присела рядом, подбросив в костер несколько щепок.

— Приезжай зимой, — сказала она Маркину. — Праздник будет. Время Больших Танцев. Полъялык.

— Когда?

— В декабре. Праздник посвящается гренландскому киту.

— Этому?

— Да.

— А почему не сейчас?

— Праздник — он надолго, — просто сказала она. — А вдруг завтра на охоту? Завтра моржи придут. Пока охота не кончится — нельзя праздновать.

«Делу — время, потехе — час, — подумал Маркин. — Все правильно».

— Праздник будет зимой, приезжай, — повторила она.

Вири кивнул.

Маркин вздохнул, сказал неуверенно:

— Как выйдет. Постараюсь.

— Идемте домой, — предложила Аминак. — Сидеть холодно.

Все встали и неторопливо пошли по тропинке в гору, домой. И опять, как и днем, поймал себя Маркин на мысли, что Аминак радостно идти вот так неторопливо с ними, с двумя мужчинами, с настоящими охотниками.

Костры на берегу горели долго. Изредка мелькали тени людей у тихого моря. Кто-то уходил, кто-то приходил к огню. До самого утра люди не оставляли кита в одиночестве.

Утром костры погасли. К киту прибежали дети.

— Бум-бум-бум-бум, — глухо заговорил саяк.

— Бум-бум, бум-бам, — вторил ему чуть звонче в соседнем доме.

Люди, слышите? Скоро праздник Больших Танцев! Праздник, посвященный гренландскому киту! Идите скорее к «аглюит имтугмит», туда, где в землю врыты челюсти кита — вешала, идите туда! Там стоит яранга имтугмит, там будет праздник. Слышите? Атусиматахтук! Атусиматахтук! Составитель песен и танцев принялся за работу! Скоро праздник! Потерпите! Составитель танцев уже работает, ждите! Готовьтесь! Готовьте свои песни!