Когда в сенях лениво вол жует,

Зачем петух, глашатай новой жизни,

На городской стене крылами бьет?

И я люблю обыкновенье пряжи:

Снует челнок, веретено жужжит.

Смотри: навстречу,словно пух лебяжий,

Уже босая Делия летит!

О, нашей жизни скудная основа,

Куда как беден радости язык!

Все было встарь, все повторится снова,

И сладок нам лишь узнаванья миг.

Да будет так: прозрачная фигурка

На чистом блюде глиняном лежит,

Как беличья распластанная шкурка,

Склонясь над воском, девушка глядит.

Не нам гадать о греческом Эребе,

Для женщин воск, что для мужчины медь.

Нам только в битвах выпадает жребий,

А им дано гадая умереть.

***

Прославим, братья, сумерки свободы,

Великий сумеречный год!

В кипящие ночные воды

Опущен грузный лес тенет.

Восходишь ты в глухие годы,

О, солнце, судия, народ!

Прославим роковое бремя,

Которое в слезах народный вождь берет.

Прославим власти сумрачное бремя,

Ее невыносимый гнет.

B ком сердце есть, тот должен слышать, время,

Как твой корабль ко дну идет.

Мы в легионы боевые

Связали ласточек, - и вот

Не видно солнца, вся стихия

Щебечет, движется, живет.

Сквозь сети - сумерки густые

Не видно солнца и земля плывет.

Ну, что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,

Скрипучий поворот руля.

Земля плывет. Мужайтесь, мужи,

Как плугом, океан деля.

Мы будем помнить и в летейской стуже,

Что десяти небес нам стоила земля.

1918

***

На страшной высоте блуждающий огонь,

Но разве так звезда мерцает?

Прозрачная звезда, блуждающий огонь,

Твой брат, Петрополь, умирает.

На страшной высоте земные сны горят,

Зеленая звезда летает.

О, если ты звезда, - воды и неба брат,

Твой брат, Петрополь, умирает.

Чудовищный корабль на страшной высоте

Несется, крылья расправляет.

Зеленая звезда, в прекрасной нищете

Твой брат, Петрополь, умирает.

Прозрачная весна над черною Невой

Сломалась, воск бессмертья тает.

О, если ты звезда,- Петрополь, город твой,

Твой брат, Петрополь, умирает.

1918

***

Кто знает, может быть не хватит мне свечи,

И среди бела дня останусь я в ночи,

И, зернами дыша рассыпанного мака,

На голову мою надену митру мрака:

Как поздний патриарх в разрушенной Москве,

Неосвященный мир неся на голове,

Чреватый слепотой и муками раздора,

Как Тихон, - ставленник последнего собора.

1918

***

Что поют часы-кузнечик,

Лихорадка шелестит,

И шуршит сухая печка,

Это красный шелк горит.

Что зубами мыши точат

Жизни тоненькое дно,

Это ласточка и дочка

Отвязала мой челнок.

Что на крыше дождь бормочет,

Это черный шелк горит.

Но черемуха услышит

И на дне морском простит.

Потому,что смерть невинна,

И ничем нельзя помочь,

Что в горячке соловьиной

Сердце теплое еще.

1918

***

Я наравне с другими

Хочу тебе служить,

От ревности сухими

Губами ворожить.

Не утоляет слово

Мне пересохших уст,

И без тебя мне снова

Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,

Но я тебя хочу,

И сам себя несу я,

Как жертву палачу.

Тебя не назову я

Ни радость, ни любовь.

На дикую, чужую

Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,

И я скажу тебе:

Не радость,а мученье

Я нахожу в тебе.  

И, словно преступленье,

Меня к тебе влечет

Искусанный в смятеньи

Вишневый нежный рот...

Вернись ко мне скорее,

Мне страшно без тебя,

Я никогда сильнее

Не чувствовал тебя,

И все, чего хочу я,

Я вижу наяву.

Я больше не ревную,

Но я тебя зову.

1920

***

Веницейской жизни, мрачной и бесплодной,

Для меня значение светло,

Вот она глядит с улыбкою холодной

В голубое дряхлое стекло.

Тонкий воздух кожи. Синие прожилки.

Белый снег. Зеленая парча.

Bсех кладут на кипарисные носилки,

Сонных, теплых вынимают из плаща.

И горят, горят в корзинах свечи,

Словно голубь залетел в ковчег.

На театре и на праздном вече

Умирает человек.

Ибо нет спасенья от любви и страха:

Тяжелее платины Сатурново кольцо!

Черным бархатом завешенная плаха

И прекрасное лицо.

Тяжелы твои, Венеция, уборы,

В кипарисных рамах зеркала.

Воздух твой граненый.B спальне тают горы

Голубого дряхлого стекла...

Только в пальцах роза или склянка,

Адриатика зеленая, прости!

Что же ты молчишь, скажи, венецианка?

Как от смерти этой праздничной уйти?

Черный веспер в зеркале мерцает.

Bсе проходит. Истина темна.

Человек родится. Жемчуг умирает.

И Сусанна старцев ждать должна.

1920

***

Bозьми на радость из моих ладоней

Немного солнца и немного меда,

Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,

Не услыхать в меха обутой тени,

Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,

Мохнатые, как маленькие пчелы,

Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,

Их родина - дремучий лес Тайгета,

Их пища - время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,

Невзрачное сухое ожерелье

Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

1920

***

Вернись в смесительное лоно,

Откуда, Лия, ты пришла,

За то, что солнцу Илиона

Ты желтый сумрак предпочла.

Иди, никто тебя не тронет,

На грудь отца в глухую ночь

Пускай главу свою уронит

Кровосмесительница-дочь.

Но роковая перемена

В тебе исполниться должна:

Ты будешь Лия - не Елена

Не потому наречена,

Что царской крови тяжелее

Струиться в жилах,чем другой,

Нет, ты полюбишь иудея,

Исчезнешь в нем - и бог с тобой.

1920

***

Где ночь бросает якоря

В глухих созвездьях зодиака,

Сухие листья октября,

Глухие вскормленники мрака,

Куда летите вы? Зачем

От древа жизни вы отпали?

Bам чужд и странен Вифлеем