– Ведь, насколько я помню, люди ещё не вспомнили, как создавать порталы мгновенного перехода, – произнёс я и, вспомнив о Дэнджене, усмехнулся.

– Это все Дэн с королевским указом, который ты ему дал и которым он размахивал везде, где только можно, – подтвердил догадку Кай. – К королю наведался, всё рассказал, потом с новым указом направился к нам. Его величество разрешил взять с собой две тысячи солдат из ближайших к столице городов. Я снялся с места и прихватил с собой ещё и приграничные с Эриосом гарнизоны. К тому же, – тут Кайджен хитро подмигнул, – должен ведь кто-то спасти защитника Ардана.

Вот значит как. Молодец Дэнджен. Не подвёл и сделал всё, на что я рассчитывал. И королю большая благодарность за понимание и помощь. Видно, что свой человек, пусть и высокородный, благородных кровей.

Что же касается жрецов смерти…

– Ну и что прикажете с вами делать? – спросила Зи, когда перед ней выстроили в ряд и поставили на колени семерых мужчин в чёрных балахонах. Их капюшоны были сорваны с голов.

Ответом ей было молчание. Они, потупив взгляд, ждали приговора.

– Что вы молчите? Превращать людей в ходячих мертвяков, убивать и разрушать вы горазды, а как ответ держать за содеянное, так и слова сказать не можете? Может, последуете примеру Тармина? Убьёте себя и превратитесь в чудовищ?

Пленники вздрогнули от этих слов. Один из них, мужчина лет сорока, наголо бритый, с небольшой чёрного цвета бородой и тонкими усами, поднял измученный взгляд и посмотрел на Зирани пустыми глазами.

– Нам нечего сказать. Вы вольны поступать с нами, как вам заблагорассудится, – произнёс он. – А насчёт самоубийства и превращения в чудовищ, без ритуального кинжала, зачарованного силой хаоса, – это невозможно. Такой был только один – у мастера Тармина.

– Вам безразлично, даже если я прикажу вас казнить?! Или сделаю это сама, лично, прямо здесь и сейчас?! – Зирани быстрым движением достала из-за спины меч.

На короткий миг на лицо жреца легла тень страха, но в следующее мгновение он выглядел спокойным:

– Да, если вы так решите. Победителю достаётся всё.

– Никчёмные фанатики! – бросила Зи и замахнулась. Но в последний миг я остановил её, придержав её за запястье.

– Не стоит, ваше высочество. Мы не убиваем пленных.

– И что же с ними делать, Райсэн?

– Отпустить, – произнёс я и весело улыбнулся.

– Но почему? – удивился жрец смерти.

– Всё просто, – ответил я. – Мы герои Ардана. Понимаю, это звучит немного наивно, но что есть, то есть. Мы поступаем в соответствии с этим: врагов уничтожаем, своих защищаем, пленников не пытаем и не убиваем. Или вы предлагаете нам уподобиться Калдану?

– Но разве вы не понимаете, что, отпустив нас, вы подвергаете опасности простых людей? – не унимался пленник. – Мы продолжим делать то, что делали раньше!

– Может, и продолжите, а может, и нет, – ответил я и, пожав плечами, вновь улыбнулся. – Выбирайте: жить, как чудовища в облике людей или вспомнить, что вы на самом деле люди. Вы вольны поступать так, как сочтёте нужным. Если вы вернётесь к вашему повелителю – ваше право. Однако помните, настанет и его черёд стоять перед нами на коленях. Это я обещаю. Ибо не позволю дорвавшемуся до власти чудовищу превратить наш мир в развалины. Так что подумайте, прежде чем сделаете выбор. Чтобы не пришлось жалеть о принятом решении.

А вот сдавшиеся маги, присягнув принцессе на верность, перешли на нашу сторону. С магистром Мириолом мы быстро нашли общий язык. Теперь в Марите, кроме нас, есть ещё двенадцать магов. Троих, как выяснилось, они потеряли ещё во время нашей неожиданной атаки на марше. Ещё пятеро погибли в последней схватке. Двенадцать магов, конечно же, так себе приобретение, но для Марита – ценное. Хотя я зазнаюсь. Два с половиной энира назад я, как маг, был пустым местом. А возле этих мастеров, постигавших науку и магию долгие годы, смотрелся бы жалкой букашкой.

Мириол – пожилой мужчина, которому было уже пятьдесят три года – часто разговаривал со мной о магии. Всё, что он увидел на поле боя, потрясло его до глубины души. Ещё сильнее он поразился, когда узнал, что мы с принцессой не ограничены риесами. Слушая мой рассказ о ваирагии, он только качал головой. Однако ему пришлось поверить, когда он узнал, как подпитывался огненный щит над Маритом.

– Но как?! – воскликнул он, когда мы сидели на скамье под навесом дома старосты и попивали душистый киал. – Я столько лет потратил на медитации, дабы достичь высокого мастерства, и никогда не слышал, чтобы столь мощную магию можно было создавать, обходя ограничения!

– Для этого вам придётся подняться на первую ступень силы, – ответил я и улыбнулся. Вообще, было странно, что мне молодому и простому хранителю приходится что-то разъяснять умудрённому годами и опытом человеку. – Но я сомневаюсь, что для людей это возможно сделать в короткие сроки. Всего ступеней пять. А средоточие и риесы – то, что предшествует первой ступени.

– Но, вы же, способны это делать! – не унимался магистр. – И на какой вы ступени?

– Я и принцесса – на третьей. Дэнджен, когда покидал нас – был на второй. Возможно, что он уже тоже на третьей.

Мириол закатил глаза от осознания огромной разделявшей нас пропасти:

– Я не представляю себе ваших возможностей. И всё равно не понимаю. Вы ведь тоже люди. Но вас эти ограничения почему-то не касаются.

После того, что я вспомнил и почувствовал, когда пробуждал в себе вирадис стихии, не осталось никаких сомнений:

– Всё дело в кровных узах, уважаемый Мириол. Скорее всего, среди далёких предков Дэнджена и принцессы Зирани были кадирры, и в их жилах течёт дарканская кровь, дарующая способность использовать ваирагию тьмы и обходить ограничения. Но тут опять есть сложности. Дело в том, что каждый в нашем отряде прошёл посвящение ваирагией тьмы, чтобы кровь древних предков пробудилась и открыла дверь к первой ступени силы. Но я сужу пока только по двум случаям: Дэнджен, как и её высочество, прошёл посящение через тьму, но сам при этом не способен управлять тьмою – только стихией огня, в отличие от её высочества, которой доступна и стихия ветра, и ваирагия тьмы. Но Дэнджен создаёт мощные огненные атаки, а сила её высочества становится разрушительной только в комбинации ваирагии тьмы и стихии ветра. Что же касается меня, – я вздохнул, – меня вообще никто не посвещал. Я с самого рождения был на первой ступени силы, просто до поры до времени, ради моей безопасности, мою силу запечатали. Так что не удивлюсь, если среди моих далёких предков были кадирры и галламиры, ибо по-другому не объяснить, каким образом я управляю и стихией огня, и ваирагией тьмы и света. Относительно же силы хаоса, вообще ничего не понимаю.

– У тебя, хранитель, и имя соответствующее, – заметил магистр.

В ответ я только улыбнулся.

– То есть, если среди моих предков были кадирры или галламиры, – рассуждал Мириол, – то и меня можно посвятить на первую ступень?

– Вполне вероятно, – согласился я, – но я не вижу в вас следов тёмной ваирагии.

– А на практике проверить нельзя?

– Можно. Только если в вас не течёт кровь кадирров или галламиров, то тьма вас просто убьёт, а ваирагия света в лучшем случае либо исцелит от каких-нибудь болезней, если они есть, либо, в худшем случае, покалечит. Удар луча света подобен удару тяжёлого осадного тарана, или копья, пущенного из баллисты.

– Мда. Действительно, лучше не рисковать, – отпив киала из деревянной кружки, произнёс Мириол. – Но всё равно. Эти знания бесценны, и когда-нибудь люди найдут им применение.

– Да, – я согласно кивнул. – Как только устраним последствия наложенного на человечество искажения, созданного Великим Хаосом.

А потом, спустя девять дней, вернулся Дэнджен вместе с новым воином отряда по имени Трено Ганир, который, как я и ожидал, оказался одним из моих братьев – монахом-хранителем.

При виде его моя тёмная аура осталась равнодушной, зато аура света часто задрожала. Я посмотрел на хранителя внутренним зрением, и чуть было не ослеп из-за разливавшегося от него яркого сияния. Великий Свет! Меня переполнила радость от понимания, что в отряде теперь появится ещё один целитель. А это значило, что в будущем жертв будет меньше. Эх, будь Трено с нами раньше, возможно старик Дамро бы выжил. Но, вспомнив наставления Талгаса, я отмахнулся от этих мыслей, ибо прошлое безвозвратно ушло, и изменить уже ничего нельзя.